Юрий Тупицын - Дальняя дорога

— Вам их жалко? — глухо прозвучал голос Узанги.

— Да.

— И мне жалко. — Начальник смены помолчал, внимательно разглядывая Лорку. — Знаю, что это глупо, что это бесчувственные машины, а жалею.

Узанги повернулся и молча зашагал по дороге, обозначенной золотистыми огоньками. Лорка шагал вслед за ним и угрюмо думал о том, что правда не всегда бывает сладкой, бывает и горькая правда. Но это все-таки правда, и уже поэтому она имеет право на существование. Что уж тут поделаешь, если роботам нет места среди людей! Слуги? Зачем это! Разве человек не в состоянии сам позаботиться о себе, а если нужно, то и о своих близких? И это не только нужно, но и доставляет радость. Комнатные, бытовые роботы — большая фантазия, рождённая плохой эгоистической жизнью. Роботы — братья и друзья? В этой идее чувствуется пусть лёгкая, но уловимая психологическая извращённость. Человек должен прежде всего любить человека; замещение партнёра машиной, конечно, чем-то обогащает его, но чем-то и обедняет.

Узанги тоже молчал, думая о своём; так, не проронив ни слова, они добрались до централи западного поста. Тут и выяснилось, что Лорка опоздал и что Виктор Хельг минут десять тому назад закончил дежурство и отправился в гостиницу. Узанги с лёгкой покаянной улыбкой сказал:

— Это я виноват. Можно было ехать напрямую.

Лорка нашёл Виктора на спортивной площадке, размещённой на крыше высотного здания. Внизу, над самой землёй, тянулись облака, а здесь ослепительно сияло весёлое хрустальное солнце, и небо было таким пронзительно синим, что при взгляде на него болели глаза и оскомина чувствовалась во рту. Виктор, разгорячённый тренировкой на льду для фигурного катания, со смуглым румянцем на щеках, отдыхал, опираясь на перила ограждения крыши, и смотрел на сплошную пелену белых, чуть курчавящихся облаков. Он был без шапочки, его чёрные жёсткие волосы лохматил ветер. Стройный, в белых брюках и толстом красно-синем свитере, он был чудо как хорош, так и просился на картинку о здоровье и молодости. А ведь до этой тренировки четыре часа провёл в мрачном царстве Аида — в горячей зоне радиотермальной энергостанции!

Похоже, что Хельг по-настоящему обрадовался, увидев Лорку, полюбопытствовал, почему Федор в последнее время пропускает тренировки в фехтовальном зале. А когда Лорка предложил ему место в разведотряде, протянул ему свою изящную, но сильную руку.

— Спасибо, Федор. Это большая честь для меня.

Не успел Лорка как следует подумать о том, что Виктор возмужал за последнее время, как Хельг сразу опроверг это предположение.

— Мёрзнешь? — спросил он, глядя на Федора своими насмешливыми, опушёнными густыми ресницами глазами.

— Мёрзну, — со вздохом согласился Лорка, поправляя меховую шапку. Он и правда мёрз под пронизывающим ветром, хотя был одет заметно теплее Хельга. Поглядев на белозубую улыбку Виктора, на его открытую смуглую шею, Лорка ещё раз вздохнул и добавил доверительно: — Я ведь рыжий, а стало быть, эксудатик. А эксудатики люди нежные, как цветы: в жару им жарко, в холод — холодно. И устают они быстрее прочих людей, и отдыхать им нужно дольше, чтобы восстановиться.

— Я вот не эксудатик, — с оттенком назидательности сказал Хельг.

— Зато у тебя есть другие недостатки, — добродушно улыбнулся Лорка.

— Как же ты решился взять меня в отряд?

— Не всякий недостаток — вредный дефект.

Они посмеялись, после чего Хельг снова опёрся о перила ограждения и перевёл взгляд на белую облачную пустыню.

— Ты можешь мне назвать состав разведотряда? Хотя бы примерный? — неожиданно спросил он.

Федор начал перечислять. Когда дошёл до Соколова, Виктор сдвинул брови.

— Соколов? Не припомню такого.

