Андрей Егоров - Балансовая служба

Медея выбросила перед собой левую руку, правой совершая быстрые пассы.

– Что-то я ничего не чувствую, – пожаловался Митрохин. – Похоже, ты чего-то опять перепутала.

– Еще мгновение, – отозвалась девушка, – энергия прибывает.

– Ага, вроде пошло. Волосы на голове шевелятся. И пятки щекочет.

Тут Митрохина подхватила неведомая сила и подбросила в воздух сразу на несколько метров.

Солдаты неприятеля и, что самое обидное, свои же советские воины заметили парящего над полем битвы толстого человека в черном костюме и немедленно открыли по нему огонь. Но Ивана Васильевича на пути полета пуль уже не было. Его и Медею поглотил, щелкнув, черный зев. Вместе с парочкой путешественников во времени и пространстве в пустоту между мирами отправился огромный пласт земли. А на поле боя осталась глубокая яма с округлыми ровными краями. Может, в другое время и в другом месте такое удивительное углубление в земле стало бы предметом пристального внимания уфологов всего мира, но в условиях военного конфликта удивительные ямы мало кого интересуют. Так что ее попросту не заметили.

Правда, пока один из немецких танков объезжал яму, подставив левый борт под обстрел, в него попали из противотанкового ружья. За тяжелой машиной потянулась перебитая гусеница, ход замедлился. Вовремя брошенная советским солдатом граната угодила в самое основание башни…

Петроград 1918 г. н.э.

Ивана Васильевича крутило и болтало, словно угодивший в песчаную бурю аэроплан. Он ощутил дурноту и головокружение. И хотел закричать от ужаса, когда под ним объявилось что-то похожее на черно-белую расплывающуюся фотографию, и его швырнуло внутрь нечеткого дагерротипа. Митрохин успел испугаться, вскрикнул, когда перед ним оказалась лента реки, и понял, что сейчас бухнется в воду. В последний момент он успел вцепиться в железную ограду. И повис на ней, держась за металлические завитушки. Рывок получился такой силы, что Иван Васильевич едва не разжал пальцы, но все же удержался.

Разом нахлынули чувства. Прежде всего страх перед неизвестностью. Следом раздражение на бестолковую девицу, которая учудила черт знает что, закинув их в какое-то непонятное место, а ко всему прочему едва не бултыхнула его в реку.

«А здесь прохладно», – подумал Митрохин. Дул ледяной, порывистый ветер, забирался за воротник, холодил торчащий из-под задравшегося пиджака живот. Иван Васильевич засучил ногами по гранитному камню и потянул тело вверх. После нескольких неудачных попыток ему, наконец, удалось перелезть через перила. Оказавшись на твердой земле, банкир шумно выдохнул и огляделся.

Медея обнаружилась неподалеку. Она стояла спиной к Митрохину и задумчиво смотрела вдаль.

Иван Васильевич решительным шагом направился к девушке, намереваясь высказать ей все, что он о ней думает.

– Ты?! – ткнул Митрохин в колдунью указательным пальцем. – А ну быстро говори, где мы?!

– Не знаю, – призналась Медея, чем привела банкира в еще большее раздражение.

– Как это не знаешь?! – выпалил он. – Ты же нас сюда заслала?! Или я что-то упустил?

– Упустили, как обычно, – парировала девушка.

– Да я тебя! – разозлился вконец Иван Васильевич. – Говори, где мы… Или я не знаю, что с тобой сделаю.

Он покраснел, налился праведным гневом, и замахал перед лицом колдуньи растопыренной пятерней:

– А ну говори!

– Теперь не все ли равно?! Да и не знаю я.

– Не знаешь? Как это… как это не знаешь? – Иван Васильевич сразу заметно сник. Облокотился правой рукой о железную решетку, а левой потянул галстук, ослабляя узел:

– Действительно. Теперь уже все равно. Сил моих больше нет. Боже, почему ты ко мне так жесток?! Чем я такое заслужил? Ну чем? Балансировщики эти… Суд. Дисбалансировка. Баба эта. Да еще ты. Училась, наверное, плохо, да? Вместо того чтобы помочь, как я просил, окончательно втравила меня в неприятности.

– Это вы сами, – Медея замотала головой, протестуя, – если бы вы мне с самого начала сказали, что против вас уже балансировка задействована, то ничего этого не было бы.

– А догадаться нельзя?! – рявкнул Митрохин. – С чего бы у меня, по-твоему, такие неприятности были?! Я ж тебе сказал, что преследуют меня. Что в любой момент что-нибудь случиться может.

– Откуда же я могла знать, что это именно Балансовая служба вас преследует. Я думала, бандиты какие-нибудь.

– Они и есть бандиты, самые что ни на есть натуральные… Холодно, – Митрохин поджал ногу. – На лето непохоже. Скорее уж осень. Точно осень. – Он покосился на сырую мостовую. Порывистый ветер гнал по бетону обрывки газет и листья. В отдалении стояла темная раскоряка – обнаженное дерево. – Поздняя осень! – уточнил Иван Васильевич. – Заболеем теперь. Ты бы подумала, что ли, где тут ботинки можно раздобыть. А то босиком нехорошо.

– Эй, вы! – послышался грубый окрик. Митрохин обернулся. Перед ними стояло несколько одетых в поношенное, грязное тряпье людей. Один в затертой кожанке с затянутой поверх нее портупеей. Другой в бескозырке, коротких брюках, из левого ботинка торчит неудачно намотанная портянка. Третий и вовсе в одной рубахе без пуговиц.

Но к этому последнему, несмотря на костюм голодранца, сразу хотелось отнестись со всей серьезностью, потому что за ухом он почесывал дулом нагана.

– Ты курсистка, че ли, али как? – поинтересовался он вальяжно у Медеи.

– Нет, студентка, в университете учусь, – дрожащим голосом сообщила она.

– Папка с мамкой богатые? – с пониманием отозвался голодранец.

– Нет, у меня нет родителей, – ответила девушка, – только бабушка, в деревне… Она в деревне живет.

– Брешет небось, – заметил тот, что был в бескозырке, и сплюнул на мостовую, низко наклонив голову. Слюна растянулась до самой земли.

– Нет, не брешу, честное слово… – попыталась оправдаться Медея.

– Значит, кулаковское племя, – бескозырочник скривился, – я от таких, как бабка твоя, пострадал сильно. Поняла, курсистка? Погорельцы мы. А ваши помочь не захотели. Говорят, водку не надо было пьянствовать, работали бы – ниче бы не сгорело у вас. Вот оно как, ага.

– А ты че, буржуй небось, да? – поинтересовался Наган у Митрохина. – Вона костюмчик какой на те. Такой тока буржуи носють. Или я не прав?

Ивана Васильевича охватило жуткое безразличие к своей судьбе и какая-то тупая, почти звериная злость. До встречи с представителями Балансовой службы он таких качеств в себе не замечал. Но теперь его проняло.

– А ты кто такой, падла? – тихим голосом проговорил он. – Чтобы мне вопросы задавать?! – И пошел на троицу, сунув руки в карманы фирменного пиджака. – Кто такой?! – повысил он голос. – Отвечать, когда с тобой офисный пролетарий разговаривает! – И даже сам испугался того, что ляпнул. Откуда этот офисный пролетарий вылез?!