Роберт Сойер - Вспомни, что будет

Ллойд вышел из высоких застекленных дверей здания Генеральной Ассамблеи. От нью-йоркского воздуха у него пощипывало глаза. Проклятье, американцы должны срочно с этим что-то делать: судя по видениям, к 2030 году ситуация с загрязнением воздуха станет еще хуже. Серое небо было расчерчено инверсионными следами самолетов. Толпа репортеров — человек пятьдесят — бросилась навстречу Ллойду с камерами и микрофонами.

— Доктор Симкоу! — выкрикнул один из них, пожилой белый мужчина. — Доктор Симкоу! Что будет, если сознание людей не вернется в настоящее время? Что, если мы все застрянем в будущем?

Ллойд устал. Так сильно он не волновался, выступая перед многочисленной аудиторией, со времени защиты докторской диссертации. Больше всего на свете ему хотелось поскорее вернуться в гостиничный номер, выпить хорошую порцию виски и лечь спать.

— У нас нет причин полагать, что такое может случиться, — ответил Ллойд. — Видения, судя по всему, — абсолютно временное явление, начавшееся в тот момент, когда мы начали эксперимент по столкновению частиц, и закончившееся, как только мы его прекратили.

— А как насчет родственников тех людей, которые могут погибнуть на этот раз? Вы готовы взять на себя личную ответственность?

— Не гонитесь ли вы попросту за дешевой популярностью?

Ллойд вдохнул побольше воздуха. Он действительно ужасно устал, у него разболелась голова.

— Господа и дамы — я намеренно переставляю эти обращения, — вы, по всей видимости, привыкли брать интервью у политиков, которые никогда не теряют присутствия духа, и отсюда этот угрожающий тон. А я не политик. Помимо всего прочего, я профессор университета и привык к цивилизованным дебатам. Если вы не научитесь задавать вопросы вежливо, я с вами беседовать не стану.

— Но, доктор Симкоу, разве это неправда, что все смерти и разрушения на вашей совести? Разве не вы разработали этот неудачный эксперимент?

— Я не шучу, — не повышая голоса, ответил Ллойд. — Я уже вполне достаточно наобщался с представителями массмедиа. Еще один дурацкий вопрос — и я ухожу.

Повисла тягостная тишина. Репортеры озадаченно переглядывались.

— Но гибель всех этих людей… — начал было один из них.

— Ну все, — буркнул Ллойд. — Я ухожу.

— Подождите! — крикнула женщина-репортер.

— Стойте! — выкрикнул мужчина.

— Только если вы будете задавать мне разумные, цивилизованные вопросы, — обернувшись, отрезал Ллойд.

После секундной растерянности чернокожая американка почти робко подняла руку.

— Да? — сказал Ллойд.

— Доктор Симкоу, как вы думаете, какое решение примет ООН?

Ллойд кивнул. Этот вопрос показался ему приемлемым.

— Честно говоря, не знаю. Я нутром чувствую, что нам действительно стоит попытаться воспроизвести эксперимент. Но я ученый, получение новых результатов — моя профессия. Думаю, все люди Земли хотят этого, но не знаю, услышат ли мировые лидеры глас народа.

Тео тоже прилетел в Нью-Йорк. Они с Ллойдом в тот вечер ужинали в ооновской гостинице «Плаза-Парк Хай-атт», в ресторанчике, где подавали блюда из экзотических морепродуктов.

— У Митико скоро день рождения, — заметил Тео, надломив клешню лангуста.

— Я помню, — кивнул Ллойд.

— Не хочешь устроить для нее вечеринку с сюрпризом?

— Нет, — подумав, ответил Ллойд.

Тео посмотрел на него так, словно хотел сказать: «Если бы ты ее любил, то обязательно устроил бы такую вечеринку».

Ллойду не хотелось объяснять, почему ему этого не надо. Раньше он никогда особо не задумывался на эту тему, а сейчас понял, словно всегда знал. Вечеринки с сюрпризом были обманом. Ты делаешь вид, будто забыл о дне рождения возлюбленной. Ты ее нарочно огорчаешь, портишь ей настроение. Она начинает чувствовать себя забытой, ненужной. Короче, ты лжешь — лжешь! — своей любимой вплоть до самого дня рождения. И все это для того, чтобы в тот момент, когда все вокруг закричат: «Сюрприз!» — твоя подруга почувствовала себя любимой.

Ллойд не желал преподносить Митико такие сюрпризы. Она будет знать о его любви каждый день, каждую минуту, ее уверенность в нем будет непоколебимой. Его любовь будет с ней всегда, до самой смерти.

И конечно, он никогда не станет ей лгать. Даже ради ее блага.

— Ты уверен? — спросил Тео. — Буду рад помочь с организацией вечеринки.

— Нет, — покачал головой Ллойд. Тео был так молод, так наивен. — Нет, спасибо.

23

Дебаты в ООН продолжались. В Нью-Йорке Тео получил новый ответ на объявление о поиске информации относительно своего убийства. Он собрался было ограничиться коротким вежливым ответом — ведь он твердо решил отказаться от расследования, — но письмо было слишком притягательным.

«Я не написал вам сразу, — говорилось в нем, — так как поверил, что будущее не изменить и того, что должно случиться, не избежать — в том числе и моей роли в этом. Но теперь я прочел, что все не так, потому вынужден просить вас о помощи».

Электронное письмо пришло из Торонто — всего час полета от Большого Яблока. Тео решил немедленно отправиться туда и лично встретиться с тем, кто ему написал. Тео прежде никогда не бывал в Канаде и оказался не совсем готов к тамошней летней жаре. Хотя, конечно, по средиземноморским меркам, не такое уж пекло, не выше тридцати пяти по Цельсию. И все же он был удивлен.

Чтобы билеты обошлись подешевле, Тео пришлось заночевать в Торонто, хотя он собирался управиться за день. Агент в авиакомпании предложил ему остановиться в гостинице в Данфорте — районе, где жили в основном греки. Тео согласился и, к большой радости, обнаружил, что указатели в этой части города двуязычные: на английском и на греческом.

Однако встреча ему была назначена не в Данфорте, а в Северном Йорке — районе, который когда-то явно был самостоятельным городом, но потом влился в Торонто, население которого теперь достигло трех миллионов. На следующий день Тео доехал до Северного Йорка на метро. Его позабавил тот факт, что система общественного транспорта в Торонто называлась ТТК — Торонтская транзитная комиссия. Точно такое же сокращение использовали для обозначения тахион-тардионного коллайдера, который ему еще только предстояло изобрести.

Вагоны поездов метро были просторными и чистыми, хотя, как слышал Тео, в часы пик народа в них набивалось порядочно. Его особенно поразило, когда поезд подземки — это название тут совсем не годилось — проезжал над парковой зоной Дон-Вэлли по мосту высотой не менее ста метров. Вид открывался потрясающий, но самым удивительным было то, что мост через Дон-Вэлли был построен за несколько десятков лет до того, как в Торонто пустили первую линию метро, и тем не менее конструкция моста позволила проложить по нему двухколейную систему рельсов. Не часто увидишь примеры такой дальновидности при перспективном планировании городов.