Ирина Камушкина - Искатель. 2009. Выпуск №12

— До суда — да, вы имеете право на свидания только со своим адвокатом.

— Значит, ничего не получится, потому что вы не знаете физики, а я плохо разбираюсь в медицине и психических отклонениях. Мне необходимо сегодня выйти, понимаете?

— И для этого делаете самую большую глупость из всех возможных!

Виталий промолчал. Бессмысленный разговор. Каждый из них живет в своем мире, имеет свои представления о том, как нужно поступать, на что рассчитывать. Они оба искренне хотят сотрудничать, они обязаны сотрудничать, но…

— Вы обещаете открывать рот только по моему разрешению?

Виталий кивнул. Вообще-то, если все пойдет так, как он предполагал, ему и не нужно будет открывать рот. Потом — да. Рассказывать, что произошло на самом деле. Убеждать. Прежде всего — Мэнтага, который продолжит расследование. Мэнтаг умен и вовсе не относится к Виталию с предубеждением. Конечно, он — пока — в плену у единственно правильной, как ему представляется, версии. Но сочувствует…

— Сказать, чтобы принесли обед?

Виталий кивнул.

— Ваша честь, — вид у Макинтоша был не то чтобы растерянный, но какой-то задумчивый, — обвинение просит суд перенести рассмотрение дела на более поздний срок в связи с необходимостью проведения некоторых следственных действий.

Судья с удивлением посмотрел на Макинтоша.

— Господин помощник прокурора, — произнес он медленно, будто объяснял очевидную истину, несомненно, известную всем и, уж конечно, Макинтошу, — сегодня суд рассматривает альтернативу: оставить задержанного под стражей или выпустить на свободу с теми или иными ограничениями. Я не могу отложить вынесение решения, поскольку сегодня заканчивается установленный законом срок содержания задержанного в предварительном заключении без предъявления обвинения. Вы принесли подтверждение результатов экспертизы?

— Подтверждение… Ваша честь, у обвинения есть результат повторного исследования отпечатков пальцев, которые…

— Передайте секретарю, пожалуйста, и покончим наконец с этим делом.

— Видите ли, ваша честь, видимо, произошла подмена…

— Подмена? — нахмурился судья. — Что вы имеете в виду?

— Вещественные доказательства хранились в сейфе…

— Мистер Макинтош, суду прекрасно известно, где хранятся вещественные доказательства.

— Суд, воскликнул помощник прокурора, — исходит при этом из предположения, что никто не имеет возможности изъять их или подменить!

— Разумеется. Что вы хотите сказать, сэр?

— Что тем не менее подмена произошла, и в связи с этим обстоятельством необходимо провести служебное расследование.

— Послушайте, сэр, — рассердился судья. — Представьте сначала суду затребованные данные, а потом изложите свои претензии, которых я не понимаю.

— Да, ваша честь. Повторное отождествление отпечатков, обнаруженных экспертами на…

— Короче, сэр!

— Да, ваша честь. Отпечатки задержанному не принадлежат.

— То есть, — нахмурился судья, по залу пробежал гул, секретарь стукнул по столу молоточком, призывая присутствующих к порядку, адвокат привстал, обернулся и взглядом спросил: «Вы это имели в виду, когда…» — и Виталий пожал плечами: мол, да, что-то вроде этого, а вы меня и слушать не хотели. — Чьи это отпечатки, в таком случае?

— Э-э… После того, как…

— Короче, сэр!

— Отпечатки пальцев отождествлены как принадлежащие покойной миссис Дымов, сэр.

Судья долго и внимательно рассматривал помощника прокурора, и Виталий ничего не мог прочитать на его лице, ставшем похожим на неподвижную маску. Скандал, да. Если эксперты ошиблись, если экспертиза была проведена с такой небрежностью… О подмене «вещественных доказательств» и речи, конечно, быть не может. За свою-то епархию судья мог поручиться. Значит…

— У вас есть заверенный экземпляр заключения? — сухо спросил судья. Голос его не выражал никаких эмоций.

Из-за спины Макинтоша выдвинулся сухонький мужчина — должно быть, кто-то из группы экспертов — и, просеменив к столу секретаря суда, положил перед ним тощую синюю папку. Секретарь немедленно ее раскрыл, пробежал взглядом текст и, подняв взгляд на судью, молча кивнул. Похоже, он был потрясен не менее, чем помощник прокурора. Такого еще не было, чтобы эксперты ошиблись в отождествлении отпечатков. Чушь собачья. Подмена вещественных доказательств? Еще большая чушь.

— Ваша честь, — поднялся со своего места Спенсер, — учитывая новые обстоятельства, я настаиваю на решении вопроса в пользу моего подзащитного. Обвинение против него исходило прежде всего из идентификации отпечатков пальцев, а поскольку экспертное заключение оказалось ошибочным, содержание моего подзащитного под стражей является противозаконным, а обвинение против него — беспочвенным и юридически ничтожным.

— Суд вынесет отдельное постановление о проведении внутреннего расследования, — прервал адвоката судья, не сводя глаз с Макинтоша, делавшего вид, будто он лично никакого отношения к неожиданному конфузу не имеет. — Суд не будет сейчас выслушивать объяснения обвинения…

Судья помедлил и впервые за все такое долгое утро посмотрел на Виталия. Странным показался Виталию этот взгляд. А может, наоборот, — нормальным? Взгляд человека, понявшего, что процесс будет не просто долгим, но принципиально отличным от всех прочих, и что многое еще предстоит узнать и понять, и что, наверно, ему, судье, так и не удастся принять никакого решения, потому что решения, способного удовлетворить одновременно закон, справедливость и истину, попросту не существует…

— Рассмотрев доказательства по делу об обвинении Дымова Виталия, — усталым голосом объявил судья, — суд не нашел их достаточно убедительными. Суд, как я уже сказал, вынесет отдельное определение о необходимости проведения внутреннего расследования. Суд не видит в личности задержанного угрозы для дальнейшего расследования по делу о смерти миссис Дымов.

«Он не сказал — об убийстве, — мелькнуло в голове Виталия. — Он сказал — о смерти».

— Суд постановляет: освободить Виталия Дымова из-под стражи в зале суда. До вынесения нового распоряжения суд запрещает доктору Дымову покидать пределы города.

— В связи с новыми обстоятельствами, — поднялся Спенсер, — защита настаивает на освобождении из-под стражи также и мисс Гилмор…

— Подайте отдельное прошение, — судья недовольно посмотрел на адвоката.

— Как вы догадались привлечь к делу Баккенбауэра? — Виталий не мог справиться с возбуждением, он понимал, что должен остановиться, перестать задавать вопросы, на многие из которых сам знал ответы, а на некоторые вопросы ответов не знал никто, но остановиться он не мог, что-то переключилось в его сознании, и столько слов — в основном, бессмысленных, — сколько он произнес за час, прошедший после окончания судебного заседания, Виталий, пожалуй, не сказал за весь последний год.