Андрэ Нортон - Астра

Какими они были, эти легендарные ранние полёты, когда не был ещё открыт «большой прыжок», когда человек, решившийся лететь к звёздам, должен был погрузиться в сон и проснуться поколения спустя, либо не проснуться вовсе? Раф видел немногие уцелевшие документы, обнаруженные четыре-пять сотен лет назад в штабе научных изгнанников, которые бежали от господства Мира и осмелились уйти в космос в надежде совершить перелёт в холодном сне. Тайна этого сна впоследствии была утрачена. Ну, думал Раф, по крайней мере они избежали всех неудобств полёта.

Интересно, нашли они свой новый мир или миры? С тех пор как эти документы были опубликованы, после падения Мира и создания Федерации Свободных Людей, об этих полётах спорили тысячи раз.

В сущности именно публикация этих документов и послужила дополнительным толчком для создания армады РК. То, на что человек решился однажды, он должен повторить. Человечество охватила страсть к поиску знаний, запрещённая во времена Мира. Всё больше людей посвящало себя лихорадке исследований и открытий. И достаточно было слабой надежды на успешный полёт к звёздам и возвращение на Землю, чтобы три четверти энергии планеты в течение ста лет были отданы этой цели.

Так что если РК-10 потерпит неудачу, последуют одиннадцатый, двенадцатый, они один за другим будут подниматься на огненном столбе в пустоту, если только что-то неожиданное не направит интерес общества в какое-либо иное направление.

Раф устало закрыл таза. Скоро прозвучит гонг и его период отдыха официально закончится. Но вряд ли стоит вставать. Он не голоден, концентраты надоели. А информационные ленты он помнил уже наизусть.

— Не на что смотреть, не на что, кроме этих проклятых стен! — снова ворчание Вонстеда.

Да, во время большого прыжка смотреть не на что. Иллюминаторы корабля остаются закрытыми, пока космонавты снова не окажутся в нормальном пространстве. Конечно, если полёт закончится благополучно и они не застрянут навсегда на узкой тропе, лишённой времени, света и протяжённости.

Прозвучал гонг, но Раф даже не сделал попытки подняться. Краем глаза он заметил, как Вонстед зашевелился и сел.

— Эй, проспал сигнал сбора! — крикнул сосед Рафу.

Со вздохом тот приподнялся на локте. Если не встать, Вонстед способен сообщить капитану об его странном поведении, и тогда за ним будут следить в ожидании отклонений, которые могут означать неприятности. А Рафу вовсе не хотелось оказаться в одиночке, подобно Моррису.

— Иду, — мрачно буркнул Раф. Но оставался на койке, пока Вонстед не вышел. И только потом как можно медленнее последовал за ним.

И потому был не с остальными, когда постоянную вибрацию, заполнявшую коридоры корабля, перекрыл новый звук. Раф застыл, ледяной страх сковал его мышцы. Неужели сигнал катастрофы?

Он взглянул на лампу в конце короткого коридора. Нет, красного сигнала тревоги не горело. Значит, это не опасность — но что тогда?..

Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: это не сигнал тревоги, нет, такой же звук сопровождал их в начале полёта; они уже почти потеряли надежду услышать его снова. Удалось!

Пилот без сил прислонился к стене, глаза его жгло, руки дрожали. Он понял, что никогда на самом деле не надеялся на успех. Но у них получилось! РК-10 добрался до звёзд!

— Подготовиться к прорыву, подготовиться к прорыву! — прогремел бестелесный голос капитана Хобарта; он был почти неузнаваем от переполнявших его чувств. Раф повернулся и, спотыкаясь, направился назад в каюту, чтобы снова броситься на койку и привязаться.

Он скорее услышал, чем увидел, как Вонстед последовал его примеру; впервые за долгие месяцы он молчал, готовясь к переходу, который вернёт их в нормальное пространство, к звёздам. Раф сорвал ноготь, застёгивая пряжки.

— Красный режим, красный режим… привязаться для перехода… — звучал со стены голос Хобарта. — Один, два, три… — пошёл отсчёт, — десять. Приготовиться!

Раф уже позабыл, что такое переход. Впервые он испытал это состояние под действием успокоительного. И на этот раз было хуже, чем в прошлый, гораздо хуже. Он пытался закричать, выразить протест против пытки, терзавшей мозг и тело, но не смог испустить даже слабый стон. Это было невыносимо… можно сойти с ума… или умереть… умереть… умереть…

Он пришёл в себя, ощущая во рту вкус крови; болели глаза, Раф с трудом попытался сосредоточить взгляд и разглядеть слишком знакомую стенку. Послышался чей-то голос, отступая, снова приближаясь, заполняя собой весь воздух; наконец слова приобрели смысл, в них звучало торжество!

— Получилось! Мы сделали это, парни! Звезда класса Солнца, три планеты. Мы устанавливаем орбиту…

Раф облизал губы. Слишком трудно воспринималось всё это сразу. Итак, они своего добились, половина рискованного предприятия была осуществлена. Они вырвались из собственной солнечной системы, совершили большой прыжок, и теперь перед ними лежало неизвестное… Вполне в пределах их досягаемости.

— Слышишь, парень? — спросил Вонстед. Голос его больше не звучал жалобно, таким твёрдым Раф его вообще не помнил. — Мы прошли. И снова коснёмся земли! Земля… — он замолчал, словно погрузившись в мечтательность.

На корабле тем временем что-то изменилось. Устойчивое гудение, от которого болели уши и которое проникало в кости, когда корабль преодолевал чуждое гиперпространство, теперь сменилось довольным урчанием, словно корабль тоже радовался успеху их отчаянной попытки. Впервые за долгие утомительные недели Раф вспомнил о своих обязанностях. Они начнутся, когда РК-10 на огненной подушке опустится на новую планету. Он должен будет собрать и подготовить небольшой исследовательский флаер, сесть за приборы управления, поднять машину и вывести её из корабля. Нахмурившись, пилот мысленно начал повторять всё, что необходимо сделать, как только они сядут.

Из рубки управления поступала новая информация. Открыли иллюминаторы в обычное пространство, двигатели корабля перешли под управление космонавтов-пилотов. Целью их будет третья планета, на которой обнаружены атмосфера и вода.

Те, кто не был занят на вахте, столпились перед экраном. Планета вырастала из точки в шар размером с апельсин. Все позабыли о времени; в глубине сердца никто и не надеялся увидеть это чудо на экране. Раф знал, что в рубке ведутся непрерывные записи; корабль перешёл на тормозящую орбиту; если повезёт, это орбита приведёт их на поверхность нового мира.

— Город… это должно быть городом! — экипаж завороженно смотрел на экран. Лабле, ксенобиолог, сидел, вцепившись в нижний край экрана; он, не отрываясь, смотрел на изображение; остальные обменивались замечаниями. Неужели на самом деле город?