Джон Хоукс - Чёрная река

Габриель встал посреди улицы. Пикеринг тем временем добрался до противоположной стороны и принялся махать руками, словно мать, зовущая ребенка.

— Чуть-чуть быстрее, мой друг. Прошу. Патруль идет, надо укрыться.

— Что за патруль? — спросил Габриель, но Пикеринг уже исчез в следующем доме. Странник припустил следом. Пробежав пустыми комнатами, он вновь оказался на улице.

Пытаясь представить, на что город был похож раньше, Габриель разглядывал некогда белые четырех- и пятиэтажные здания с плоскими крышами и балкончиками. Там, где когда-то было открытое кафе, над сломанными столами висел погнутый металлический навес. В кино и журналах встречаются похожие картины: место напоминало столицу провинциальной тропической страны, где люди днем ходят купаться на море, а ужинают поздно вечером. Только здесь окна были выбиты, двери по большей части сорваны с петель. На стене одного изломов висел ажурный металлический балкончик, будто некое существо, которое пытается не упасть.

Абсолютно все стены покрывали граффити: числа, имена печатными буквами, стрелки, указывающие путь неизвестно куда.

Нырнув в подъезд очередного дома, Пикеринг пошел медленно, иногда замирая, прислушиваясь. Габриель вслед за провожатым поднялся по мраморной лестнице, прошел по коридору — в комнатку, где к стене был прислонен полусгоревший матрац. Пикеринг отодвинул матрац в сторону, открыв проход в стене — в другую комнату с двумя окнами, закрытыми фанерными листами. На конце вырванной из стены медной газовой трубы горел огонек.

Пока Пикеринг снова закрывал дверной проем матрацем, Габриель оглядел комнату. Похоже, Пикеринг сносил сюда весь мусор, который находил во время вылазок в город: стеклянные бутылки, заплесневелые одеяла, зеленое мягкое кресло о двух уцелевших ножках и несколько разбитых зеркал. Сначала Габриелю показалось, что обои в комнате облезают; затем он понял: Пикеринг приколол к стенам страницы из журнала по шитью. На выцветших рисунках были дамы в юбках длиной до пола и блузках с высокими воротниками (такие носили лет сто назад).

— Это твой дом?

Посмотрев на приколотые к стенам рисунки, Пикеринг произнес без намека на иронию:

— Да, и, надеюсь, вы… ты найдешь его удобным. Мой дом, милый дом.

— Ты всегда жил в этом здании? Родился здесь?

— Как тебя зовут, друг? Можешь назваться? Ведь друзья обращаются друг к другу по именам.

— Габриель.

— О, присаживайся, Габриель. Ты мой гость, присаживайся, прошу.

Габриель опустился в зеленое кресло. Обивка пахла плесенью. Пикеринг выглядел одновременно и польщенным, и нервным. Он, как заботливый хозяин, ходил по комнате и подбирал мусор, складывая его в аккуратные кучки;

— На острове никто не рождался, мы проснулись здесь. У всех имелись дом, одежда, еда в холодильнике. Мы включали свет — и он горел, открывали воду — она текла из кранов. И у нас у всех была работа. Когда я проснулся, на прикроватной тумбочке лежали ключи от магазина, в нескольких кварталах отсюда. — Пикеринг блаженно улыбнулся воспоминанию. — Ко мне обращались «мистер Пикеринг», и я шил платья для женщин. У меня в магазине были целые рулоны прекрасных тканей… Но я был не простым портным, это понятно.

— А ты не думал, как ты здесь оказался, зачем?

— Первое утро стало волшебным, потому что — на несколько часов — мы решили, будто попали в какое-то особое место. Отправились исследовать остров, рассматривать здания. Нашли разрушенный мост. — Наконец Габриель услышал голос разумного соображающего человека, который чего-то боялся. — То был счастливый день! Габриель, ты не представляешь насколько! Нам это место казалось прекрасным. Кто-то даже вообразил, будто попал на Небо.

— А своих родителей, детей вы помнили?

— Мы помним все, но с момента, когда здесь проснулись, помним какие-то сны. И только. Все тут умеют писать-читать, считать тоже умеют. Но никто не помнит, как этому научился.

— А город с самого начала стоит разрушенный?

— Разумеется, нет. — Подобрав несколько винных бутылок, Пикеринг поставил их у стены. — У нас было электричество, свет, бензин для машин. Днем люди собирались назначить правительство и начать заново строить мост. С крыши дома видно было, что остров окружен огромной рекой, а противоположный берег всего в нескольких милях.

— Что случилось потом?

— К вечеру несколько людей подрались. А мы стояли в стороне, глядя, будто дети — учась правилам новой игры. К рассвету следующего дня начали убивать. — Пикеринг выглядел почти гордым за себя. — Даже я убил человека, который пытался проникнуть ко мне в магазин. Заколол его ножницами.

— Но зачем было рушить собственные дома?

— Город поделился на секторы, в каждом появился свой военачальник. Всюду поставили блокпосты, обозначили мертвые зоны. Наш сектор назывался Зеленым, военачальником был Винник, но потом его убил первый помощник.

— Как долго шла война?

— На острове нет календарей, все часы уничтожены. Мы пробовали считать дни, однако потом приходили другие люди со своими датами и, конечно, все начинали драться за то, у кого даты точнее. Какое-то время мы поддерживали мир с Красным сектором, затем устроили тайный сговор и предали Красных Синим. Сначала у нас были пистолеты, винтовки, но патроны закончились, и люди стали сами мастерить оружие. А когда всех военачальников поубивали, армии рассеялись. Теперь у нас один комиссар — это он рассылает патрули.

— Почему бы вам не разработать соглашение?

Не задумываясь, Пикеринг рассмеялся. Потом испуганно замолчал.

— Сэр… Друг мой Габриель, ты только не подумай, я не хотел тебя оскорбить, однако… Ты не обижайся, но твой вопрос… он слегка неожиданный.

— Я не обиделся.

— Еше при военачальниках мы решили, что будем воевать, пока не останется определенное число выживших. Сколько их останется — девяносто девять, тринадцать или три, — так и не определились. Но у нас верят, что выжившие найдут выход с острова. Остальные переродятся, чтобы страдать дальше, заново.

— Сколько вас осталось?

— Процентов десять от того, что было вначале. Кто-то стал тараканом — мы прячемся в стенах, под полами, — короче, пытаемся выжить. Прочие стали волками — эти рыщут по городу и убивают всех, кого встретят.

— Ты поэтому прячешься?

— Да! — уверенно воскликнул Пикеринг. — И можешь поверить: тараканы переживут волков.

— Слушай, я не участвую в этой войне, не собираюсь вставать ни на чью сторону. Я только ищу другого пришельца, Странника. Вот и все.

— Понимаю, Габриель, понимаю. — Подобрав разбитую раковину, Пикеринг перенес ее в угол. — Прошу только, не ходи никуда. Останься здесь, под моим кровом, а я поищу твоего Странника. Зачем рисковать? Попадешься патрулю — волки убьют тебя прямо на улице.