Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

Сколько же прошло времени с момента посадки? Его никто не считал. Наверное месяца три-четыре или побольше. Время здесь, как застоявшаяся болотная жижа, также смердело и воняло. День старта, если до него вообще суждено будет дожить, пожалуй, пожизненно останется днем историческим — черно-красным листком календаря. Исход. Возвращение с потустороннего мира. Великое Избавление. Отмечать будут до самой старости, возможно — все вместе.

Айрант еще и еще раз подумал: какой мерзкий, неблагородный, откровенно-унизительный труд выпал на его долю и, если бы за него не платили приличные деньги, он под страхом смерти бы не сунулся в эту провонявшуюся метаном бездну. Он считался, во всяком случае — считал себя здесь человеком с самыми крепкими нервами и относительно устойчивой психикой (второе, конечно, спорно), но когда его взгляд вдруг скользнул в глубину отсека, он почувствовал, что его ноги, эти две надежные опоры в жизни, предательски подкосились, сердце замерло, как бы задумалось — стучать или не стучать, ум до предела напрягся, тужась осилить увиденное. Айрант зажмурил глаза, потряс головой, еще раз зло и откровенно выругался, но наваждение не пропадало.

Один из покойников каким-то образом вылез из полиэританового пакета и сидел на полу, возможно, о чем-то размышляя, при этом выпучив свои бесцветные глаза прямо ему в лицо. В одной его руке была зажата рюмка, правда, ничем не наполненная, в другой меж пальцев торчала еще дымящаяся сигарета. Вот так… Факт преподнесен несколько скупо, без удручающих риторических красок, да впрочем, здесь они излишни — важен сам ФАКТ. Ну, давайте к нему добавим, что все это выглядело «зловеще», «устрашающе», «ужасающе», «потрясающе», «душевно угнетающе»… какими еще словами пользуются сочинители мистических триллеров? Да и что от этого изменится? — Ничего. Покойник сидел и смотрел. Бортмех стоял и молчал. Как два придурка, от тупости не зная, что сказать друг другу. Никто даже не поздоровался. Труп находился без единого движения, воплощая собой вершину вселенского безумия и окончательно испепеляя то, что когда-то называлось здравым рассудком. Нет, он не пошевелил головой, не моргнул глазом, не принялся, подобно зомби, расхаживать по грузовому отсеку — он был и оставался самим собой, то есть настоящим трупом, но одним только своим видом уничтожал всякое присутствие духа у тех, кто еще считался живым. Айрант снова потряс головой, потом последовала откровенная матершинная брань, заменявшая ему молитвы, и тихо произнес: «бред…».

– Бред! Бред! Бред! — он уже орал во всю глотку, потом сорвался с места и ринулся в каюту капитана, пиная все попадающиеся под ноги предметы.

Кьюнг уже оделся и, когда увидел своего бортмеханика сильно возбужденного с дико сверкающими глазами, равнодушно произнес:

– У тебя вид, как у человека чем-то озабоченного. Может, не идет рифма к новой поэме?

– Иди со мной!! — рявкнул Айрант так, словно готов был убить одним своим голосом. — Ты наш начальник, человек правильных извилин в голове, должен наконец объяснить мне, тугодуму, что здесь происходит!

– Не понимаю, чего тебе надо?! Ты что, пьян?

Айрант схватил капитана за шиворот и поволок из каюты, не переставая орать:

– Ты меня заманил на эту чертову планету! Ты мне обещал спокойную работу, говорил, что здесь тишина и блаженное уединение! Ты, скотина, затащил меня в это логово чертей и свихнувшихся трупов! Иди теперь объясняй, что вытворяют твои пассажиры!

Кьюнг наконец начал соображать:

– Что-нибудь в грузовом отсеке?

– Иди!!

Покойник находился на том же месте и в той же позе. Выставив свои безжизненные нахальные глаза в пустоту, откинув голову и небрежно распластав ноги, он словно делал вызов не только мыслимым законам, но и своим ошеломленным посетителям. Кьюнг подошел и тихо толкнул его в плечо. Тот упал не проявив никакого сопротивления или признаков воскресшей жизни. Рюмка выпала и разбилась — вот этот звон, пожалуй, и был единственным отзвуком чего-то живого.

– Он мертв, — сделал свое заключение капитан.

– Разумно! Только не понимаю — как ты догадался?!

– Сам он не мог вылезти и закурить сигарету.

– И этот вывод логичен.

Кьюнг вдруг сверкнул глазами: что-то там перевернулось, что-то закипело внутри… Он буквально проткнул взглядом своего коллегу и с ядовитым шипением выдавил из себя:

– Значит… это чья-то идиотская шутка!

– Мне она не показалась ни остроумной, ни смешной.

– Но ведь кроме нас на звездолет проникнуть никто не мог! Дверь блокирована! — капитан, кажется, прозрев, подошел к стеллажам и принялся стучать кулаками о стальные перегородки. — Невероятно!.. Неужели это все-таки кто-то из нас?! Три живые души и один небогатый мозгами робот в радиусе многих световых лет, и не могут разобраться — кто из них убийца?!

Стеллажи невольно содрогались под ударами его взбесившихся кулаков. Из груди извергались стоны — не поймешь: отчаяния или ярости.

– Да угомонись ты! Если здесь замешан тот самый убийца, причем — один из нас, то зачем?.. ЗАЧЕМ ему понадобилось устраивать эти фокусы? Ведь он вооружен! Не проще ли было выстрелить нам в спины?

– Я сам ничего не понимаю…

Оба подозрительно-настороженным взором осмотрели остальных пассажиров: все они тихо, будто в глубоком сне, лежали на своих местах, как утомленные до смерти работники, окончившие смену и упавшие в общем бараке. В душе поселилось нехорошее чувство: так и казалось, что вот-вот послышится чей-то храп или вот-вот кто-то пошевельнется…

Бред!

– Что будем делать, капитан?

– РАБОТАТЬ!!! — Кьюнг заорал так, словно у него внутри перемкнуло все оголенные нервы. — Мы должны выполнить свое дело и вернуться! А всеми этими странными явлениями пускай занимаются специалисты по сумасшествию!

На следующее утро картина выглядела еще более сумасбродной. В грузовой отсек первым зашел Фастер и обнаружил, что трое покойников: два старика и одна молодая девушка неподвижно сидят с зажатыми в руках картами, якобы играя в покер или еще что-то. На полу лежали скомканные бумажные купюры — надо полагать, ставки. Ни усиленные молитвы, ни призвание имени великого Брахмы не помогли избавиться от этого наваждения. Несомненно, факт был реален и до дикости очевиден: пассажиры покинули свои лежачие места и расселись в тесной компании с застывшими масками на лицах, на которых отпечаталась мимика мертвого азарта.

Их вернули на свои места, и те даже не сопротивлялись. Было ясно одно: трупы по своей физиологической сущности оставались трупами: неподвижными, бездыханными, абсолютно бесчувственными. Просто человекообразный материал — корм тем маленьким паразитам, что копошились в песках. Быть может, сырье (прости, Господи, за это слово) для зачатка новой эволюции организмов. Из праха встаем, в прах возвращаемся, чтобы снова из праха же и встать…