— Профессиональный эксперт-социолог Александр Сергеевич Соколов, — представил Лорка с улыбкой. — Вёл расследование по делу Тимура Корсакова.

— А-а! Такой кругленький, с лицом невинного младенца и фигурой тяжелоатлета?

Лорка утвердительно кивнул головой.

— Да зачем он тебе понадобился? Что он понимает в инопланетных делах? — Виктор был само недоумение.

— У него железная логика, беспощадный, острый ум. Он замечает такие мелочи, на которые мы с тобой никогда не обратили бы внимания. А уцепившись за них, идёт до конца.

Выражение лица Хельга явно свидетельствовало, что он не понимает, каким таким расследованием Соколов может заниматься на Кике. И тогда Лорка посвятил его в историю угона гиперсветового корабля с Плутона и гибели его в кикианской атмосфере. Об угоне Виктор, как и все другие космонавты, знал, а вот весть о том, что корабль сгорел, была для него новостью.

— Н-да… — протянул Виктор и усмехнулся. — А если кикиане и наш корабль сожгут таким же образом?

— Сожгут? — машинально переспросил Федор.

Он вдруг удивился, что эта простая мысль, объясняющая причину гибели корабля, почему-то не пришла в голову ни ему, ни Ревскому. Наверное, мысли о злодействе и насилии стали чужды людям. А вот Хельгу это сразу пришло в голову.

— Ты не веришь, что кикиане могли расстрелять этот корабль? — Глаза Виктора смотрели на Федора с лёгкой насмешкой. — Представь себе, что в двадцатом веке у нас были бы в распоряжении звёздные корабли. Полетели мы куда-нибудь на Альфу Центавра и вдруг возвращаемся оттуда на могучем, на века опередившем время гиперсветовом корабле, торжественно оповещая об этом Родину. Разве тогдашние наши враги не могли бы попытаться уничтожить этот корабль на подлёте, чтобы лишить нас этого преимущества?

— Могли, — задумчиво ответил Лорка и поднял глаза на Хельга. — Ты полагаешь, что на Кике могут существовать две враждующие расы или группы сапиенсов?

— Вспомни историю землян.

— Честно говоря, ничего подобного мне и в голову не приходило. А об этом стоит подумать. На всякий случай.

— Стоит, — с лёгкой иронией подтвердил Виктор, — а то наша разведка может превратиться в похороны. Без всяких торжественных церемоний.

Глава 6

Домой, в дачный пригород, Лорка, возвращался уже в темноте. Он шёл по синтездорожке, очень похожей на самую обычную тропинку, обозначенной по обеим сторонам крохотными мигающими лампочками, будто совсем не по сезону и не по климату в пожухлой траве и прелой листве прятались весёлые золотистые светлячки. Лампочки начинали мигать шагов за десять до подхода к ним и угасали сразу же за спиной Лорки.

Дня два тому назад наступило потепление, прошли дожди, и выпавший было снег исчез бесследно. В тёмном воздухе стоял стойкий терпковатый запах прели. Прямо над головой мерцали крупные звезды, но уже неподалёку от зенита их начинала скрывать дымка, по мере приближения к горизонту она густела и наконец скрывала небо совсем. Стояла такая тишина, которая бывает глубокой осенью в неожиданную бурную оттепель, лишь за спиной Федора мягко, но мощно рокотал город, вовсе не торопившийся засыпать. Лорка представил себе красочные улицы, полные народа, залитые ярким светом, и невольно покосился через плечо на городское зарево, занимавшее добрую треть небосклона. Покосился и замедлил шаг, а потом и вовсе остановился; кто-то шёл позади него в сотне шагов, освещая себе дорогу ярким фонариком. Чудак! Зачем освещать прекрасно обозначенную тропинку и нарушать тихое очарование влажной осенней ночи? Но недоумение Лорки тут же сменилось насторожённостью: человек с фонариком шёл не по тропинке, а прямо по целине, через кустарник. И что самое странное, Лорка не слышал ни шагов, ни шороха раздвигаемых ветвей, ни треска сучьев — яркий огонь двигался совершенно бесшумно, точно плыл в затуманенном воздухе.