Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование

Я досадливо поморщился и решительным шагом наискось пересек лабораторию. Ну вот, и ничего особенного, вот и прибыли в прошлое и сейчас займемся делом… В институте, наверное, пусто, а если кто и остался, то намертво засел у себя в лаборатории. А кто остался-то? Если это двадцатое мая, то Ленечка Чернышев определенно существует неподалеку. Не могла же действительность уже так сильно измениться, чтобы Ленечка не сидел по вечерам в своей дорогой лаборатории! Ну, это потом; сначала для порядка обследуем нашу лабораторию.

Я начал методично, по квадратам осматривать лабораторию. Пульт все так же старательно и преданно следил за мной зеленым глазом индикатора готовности. Молодец пульт, ждет, старается, хоть и не понимает, что к чему… Ничего, друг, не сердись, я и сам не очень-то понимаю. Хронокамера стоит важная и надутая, с сознанием исполненного долга. И правильно: потрудилась ты сегодня, голубушка! Шутка сказать — почти девяносто килограммов живого веса перебросить, без всякой тренировки, прямо после наших жалких брусочков!.. Обследуем подоконник… Чисто, пусто — ни соринки, ни бумажки. Перейдем к столам… Мой стол чистый, все убрано. Неужели это я такую аккуратность проявил?.. Стол Аркадия… Ого! В пепельнице окурки! Сейчас мы, до методу Шерлока Холмса, приглядимся к ним…

Окурки все сигаретные, с фильтром — такие Аркадий курит. Два окурка чуть тлеют — их небрежно ткнули в пепельницу и не до конца загасили. Значит, курили двое… значит, я вроде правильно попал.

Но кто же это был с Аркадием? Совершенно непонятно! Ну-ка сопоставим… В начале шестого кто-то ждал Аркадия в лаборатории, встретился с ним… они о чем-то говорили… Сейчас примерно восемь — а может, семь? — и они куда-то вышли… Значит, Аркадий должен вот-вот вернуться. Постой, а как же я? Ничего не понимаю! Неужели я проторчу здесь до одиннадцати — до одиннадцати по здешнему времени, — а потом преспокойно уйду и брошу умирающего Аркадия?

Нет, что-то тут определенно не клеилось. Но я не мог понять, что и почему. А понять мне надо позарез, иначе я черт те что могу натворить. И даже не узнаю, к чему это приведет.

Тут я с досады стукнул кулаком по столу Аркадия, по листку чистой бумаги, который лежал с краю.

Под бумагой что-то было! Что-то скользнуло под кулаком, бесшумно рассыпалось, развалилось…

Я поспешно схватил листок — и остолбенел, держа его в руке.

На столе лежала записная книжка Аркадия, в том самом неистребимом красном переплете. А рядом с ней — маленькие, узенькие оранжево-голубые пачечки…

Я глядел на эти пачечки, не веря своим глазом. Вот они. Мирно лежат рядом с записной книжкой. Аркадий куда-то вышел и на всякий случай прикрыл их бумагой. И запер дверь… Или нет? Я подошел к двери, потрогал — нет, не заперта! Как же это? Может, я все-таки попал в другой день? Снотворное Аркадий мог достать заранее… даже наверняка достал заранее, а не в тот же самый день. Но и открытая дверь ничего не доказывает. Известно, что дверь была заперта сразу после пяти и оставалась запертой минут двадцать. И еще известно, что Аркадий в это время куда-то уходил из лаборатории. А выходил ли он позже и запирал ли при этом дверь, никто не знает. Вот только время уж очень позднее, — по идее, Аркадий должен был давно уже проглотить эту дрянь, а не разгуливать где-то…

Что же делать, ну что же мне делать! Идти его искать?

Я вернулся к столу и с ненавистью посмотрел на аккуратные пачечки. Подумать только! Я до сих пор никак не мог поверить, что Аркадий покончил самоубийством. Я даже целую теорию сочинил, — из ничего состряпал демонического эксплуатационника и яд в роскошном импортном напитке. И все впустую. Аркадий, значит, вернулся в лабораторию и аккуратненько слопал всю эту пакость? И преспокойно лег на диван и стал дожидаться, когда настанет сон… сон, который незаметно для него перейдет в смерть?! Немыслимо! Почему, зачем? Стой! А записная книжка-то! Записка Аркадия!

Я схватил записную книжку, открыл ее поближе к концу. Ну, что же это? Расчеты, расчеты… чей-то телефон сбоку записан… а под конец — пять чистых листков. И все, и ничего кроме! Значит, Аркадий вот-вот явится сюда и напишет записку, а потом примется за таблетки? Потом уснет, и тогда кто-то придет и вырвет листки из записной книжки? Кто? И зачем?

«Ну, погодите вы! — подумал я, разъяряясь. — Я вам покажу, как травиться! Я вам покажу, как письма воровать! Вы у меня побегаете! — Я сгреб пачечки, завернул в листок бумаги и, злорадно ухмыляясь, засунул поглубже во внутренний карман куртки. — Ну, Аркашенька, поищи теперь таблеточки! А если тебе уж так не терпится помереть, придумай что-нибудь другое!»

Тут я запнулся и тревожно подумал: а что, если он и вправду придумает? Но потом рассудил, что ничего Аркадий не станет делать, пока не выяснит, куда девались таблетки. И самоубийство не состоится — по крайней мере, сегодня. Дело сделано, и не двинуть ли мне поскорей обратно? Нет, нельзя. Ничего я еще не выяснил, да и самоубийство может состояться не сегодня, так завтра. Нельзя мне в хронокамеру… а жалко!

Думая об этом, я машинально оглянулся на хронокамеру, на пульт — и вдруг похолодел, прямо обледенел весь, от кончиков пальцев до корней волос!

Зеленый глазок на пульте погас!

Что это значит? Что же это значит? Ведь он был включен на автоматику! Постой… где включен? В будущем, из которого я прибыл. Так-так… В будущем, на три дня вперед стоит этот же самый пульт. Я его сам включил на автоматический возврат хронокамеры. А он взял да отключился. Как же это?! Он же не мог отключиться сам, по собственному почину! Никак он не способен на такое самоуправство!

Постой! Сам-то он, конечно, не способен, а вот под моим воздействием… Я ведь забрал таблетки и этим, вероятно, отклонил линию, и мои действия — сегодняшние, здешние — уже начали, пожалуй, влиять на дальнейший ход событий. От моих действий, как от камня, брошенного в воду, расходятся круги, все дальше, все шире, захватывая в свою орбиту другие события, мне пока неизвестные. И через три дня мир окажется не совсем таким, каким я его оставил. И значит, пульт там не будет включен — видно, некому там будет его включить.

Ясно… А неясно вот что: разве будущее может повлиять на прошлое? Однако тут же я сообразил, что вообще-то, конечно, не может, но как раз в данном уникальном случае это возможно, потому что включенная хронокамера связывает общим каналом два момента времени — настоящий и будущий. Она как бы одновременно существует и тут, и там. И если там, в этом загадочном будущем, пульт почему-то отключился, то он должен отключиться и здесь.

Интересно, а где ж теперь та мировая линия, на которой я все время жил? Получается так, вроде свернул я на углу не в ту сторону, пошел по новому маршруту, и не видна уже прежняя, хорошо знакомая улица, и вернуться туда нельзя, и даже крикнуть «Прощайте!» нельзя, — те, кто остался там, не услышат и не ответят. Прежний твой мир не исчез, но ты исчез из него и для него. Все осталось там по-прежнему, и камера стоит, и пульт тебя дожидается… только никогда уже не дождется.