Роза Сергазиева - Лакуна

Поначалу жутко боялся, что пока наслаждается реальной жизнью, пейзаж может смениться. Поэтому соблюдал осторожность — выходил на пару дней, максимум на неделю и — обратно. Предпочитал дожидаться нового миража, чтобы уточнить момент пульсации. Однако неудачи избежать не удалось. В ту ночь, забросив в мусорный контейнер недавно купленный модный костюм, он достал из пакета, который постоянно таскал с собой, старые вельветовые брюки и переоделся. Жаль, конечно, расставаться с дорогой обновкой, он выглядел в гостиничном зеркале сногсшибательно. Но предпочитал не рисковать, оставлял на ногах лишь кроссовки. Если вдруг кто-то его обнаружит, на костюм сразу обратят внимание, а обувь могут и не заметить. Хоть стояла кромешная тьма, Травкин легко ориентировался в развалинах и сразу нашел нужный угол. Встал в нишу, прислонился к стене, набрал в легкие воздух: приготовился к сердечной аритмии… Но сердце продолжало стучать в том же ритме, ничуть не медленнее. Над развалинами повисла тишина. Петр Сергеевич задержал дыхание, но все напрасно. Ладони и спина моментально вспотели: он испугался. Все пропало! "Дверь" не открылась. Травкин остался наверху, и время работает против него. Что теперь делать? Без денег, без крыши над головой, в мире, где его уже никто не знает? По лицу побежали соляные дорожки: он впервые в жизни плакал! Тело, затекая, одеревенело. Травкин боялся пошевелиться. Сколько он пробыл в таком положении? Час, два, пять? Развалины потихоньку обретали видимые очертания. И тут громко закаркали вороны. Птицы гигантской стаей кружили нал бывшим детским садом. Где-то рядом залаяла собака. "Джин, Джин, ко мне", — звал ее хозяин. И Травкин провалился…

— А следом и мы с Джином! — воскликнул Денис, вспомнив метнувшуюся перед глазами тень.

— Сбежавшиеся колонисты занялись вами, — промокнул губы салфеткой Травкин, — и никто не заметил, что я появился на кухне не из своей комнаты, что тоже тяжело дышу. Рискованная ситуация, но зато теперь я мог не бояться, что "дверь" в мое отсутствие изменит режим работы. Вороны! Птицы поднимают невообразимый гвалт, когда лакуна начинает пульсировать. Ты наверняка, тоже заметил?

— Конечно, — кивнул головой Денис, хотя на самом деле только сейчас с подачи Травкина вспомнил, как принял за крик чаек воронье карканье, когда обнаружил себя на "берегу моря", как услышал хлопанье крыльев над головой, когда очнулся на развалинах "по дороге обратно". И почему он эти похожести не связал?

Так, вороны — только часть тайны, которую начал выбалтывать ничего не подозревающий Травкин. Только бы его не спугнуть нечаянным словом. Ведь коммунальщик еще не сказал главного.

Глава 27

— А у тебя какие планы? — в свою очередь начал выуживать информацию Травкин. — Собираешься вернуться?

"Конечно, — хотелось крикнуть Денису, — только не знаю, как это сделать". Но он сумел сдержать эмоции и равнодушным тоном заметил:

— Вернусь, правда, пока не решил, когда.

— Понимаю, обдумываешь, как извлечь пользу из того, что знаешь. Тогда давай начистоту, — и Петр Сергеевич наклонился над столом, чтобы разговор не долетел до чужих ушей. — У меня есть идея, но нужен партнер, одному не справиться. Мы с тобой в лакуне плохо ладили, а назойливость дяди Миши чуть не испортила мне игру. Но раз сложилось так, что "дверь" нашли мы оба, предлагаю объединиться.

— Тогда, может, пойдем ко мне и там все обсудим? — честно говоря, Хромова мало интересовали фантазии коммунальщика. Больше устраивала возможность не упускать Травкина из виду. Даже если Петр Сергеевич не расколется, пусть находится все время рядом, в крайнем случае, когда отправится обратно, Денис увяжется за ним.

Травкин подхватил пакет, который лежал на свободном стуле, кинул на стол деньги за мороженое и зашагал, не оборачиваясь, по аллее. До самого дома они шли, не разговаривая, будто и не знакомы вовсе. В квартире Петр Сергеевич, не снимая кроссовок, прошествовал на кухню, открыл холодильник. Бесцеремонно достал сливочное масло, ветчину, помидоры, порезал булку, соорудил трехэтажный бутерброд. "Обойдусь сегодня без ресторана", — буркнул он. Расположил закуску на тарелке, прихватил бутылку минералки и направился в комнату.

— Я одного не пойму, — Денис "чтобы поддержать компанию", налил себе в стакан молока и плюхнулся в кресло. — Как тебе удается уходить и возвращаться незаметно для обитателей лакуны? Ведь даже дядя Миша, дежуривший по ночам, ни разу не заподозрил, что тебя нет.

— Эффект присутствия! — произнес Травкин, примериваясь к куску батона. — Я убедил тамошнее население, что нуждаюсь в одиночестве и периодически запираюсь в комнате.

— Но все равно рискуешь, — настаивал парень. — Вдруг кто-нибудь окажется на кухне как раз тогда, когда ты проваливаешься в "дверь".

— Первое время мне везло. "Дверь" бессменно работала исключительно в темноте. Ночью на кухне появлялись новые пейзажи, ночью к нам присоединился Ласков, за ним дядя Миша, поэтому и я уходил и приходил без свидетелей, когда все спали. Но однажды случилось ЧП.

Натренированное тело Травкина уже легче переносило тяжести перехода из реального мира в лакуну. Но все равно требовалось несколько минут подождать, чтобы сердце забилось в ровном ритме, без скачков, чтобы восстановилось дыхание. Поэтому, вернувшись с очередной "прогулки", Травкин лежал на полу в кухне, приходил в себя, затем медленно повернулся на правый бок и… обомлел: у двери на стуле сидел профессор и внимательно смотрел на коммунальщика.

— Добрый вечер, — приветствовал Анатолий Борисович. — Отдыхаете?

— Любуюсь, — огрызнулся Травкин и мысленно приготовился к долгому объяснению. Жаль, что его секрет раскрыт. Вряд ли удастся уговорить Аганина-старшего не посвящать в тайну остальных. Придется торговаться.

— Я тоже, — как-то беззаботно мечтательно ответил профессор, словно не замечая злобного выражения на лице собеседника. — С детства люблю смотреть на дождь. И чем он сильнее, тем зрелище больше завораживает. Наблюдение за ливнем успокаивает эмоции, вымывает грешные мысли, убаюкивает, убеждает в бесконечности и многозначности жизни.

Травкин поднял голову и тут только увидел, что лежит под очередным миражем — проливным дождем. Плотные водяные струи в полной тишине несутся прямо на его лицо и исчезают в брызгах, не касаясь пола. Петр Сергеевич перевел дух: он уходил "во время ливня", и сейчас пейзаж не сменился. Судя по всему, профессор засиделся, восхищаясь картинкой, и не лег спать, когда свет исчез. И уверен, что и Травкин был здесь все это время. Аганин человек рассеянный, не обратил внимания, что начальник ЖЭКа тяжело дышит, да и ливень "льет" стеной, скрывая в комнате углы. Но в другой раз на кухне может засидеться кто-то более наблюдательный или картинка окажется слишком светлой. Нельзя рисковать, нужно отучить людей мечтать около плиты, рассматривая пейзажи.