Филип Дик - Убик

— Мистер Денни просил, чтобы я осталась с тобой. Я могу почитать тебе, что-нибудь принести, в общем, буду опекать тебя.

Он вскарабкался на следующую ступеньку.

— Я сам … — выговорил он с трудом.

— Я могу посмотреть, как ты поднимаешься? Мне интересно, сколько времени уйдет на это. Если ты вообще сможешь взобраться.

— Дойду. — Он поставил ногу на следующую ступеньку, ухватился за перила и подтянул себя вверх. Надорванное сердце подкатывало к горлу, давило его. Он закрыл глаза и хрипло с трудом вздохнул.

— Интересно, — продолжала Пат, — не так ли чувствовала себя и Венда. Ведь она была первой, правда?

— Я любил… ее, — прошептал Джо.

— Знаю. Мне сказал Г.Г.Эшвуд. А он прочитал в твоих мыслях. Я с ним очень подружилась, мы провели вместе немало времени. Можно даже сказать, что у нас с ним роман. Ну, конечно, именно так и следовало бы это назвать.

— Наше предположение, — ответил Джо, — было… — он вздохнул поглубже, — верным, — удалось сказать ему. Он преодолел еще одну ступеньку, потом с невероятным трудом следующую. — Что ты и Г.Г… сговорились с Рэем Холлисом… Чтобы ликвидировать…

— Верно, — признала Пат.

… наших наилучших инерциалов… и Ранкитера. Прикончить всех нас. — Он вскарабкался еще на одну ступеньку. — Мы не в состоянии полужизни. Мы не…

— Ох, можете все умереть, — сказала Пат. — Кое-кто еще цепляется за жизнь, ты, например, и все же мрете один за другим. Но зачем об этом говорить? Зачем к этому возвращаться? Ты совсем недавно все это уже высказал и, честно говоря, порядком мне надоел, твердишь одно и то же, как попугай. Впрочем, ты нудный педант, Джо. И почти такой же зануда, как Венда Райт. Вы бы составили превосходную пару.

— Потому Венда и умерла первая, — сказал он. — Не потому, что находилась вдали… от группы. А потому, что… — Он скорчился от внезапного болезненного укола в сердце. Попытался нащупать ногой следующую ступеньку, но на этот раз не попал на нее и споткнулся. Немного погодя он почувствовал, что сидит, сжавшись, как… «Как Венда в том шкафу, точно так же», — подумал он. Вытянув руку, он ухватился за рукав своей рубашки и рванул его.

Материя расползлась. Высушенная, истлевшая ткань распадалась как дешевая бумага, как оболочка, которой осы покрывают свои гнезда. Все ясно. Скоро начнутся мучения. А пока он будет оставлять за собой следы: обрывки материи. Замусоренный путь, ведущий к номеру отеля, в котором его ждет желанное одиночество. Он доползет до него из последних сил, благодаря энергии, влекущей его к смерти, разложению, несуществованию. Охваченный влиянием ужасных чар, он так и подойдет к собственному гробу.

Он поднялся еще на одну ступеньку.

«Я доползу, — понял он. — Сила, ведущая меня, пожирает мое тело; именно поэтому Венда, Эл, Эди, а теперь и я пережили в момент смерти такое физическое разложение, поэтому-то от них остались лишь лишенные веса пустые оболочки, лишенные чего бы то ни было. Эта сила воюет с многократно усилившейся силой притяжения, пожирая все слабеющее тело». И однако в его теле остается достаточно энергии, чтобы добраться до верха; тут протекает биологический процесс, и в этот момент даже Пат, хотя она и начала этот процесс, не в состоянии его остановить.

Он попытался представить, что она думает, наблюдая за его восхождением. Удивляется ему? Гордится им? Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и с трудом отыскал ее, заметил разнообразнейшие оттенки ее полного жизни лица. На нем не было ничего, кроме любопытства и холодного равнодушия. Его это не удивило. Пат ничего не сделала, чтобы помешать ему, и ничего, чтобы помочь. Неизвестно почему, но это показалось ему обнадеживающим.

— Тебе лучше? — спросила Пат.

— Нет, — ответил он. Подтянувшись до половины, он резким движением тела вперед преодолел следующую ступеньку.

— Ты выглядишь по-другому. Словно в тебе прибавилось энергии.

— Это потому, что я точно знаю — я дойду до верха, — сказал Джо.

— Это уже на так далеко, — сказала она.

— Далеко, — поправил ее Джо.

— Ты прямо-таки невероятный тип. Даже испытывая судороги смерти… или, точнее, то, что ты субъективно воспринимаешь как смертельную агонию… — поправилась она, намеренно выговаривая слова громко и отчетливо. — Наверно, мне не следовало применять такой термин. Он может угнетающе подействовать на тебя. Старайся сохранить оптимизм, хорошо?

— Скажи мне, — попросил Джо, — сколько еще ступенек… до конца.

— Шесть. — Она отдалилась от него, бесшумно и тихо взобравшись наверх. — Нет, извини, десять. Или девять? Вроде бы девять.

Он преодолел еще ступеньку. Потом следующую. И еще одну. Он ни на что не отзывался и даже не смотрел вперед. Он карабкался вверх, как слизняк, встречая перед собой твердую поверхность, он присасывался к ней, чувствуя всякий раз, как в нем вырабатывается что-то вроде умения, благодаря которому он может рационально пользоваться своим телом, разумно распределяя остатки сил.

— Ты почти на месте, — довольная, сказала Пат, стоя наверху. — Что скажешь, Джо, насчет своего грандиозного подъема? Величайшего подъема в истории человечества. Хотя тут это неверно. То же самое проделали перед тобой Венда, Эл, Эди и Фред. Но лишь за тобой я наблюдала собственными глазами.

— Почему именно за мной? — спросил Джо.

— Потому что мне так захотелось, Джо. Из-за той твоей интрижки в Цюрихе. Когда ты все подстроил так, чтобы Венда Райт провела с тобой ночь в отеле. Только сегодня вечером все будет обстоять иначе. Ты будешь один.

— Тогда… ночью… я тоже… был один. — Еще одна ступенька. Он судорожно закашлялся. С его взмокшего лица капал пот, вместе с ним его покидали бесполезно растраченные силы.

— Венда была с тобой, не в твоей постели, а где-то в твоей комнате. Ты проспал ее посещение, — рассмеялась Пат.

— Пытаюсь… сдержаться от кашля, — сказал Джо. Он преодолел еще две ступеньки и почувствовал, что до конца уже недалеко. «Сколько времени я потратил на эту лестницу?» — вдруг подумалось ему. Ответить на этот вопрос он не смог.

Неожиданно он почувствовал, что, кроме усталости, на него навалился пронзительный холод. «С каких же это пор?» — растерянно подумал он. Наверное, уже давно, но он не заметил когда. «Господи, еще и это!» — сказал он про себя, трясясь как в лихорадке. Ему казалось, что дрожат даже его кости.

Стужа более лютая, чем на Луне, более свирепая, чем тогда, в его номере, в Цюрихе. Те холода были всего лишь предвестниками того холода, который царил сейчас.

«Метаболизм, — подумал он, — основан на реакции горения. Когда он перестанет действовать, жизни придет конец. Насчет ада, скорее всего, все ошибаются, — продолжал он говорить сам себе. — В аду царит холод, там все замерзает. Тело — это вес и тепло. Теперь же вес — сила, которая меня уничтожает, а тепло, мое собственное тепло, покидает меня. И никогда не вернется, если только после второго моего рождения. И такая судьба уготована всему миру. По крайней мере, я буду не один».