Владимир Михайлов - Заблудившийся во сне

Мой собеседник не улыбался более. Сдвинув густые, теперь черные с проседью брови, он внимательно, с прищуром глядел мне в лицо, непроизвольно отразившее, надо полагать, мои мысли и желания. Его могучий торс нависал над столиком, белоснежный пластрон равномерно опадал и вновь вздымался на груди, лучи света от громадной, медленно вращавшейся хрустальной люстры под высоченным потолком заставляли глубоко отблескивать атласные лацканы его фрака. В пальцах дымила длинная сигара. Голос его, только что прозвучавший, оказался теперь неожиданно низким и гулким, с рокочущим "р" и широким, каким-то куполообразным "а". Теперь это был совершенно другой человек, хотя я знал, что напротив меня сидел по-прежнему он. На этот раз неожиданность была полной, и я замер. Хозяин же продолжал:

— Не беспокойтесь, ваш ужин не преминет быть, как только вы закажете. Я не вполне еще изучил ваши вкусы, да это и не мое дело. Уасикамайок!

Официант — а может быть, он являлся тут даже метрдотелем, обряженный в тунику вроде той, что была на Инке-Дремине в начале нашей встречи (только качеством похуже), материализовался немедленно. Очень низко поклонился и в такой позе шелестящим голосом отозвался, произнеся еще одно не знакомое мне слово:

— Интип Чурин?

— Передайте вилькакаме: я хочу немного чуньо и рыбу из вод Чичайкоча.

— Да, Сапа.

— А курак (он кивком указал на меня) закажет для себя сам.

Мэтр — или кто он там был — повернулся ко мне и, не поднимая головы, положил ладонь на спинку моего стула каким-то едва ли не отеческим движением.

— Что вам будет угодно откушать?

Внезапно мой собеседник остановил его легким движением ладони:

— Не сейчас…

При этом он смотрел мимо меня — на что-то, находившееся за моей спиной. Я невольно обернулся: таким странным был его взгляд.

По залу, в который вдруг преобразилась нищая комнатушка, к нам, лавируя между столиками, приближалась странная процессия. То были дети, в возрасте, насколько я мог определить, лет шести-семи. Мальчики и девочки. Светловолосые, черные, рыжие, каштановые — на любой вкус. Черты лица указывали на различные расы: тут были несомненные европейцы, монголоиды, представители дальневосточных и латиноамериканских народов. Черные, карие, голубые, зеленые глаза. Похожим было только их выражение, свидетельствующее о страхе. Их было много. Я попытался сосчитать, но на второй сотне сбился. Странную вереницу сопровождали несколько взрослых в оранжевых туниках. Первый из детей уже поравнялся с Инкой-Дреминым, и тот поднял ребенка, поцеловал в лоб и вновь опустил на пол; к последующим он только прикасался рукой. Я медленно поворачивал голову, следя за тем, первым. Он был уже близ противоположного выхода, когда один из оранжевых остановил его. В руке взрослого блеснул широкий нож. Удар. Из маленькой груди хлынула кровь. Оранжевый запустил руку в грудную клетку малыша, вырвал сердце, поднял вверх, что-то прокричал. Другие собирали струившуюся кровь в тазики — медные или, может быть, золотые, третьи уже оттащили тельце в сторону, и на его месте, на запятнанном кровью полу уже стоял другой ребенок. Я отвел глаза, рука невольно схватилась за столовый нож. Поднял глаза на Дремина. Он улыбнулся:

— Это называется «капакоча». Не волнуйтесь: такое совершается нечасто. В этом, кстати, есть определенная символика, вам не кажется?

Я промолчал, изо всех сил стискивая зубы. Он глянул на нож.

— Этим невозможно убить человека. Тем более меня. Да вы и не успели бы. Остров. Не переживайте. Это все — дела давно минувших дней, а содеянного не вернешь, не так ли? Да ведь это и не я придумал, как вы понимаете. Кстати, я вовсе не стараюсь вас устрашить. Случайное совпадение. Можете посмотреть, Остров: ничего такого нет, вам просто померещилось. Это была шутка.

Я с трудом огляделся. И правда, ничто не напоминало о только что происшедшем. Здесь не было более ни детей, ни оранжевых туник, ни следов крови.

— Так что советую вернуться к ужину. Уасикамайок терпеливо ждет вашего волеизъявления.

Ну, ладно. Шутить так шутить…

Я откинулся на спинку мягкого стула, чуть не прижав спиной пальцы метрдотеля; на всякий случай дотронулся до черного галстука, обязательного здесь, кончиками пальцев.

— За этим дело не станет, — заверил я. — Что-нибудь простенькое, легкое. Икру, устрицы, холодную осетрину, зелень, ти-боунстейк, что еще? Ну, фрукты, сыр, кофе… Вина я выберу сам. Вместо аперитива я бы выпил пива. Все. Устраивает?

С тихой радостью я увидел, как на лице мэтра проступает выражение озабоченности.

— Вот и весь заказ, — повторил я не без некоторого высокомерия — впрочем, целиком наигранного. Потому что продиктованные мною слова еще усилили ощущение голода, а голод плохо соседствует с заносчивостью. — Если же мой выбор ставит вас в затруднительное положение…

— Да, — откровенно признал он. — Выполнение вашего заказа связано со сложностями.

— Ну что же, — сказал я, ухмыльнувшись. — Придется извинить вас. Чем же вы располагаете?

— О, у нас есть все, — откликнулся он, сделав рукой движение, как бы отмахиваясь. — Тут затруднение иного характера. Проблема выбора. Икра — какая? Иранская, астраханская, казахская или еще какая-нибудь? Устрицы — из Остенде или?.. Какие фрукты — у них же есть имена! Кофе — какой из шестидесяти сортов? Пиво — какой марки, если их тут сотня?

— Икра черная, — произнес я уверенно. И запнулся.

— Я слушаю, — напомнил он, выдержав паузу.

А черт его знает — какие там сорта. В нашем Институте мы их не различали, кроме двух: подороже и подешевле.

— Все — по вашему выбору, — нашел я выход и облегченно вздохнул.

— Вы возлагаете на меня слишком большую ответственность, — озабоченно, хотя и не без скрытой усмешки, сказал мэтр. — Но положение обязывает. Что, если из вин я предложу вам кахетинские сорта? Хотя, мне кажется, вы должны предпочитать рейнские…

— Молдавские, — сказал я, только чтобы не согласиться с ним.

— Прекрасно. Теперь перейдем к мясу…

Еще минут десять мы с ним уточняли меню. За все это время никто к нам не подходил, и вообще огромный зал со множеством столиков был совершенно пуст, как будто создали его специально для того, чтобы я мог спокойно поужинать. Впрочем — все происходило в Пространстве Сна…

— Очень хорошо, — сказал Дремин, когда мы с мэтром наконец договорились и служитель гастрономического культа бесшумно умчался. — А теперь, я думаю, у нас есть несколько минут. Этого хватит для того, чтобы закончить деловой разговор, начатый (тут он в очередной раз усмехнулся) в несколько иной обстановке, не правда ли?

— Я вас слушаю, — ответил я.