Михаил Анчаров - Самшитовый лес

- А почему бы вам просто не улучшить нашу жизнь! Ну, сделать ее хотя бы похожей на вашу... А мы бы тем самым еще более улучшили бы вашу жизнь...

- А почему именно вашу жизнь улучшать? - спросил Магома Скурлатий. - А до вас что? Не люди жили?

- Тоже верно... Значит...

- Ага, - сказал Магома. - Мы этим и занимаемся... Мы ищем, как запустить в оборот такой главный фактор, который бы выстроил и выправил всю человеческую историю заново и сделал бы ее счастливою.

- Ну? И нашли такой фактор?

- Нет. Ты должен найти этот фактор.

- Я?!

- Ты.

- Ну почему я?! Почему опять я?! - завопил и заныл Сапожников и проснулся".

В черном небе стояли неподвижные звезды. Аркадий Максимович и Филидоров смеялись, когда вспоминали сапожниковский рассказ и его нелинейную логику. - Хотя в этом что-то сеть, - сказал Филидоров. - В нелинейной логике.

Пахло олеандрами и прочими магнолиями, и посторонний мужчина в шляпе и белой майке скрипел галькой, укладываясь спать у тихою моря на надувном матрасе.

- Слава богу, машина времени принципиально невозможна, - сказал Филидоров. - Иначе пришлось бы допустить, что время это материя.

- Я допускаю, - сказал Сапожников.

- Ну, это понятно... Нет, я серьезно! - сказал Филидоров. - Это я понял... Все сверхъестественное вам по душе.

- Кстати о сверхъестественном, - сказал Сапожников. - Если завтра кто-то пройдет пешком по воде - это тут же перестанет быть сверхъестественным... Доказать же, что такого не может быть ни при каких условиях, - тоже невозможно. Если захотеть, можно придумать, как это сделать... Можно только сомневаться, так ли это было, как рассказано в мифе... Да и в мифе, я думаю, фантастичны не факты, а их объяснение.

- Вы это к чему? - спросил Аркадий Максимович и напрягся.

- Возьмите Посейдона, - сказал Сапожников. - Что в древние времена мог подумать человек, впервые увидевший колесницу, которая летит по морю-окияну, а перед ней мчатся дельфины? Он решил бы, что колесницу везут дельфины... А что подумали бы мы, впервые увидев это? Мы бы начали искать скрытый мотор. Чье же объяснение фантастичней, если факт относится к прошлому? Конечно, наше. Потому что дрессировать дельфинов можно было и тогда, а для мотора нужна технология... А что это значит еще?

- Что?

- Что люди уже знали колесницу и могли ее отличить от лодки.

- Колесница Посейдона - это просто метафора, - сказал Филидоров. - Это метафора.

- Пусть метафора. Но за метафорой лежит нечто реальное и привычнее, иначе не поймешь, что с чем сравнивается, что на что похоже... За мифом всегда почва... Если завтра окажется, что гравитации нет вовсе, то ньютоновское притяжение окажется мифом, и от него откажутся. Но это не будет означать, что яблони перестанут падать на землю.

- ...Значит, вы считаете, что был некто реальный, кто мчался по морю на чем-то похожем на колесницу? - спросил Филидоров.

- Я пока ничего не считаю, -сказал Сапожников. - Я думаю... А вообще нужна сравнительная мифология... Есть такая наука?

- Нет пока, - сказал Аркадии Максимович.

И вдруг занервничал так очевидно, будто пытался заглушить некое соображение, которое явно просилось наружу.

- Что с вами? - не выдержал Сапожников.

- Значит, вы считаете, что в мифе фантастичны не факты, а их объяснения? - спросил Аркадий Максимович.

- Ну?

- Я с этим согласен... И я считаю, что была цивилизация в Атлантике...

- Атлантида? - обрадовался легкомысленный Сапожников.

- Ну, пусть Атлантида, -сказал Аркадий Максимович. - Я гоню от себя эту идею... и не могу прогнать.

- Ха-ха-ха... - сказал Филидоров. - Я вас вполне понимаю.

Еще бы не понимал! У него самого сапожниковский абсолютный двигатель не шел из ума. Сапожникова всегда поражало, что научные люди относятся к некоторым проблемам со злорадством и негодованием. И даже самый интерес к этим проблемам грозит человеку потерей респектабельности.

- Ну почему же вы так мучаетесь и страдаете, Аркадий Максимович? спросил Сапожников. - Ведь если вам пришла в голову мысль, то ведь она же пришла вам в голову почему-нибудь?

- Так-то так... - ответил Аркадий Максимович.

- Ведь ничего из ничего не рождается, закон сохранения энергии не велит. Вот спросите у профессора. Все из чего-нибудь во что-нибудь перетекает, - сказал Сапожников. - Значит, были у вас причины, чтобы появилась эта мысль. Вот и исследуйте все это дело, если оно вас волнует. Почему вы должны отгонять ее от себя, как будто она гулящая девка, а вы неустойчивый монашек?

- Так-то оно так, - сказал Аркадий Максимович. - Но вокруг проблемы Атлантиды образовался такой моральный климат, что ученого, который за нее возьмется, будут раздраженно и свысока оплевывать, как будто он еще один псих, который вечный двигатель изобрел.

Филидоров засмеялся.

- Ну и что особенного, - сказал Сапожников. - Я вечный двигатель изобрел.

- То есть как? - спросил Аркадий Максимович. - Вы же сами говорите, что энергию нельзя получить из ничего?

- А зачем ее брать из ничего? - спросил Сапожников. - Надо ее брать из чего-нибудь.

А Филидоров только крякнул.

- Но тогда это не будет вечный двигатель.

- Материя движется вечно. Если на пути движения поставить вертушку, то она будет давать электричество.

Аркадий Максимович догадался сам про себя, что Сапожников говорит серьезно, и посмотрел на него с испугом.

- Однако вернемся на землю, - сказал Филидоров и посмотрел на часы. Ну, что у нас на земле?

Часы на земле показывали без десяти полночь.

- Пора... В дом отдыха не пустят, - сказал Аркадий Максимович. - На земле у меня трудности... Я не выдержал нервного напряжения, и мне достали путевку.

- И заторопился: - И жена от меня, кажется, сбежала, и вообще!

- Что вообще? - спросил Сапожников.

И Филидоров тоже поднял голову от своего светящегося циферблата. Потому что слово "вообще" Аркадий Максимович выкрикнул.

И тут Аркадий Максимович заговорил медленно и наизусть:

- Я, Приск... Сын Приска...

...Я, Приск, сын Приска, на склоне лет хочу поведать о событиях сокрушительных и важных, свидетелем которых я был, чтобы не угасли они в людской памяти, столь легко затемняемой страстями.

Сегодня пришел ко мне владелец соседнего поместья и сказал:

- Приск, запиши все, что ты мне рассказывал. Оно не идет у меня из ума и сердца. Ходят слухи о новом нашествии савроматов, я буду прятать в тайники самое ценное имущество. Но кто знает, что сегодня ценно, а что нет, когда люди сошли с ума и царства колеблются. Запиши, Приск, все, что ты мне рассказывал, и мы спрячем свиток в амфору, неподвластную времени, и зальем ее воском, выдержанным на солнце, который употребляют живописцы из Александрии. И зароем в землю в неприметном месте, чтобы, когда схлынет нашествие или утвердится новое царство, можно было продать твое повествование новому властителю. Потому что опыт жизни показывает, что...