Георгий Зотов - Москау

Да пожалуй, он уже и сходит.

Жан-Пьер Карасик, используя обычную бесплатную программу, выяснил потрясающую вещь. Судя по его записям, он сравнивал услышанные голоса лидеров Триумвирата на компьютере и в итоге добился стопроцентной идентичности. Открытие потрясло учёного, если не сказать больше. Это оказались… голоса умерших кинозвёзд, давно угасших на небосклоне экранов, белокурых красавиц – Марики Рёкк, Лиль Даговер, Анни Ондра. Триумвират общался с посетителями не своими голосами, а искусственно синтезированными: с помощью того же компьютера. И это был перебор. Жан-Пьер с ходу заподозрил: секретность здесь ни при чём. Такого уровня паранойи не может быть даже у тех людей, кто болен ею давно и прочно. Тут – что-то другое. Он нашёл в Сёгунэ воспоминания людей, встретившихся с триумвирами в бункере Вевельсбурга, их восторженные впечатления. Одно и то же: каждый человек фиксировал в памяти чтото до крайности знакомое. С кем-то Триумвират говорил мужским голосом, с кем-то – женским. Мужские – бархатные, спокойные. Женские – приятные, мелодичные. Согласно выводам Жан-Пьера, мужчин-триумвиров тоже озвучивали актёры сороковых годов – например, Вернер Краус. Особая система – говорящий общался с гостями через синтезатор, и голос обретал интонации секс-символов рейха, давным-давно упокоившихся в могилах.

Исходя из обработанной информации, Жан-Пьер сделал главный вывод.

…Даже при существующем уровне Сопротивления, при наличии агентов в аппарате Триумвирата и военном положении, столь сложная и многоуровневая секретность ничем не оправдана. Самые осторожные и мнительные диктаторы в мире, включая Сталина или Муссолини, чьей жизни ежедневно угрожали тысячи врагов, так не поступали. Да, отгораживались охраной, да, ездили в кортеже одинаковых, как клоны, автомобилей, да, имели специальную службу, пробующую еду на случай отравы. Учитывая и тотальную анонимность, и повязки на глаза, и запрет на изображения, и синтезирование голосов, на язык просится один-единственный, но зато верный вывод: схожие действия оправданы лишь в том случае, когда требуется скрыть от общества –

ТРИУМВИРАТА НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

Да и, наверное, никогда в природе не существовало. Он попросту не нужен. Если однажды шеф в любой конторе не явится на работу, его подчинённым вряд ли взбредёт в голову сделать то же самое. Они не прекратят протирать штаны на своём месте и выполнять задания – пока получают зарплату. Потому что так положено. И не их дело, куда сгинуло начальство, – возможно, заболело, отбыло в командировку, отдыхает на целебных водах в Карлсбаде. Всем по барабану. То, что осуществимо в масштабах конторы, подойдёт и для целой страны. Гениальное изобретение, настоящий карнавал призраков: рейхом правит диктатура, которой на самом деле нет, но пока люди верят в неё – она реальна. И вермахт, и гестапо, и рейхстаг, и обер-комендатуры, и Трудовой фронт усердно выполняют свою работу, будучи уверены: ими кто-то управляет. Неважно кто, но они есть, эти таинственные и справедливые правители. И что теперь? Триумвират – стерильная имитация, пустышка для публики, целлулоидный формат мнимой власти. Тьфу ты, блядь, до чего противно. Он издевался над этой системой, они с Карасиком стебали Триумвират, но долго и верно СЛУЖИЛИ… Кому? Воздуху?

Самое главное – кем же придуман Триумвират?

Кто кукловод, прячущийся в тени и дёргающий за ниточки? На этот вопрос Жан-Пьер тоже ответил – в отдельном датае. Павел пока не прочёл его. Он осмысливал новость, почти отключившись от происходящего.

– Ты специально сделала так, чтобы я услышал тебя? – спросил он Ольгу.

– Да, – кивнула та. – Я знаю, что ты умеешь медитировать, тибетская система туммо. И я тебе открылась. Назвала цифры, сложила их в телефонный номер. Повторяла и повторяла: не была уверена, что услышишь. Турнир завершён, Паша, – жрец мой. Я выиграла, а ты проиграл. Думаю, ты и сам отлично это понимаешь…

У Павла дёрнулся левый уголок рта:

– Да, я вижу, что происходит. И чувствую, что ничего не смогу изменить, даже если заберу его от тебя. Слишком поздно. Мир рушится, а система, на которую я работал, оказалась фикцией. Ты не представляешь, как мне обидно. Я сознавал, что подчиняюсь полным ублюдкам… Но и представить не мог, что моё начальство – мыльный пузырь.

Ольга грациозно поднялась со стула. Она раздавила главного врага, больше ей уже нечего здесь делать. Он высосан досуха и немощен… Она забрала его силу.

– Мне пора, – сказала девушка, не глядя ему в глаза. – Ты знаешь – и тебе, и вашему миру осталось недолго. Сделай свой выбор, в кои-то веки раз. Не за марло и не за идею. Просто поступи так, как должен, если не совсем вывихнул мозги в «Лебенсборне». Дело не в факте, что вам всю жизнь врали. Сам разберись – человек ты или тля.

Воткнув сигарету в пепельницу, она сделала шаг к двери. Павел перевел на неё потухший взгляд. Он ничем не напоминал сверхсущество – руки мелко дрожали, он кусал губы.

– Перед тем как уйти… скажи мне – КТО ЖЕ ТЫ ТАКАЯ…

Ольга склонилась над его ухом. А когда распрямилась – волосы Павла полностью побелели. Селина скривила рот в усмешке: надо же, как забавно, молодой парень с трясущейся, седой, как у древнего старика, головой. И всё это сделала она…

– Мне сразу надо было догадаться… – прошептал Павел. – Сразу, как только Жан-Пьер переслал данные по ДНК… Он не мог понять, откуда ты, а ведь это самое логичное и простое объяснение – после аномалии, проглотившей наших учёных. Но как тяжело это осознавать… Давай я просто посчитаю, что сошёл с ума? Мне будет много проще.

– О, без проблем, – равнодушно пожала плечами Ольга. – Сегодня ты мой гость. Прости, твоя причёска пострадала, но ничего – найдёшь новую маску, отрастишь другие волосы.

Павел не сделал попытки остановить её. Дверь захлопнулась.

Спустя час он открыл последний датай, долго смотрел на буквы и цифры. Затем нехотя встал. Потянулся к ящику стола, достал сразу два «браунинга» – вместительные, с магазином на тринадцать патронов. Подумал, добавил к каждому по обойме. На дне ящика лежала термограната. Павел взглянул на неё с интересом, склонив голову вбок.

…Он уже точно знал, что ему следует делать.

Глава 4. Семитский суслик

(следующее утро, лес Майстерзингера)

Я с трудом открываю свинцовые, словно «Хейнкелем» склеенные веки. Ничего не вижу, кожу облепило нечто мутно-белое… Хельхейм гнилостный, я так и не выбрался обратно?! Лихорадочно вцепляюсь обеими руками в лицо, и… Оказывается, мне закрывает глаза повязка. Срываю её одним движением. Хвала всем богам Асгарда, я вернулся!