Джон Бойд - Опылители Эдема

После того как лошадь тяжело протопала по деревянному мосту через широкий рукав реки, домов стало больше и в воздухе появился пьянящий запах дыма горящего дерева.

Хиликс сжала ему руку.

— Такой могла быть Англия восемнадцатого века.

Они проехали мимо каменной церкви; горевшие в ее преддверии фонари освещали витиеватый орнамент над порталом с надписью: «Бог есть любовь».

Халдейн обратил на надпись внимание Харгуда:

— Так вы поклоняетесь Богу любви, а не справедливости.

— С огромным усердием, — сказал Харгуд — Хотя мы могли бы пользоваться более свободным толкованием смысла этого слова… Кстати, если вы были обвенчаны Папой, должна была существовать некая причина. Если вам нужен гинеколог…

— Мы поговорим об этом позже, — оборвал его Халдейн.

— Не похоже, что в этом деле вы продвинулись уже далеко.

— Я добровольно пошла на задержку развития, ожидая отгрузки вместе с любимым. — Она посмотрела на Халдейна. — Кстати, молодой человек, вы должны представить массу объяснений.

— Объяснений чего? — спросил он с неподдельным удивлением, полагая, что осталось совсем немного деталей, которые ей осталось выяснить.

— Сейчас не время и не место. Но место близко, а время близится.

Он никогда не мог догадаться, какой каприз руководит этой девушкой. Одно время на Земле он не находил себе места от страха, что никогда не будет в состоянии проникнуть в тайну ее безграничной переменчивости, и эта знакомая неопределенность опять возвращается. Но у него абсолютно не было сомнения относительно одной вещи, важность которой подсказывала интуиция, вставшая дыбом, словно перья на шее бойцового петуха: если он отложит решение ее загадки, то добрый доктор Харгуд будет рад взять этот труд на себя и сделает попытку преуспеть.

Харгуд смотрел на нее глазами, слишком открыто восторженными, чтобы быть распутными, и по-отечески ласково давал один медицинский совет:

— Конечно, на этой стадии беременности вашей активности не будет препятствовать существенная ограниченность движений. Ваш медовый месяц может пройти без каких бы то ни было запретов.

— Что такое медовый месяц? — спросил Халдейн.

— Это период времени, когда только что вступившие в брак получают возможность получше узнать друг друга. Этот старый земной обычай мы возродили здесь, на Тартаре.

— Я думала, что у нас уже был медовый месяц, — сказала Хиликс, — но я обнаружила по разного рода… Смотрите, магазины еще открыты!

— Мы въезжаем в деловую часть города. Я приношу извинения за отсутствие у нас небоскребов, но мы в них не нуждаемся.

Всего несколько зданий имели высоту более трех этажей. Они стояли близко друг к другу, с ярко освещенными витринами, занимавшими первые этажи, и в их свете то здесь, то там можно было видеть пешеходов с множеством свертков, явно занимавшихся покупками. Глаза Халдейна ловили эту панораму света, убранство витрин, изобилие товаров в них, но его разум с какой-то чуть ли не нежностью одолевала мысль, что люди неторопливо прогуливаются по тротуарам без всякой цели. Это было прямой противоположностью Сан-Франциско, где на улицах не встретишь просто так гуляющего человека.

Харгуд повернул лошадь в узкую улицу, которая оказалась тупиком, окончившимся внутренним двором перед двухэтажным домом, который, как догадался Халдейн по множеству освещенных окон, был постоялым двором. В этот момент все пространство, до самого конца дорожки, расчищенной к нависшим над двором постройкам, внезапно осветилось появившейся в разрыве облаков луной, и заискрившийся снег придал всей картине средневековый вид.

— Похоже, проясняется, — сказал Харгуд, гоня лошадь по широкой дуге, чтобы подкатить сани к двери гостиницы.

Подошел выбежавший из двери мальчик лет пятнадцати и подхватил брошенные ему Харгудом вожжи.

— Привет, док, — сказал мальчик.

— Привет, Томми. Не почистишь ли, если тебе не трудно, мою лошадь? Я буду тебе очень признателен.

— Док, сегодня утром я выскоблил эту чертову скотину до костей.

— Хорошо, Томми, — сдержанно сказал Харгуд, — не надо чистить лошадь.

Когда мальчик повел коня через двор в конюшню, а они подошли к двери, Халдейн спросил:

— Отказ грума выполнить требование профессионала здесь в порядке вещей?

— Этого грума зовут Томми Фэрвезер. А профессионалов как класса у нас нет.

— Представляю, как перевернулся бы в могиле его дедушка, узнай он, что один из Фэрвезеров трудится на конюшне.

— Случись это, многие люди изумились бы, особенно в университете, потому что они и не подозревают, что он умер… А теперь, друзья, один последний ритуал. Кругом!

Они были уже в вестибюле гостиницы, который оказался пустым, и команда Харгуд а была именно командой. Халдейн остановился и повернулся кругом.

Он почувствовал, что рука Харгуда срывает с его парки нашивку, нашивку с классификационными литерами, о которой он позабыл. Отрывая ее, Харгуд говорил:

— Вот и конец вашей земной классификации. На Тартаре не пользуются династическими номерами. У нас в ходу обычные имена, на старинный манер. Хиликс — теперь Хиликс Халдейн. А вам необходимо имя.

— Дон Жуан, — предложила Хиликс.

Халдейн об именах и не думал. Он повернулся:

— Вы говорите, Фэрвезер II еще жив?

— Вне всякого сомнения. Ему всего сто восемьдесят лет.

— Сколько же лет длится ваша жизнь на этой планете?

— Кому сколько нравится. Существует способ задерживать разрушение клетчатки. На Земле он известен, но там не могут себе этого позволить. Здесь продление жизни едва ли не обязательно.

Харгуд помог Хиликс снять парку Халдейн сбросил свою и протянул ее доктору, который отнес одежду в гардероб, находившийся позади конторки отсутствующего коридорного.

— Уже почти два часа пополудни, поэтому Хильде, буфетчице, приходится работать по совместительству и коридорной.

Через открытые створки двери Халдейн мог видеть большой обеденный зал; в дальнем его конце в камине пылали большие поленья дров. Он обернулся к Хиликс:

— Ты слышала? Фэрвезер еще жив.

— О нет. Он умер… Приятный огонь, не правда ли?

Она казалась загипнотизированной пламенем камина, погруженной в красивую сказку.

— Харгуд сказал, что он жив!

— Он говорил о Фэрвезере II.

— Я тоже говорю о нем, Хиликс! Он — именно та кисть, которой они меня раскрашивали.

Не выходя, казалось, из своего транса, она произнесла:

— Конечно, дорогой. Но мы занимались исследованием Фэрвезера I. Я думала, ты говоришь о Фэрвезере I.