Филип Дик - Скользя во тьме

Тут Арктур вытащил чек, чтобы посмотреть, насколько Баррис насобачился подделывать его почерк. Да, этот счет давно сдох; он сразу это понял по цвету чека. К тому же в банке проставили штемпель «СЧЕТ ЗАКРЫТ». Неудивительно, что слесарь начал метать икру. А затем, внимательнее рассмотрев чек, Арктур вдруг понял, что почерк там — его собственный.

Ничего похожего на почерк Барриса. Идеальная подделка. Арктур в жизни бы не сказал, что чек не его, если бы не помнил, что он его не выписывал.

Черт побери, подумал Арктур, сколько таких фокусов Баррис уже провернул? Возможно, он уже присвоил и растратил добрую половину моих средств.

Баррис, подумал он затем, просто гений. Хотя, с другой стороны, это, скорее всего, скопировано по кальке или выполнено еще каким-то механическим способом. Но я никогда не выписывал чека «Замочных дел мастеру Энгельсону» — как же тогда это могло быть скопировано? Это единственный чек. Передам-ка я его графологам из отдела, решил Арктур. Пусть прикинут, как это было проделано. Быть может, просто практика, практика и еще раз практика.

А что до этих заморочек с грибами… Просто подойду к нему, подумал он, и скажу, что слышал от людей, как он пытается всучить им грибные дозняки. И потребую, чтобы он это прекратил. Скажу, что до меня дошла информация от кого-то сильно этим встревоженного.

Однако, подумал Арктур, это всего лишь случайные указания на тайные махинации Барриса, обнаруженные при первом же просмотре. Всего лишь образчики того, чему мне придется противостоять. Один Бог знает, что он еще провернул. У Барриса целая куча свободного времени, чтобы всюду слоняться, читать справочники, строить планы, интриги, заговоры и тому подобное… Быть может, подумал он, мне следует прямо сейчас сделать контрольную запись моего телефона и выяснить, прослушивается он или нет. У Барриса целый ящик всяких электронных приспособлений а даже «Сони», к примеру, производит и продает индукционные катушки, которые можно использовать как устройство для прослушивания телефона. Так что мой телефон наверняка прослушивается. И уже давно.

Это, подумал он, вдобавок к тому необходимому телефонному жучку, что был недавно для меня установлен.

Пока машина неслась вперед, Арктур снова принялся разглядывать чек. А что, если я сам его выписал, вдруг подумал он. Что, если его выписал Арктур? Пожалуй, я это и сделал, подумал он; злоебучий придурок Арктур сам выписал этот чек, причем явно второпях. Буквы идут под наклоном — значит, он по какой-то причине сильно спешил. И в спешке схватил не ту чековую книжку, а потом напрочь про все забыл.

Забыл, подумал он, про тот раз, когда Арктур…

Was grinsest du mir, hohler Schädel, her?Als dass dein Hirn, wie meines, ernst verwirretDen leichten Tag gesucht und in der Dammrung schwer,Mit Lust nach Wahrheit, jammerlich geirret.[2]

…вытряхнулся с колоссальной торчковой тусовки в Санта-Ане, где он познакомился с той невысокой блонди-ночкой со стремными зубами, длинными прямыми волосами и большой жопой но при всем при том такой энергичной и дружелюбной… Арктур тогда удолбался по самый небалуй и никак не мог завести машину. Возникали какие-то бесконечные заморочки — той ночью было проглочено, вколото и вынюхано страшное количество наркоты, и все это продолжалось почти до рассвета. Столько Вещества С — и очень «примо». Очень-очень «примо». Его любимого.

Подаваясь вперед, он сказал водителю:

— Остановите у той заправки. Я там слезу. Расплатившись с водителем и выбравшись из машины,

Арктур вошел в телефон-автомат, посмотрел в записной книжке номер слесаря и позвонил. Ответила пожилая дама.

— «Замочных дел мастер Энгельсон» слушает…

— Это опять мистер Арктур. Извините, что беспокою. Какой адрес записан у вас для звонка — служебного звонка, по которому был выписан мой чек?

— Позвольте я посмотрю. Минутку, мистер Арктур. — Стук телефонной трубки.

Далекий и глухой мужской голос:

— Кто это? Арктур?

— Да, Карл. Пожалуйста, помолчи. Он только что заходил…

— Дай-ка я с ним поговорю. Пауза. Затем снова пожилая дама:

— Так. Вот у меня этот адрес, мистер Арктур. — И она зачитала его домашний адрес.

— Именно туда вызвали вашего брата? Сделать ключ?

— Минутку. Карл, ты помнишь, куда ты ездил, чтобы сделать ключ для мистера Арктура?

Далекий мужской голос рявкнул:

— На Кателлу.

— Не к нему домой?

— На Кателлу!

— Куда-то на Кателлу, мистер Арктур. В Анахайме. Нет, подождите… Карл говорит, это в Санта-Ане, на Мейне. А что…

— Спасибо, — пробормотал он и повесил трубку. Сан-та-Ана. Мейн. Именно там и была та блядская торчковая тусовка. Той ночью я, наверное, сдал полиции штук тридцать имен и столько же номерных знаков. Тусовка была не простая. Из Мексики тогда прибыла большая партия; покупатели ее разбирали и, как это обычно у них водится, тут же пробовали. Половина из них теперь, надо полагать, уже арестована специально подосланными для перекупки агентами… Черт возьми, подумал Арктур, ту ночь я до сих пор помню — вернее, помню, что помню. И никогда не вспомню как надо.

Впрочем, Барриса это все равно не оправдывало. Он злонамеренно выдал себя в том телефонном разговоре за Арктура. Правда, теперь получалось, что он все изобрел на ходу — сымпровизировал. Блин, подумал он, наверное, Баррис был тем вечером сильно удолбан и просто сделал то, что делает большинство мудаков, когда они удолбаны. Типа упоения происходящим. Чек точно выписал Арктур; Баррису просто случилось взять трубку. И своими палеными мозгами прикинуть, что это клевый прикол. Обычная безответственность — и не более.

Вдобавок, рассуждал он, снова вызывая по телефону-автомату такси, Арктур уже долгое время не был способен уладить проблему с этим чеком. Чья же тут вина? Снова достав чек, он посмотрел на дату. Блин, уже полтора месяца прошло! И я тут еще болтаю про безответственность! Да за такое Арктура давно могли бы свинтить и пристроить на нары — слава Богу, что этот психованный Карл так и не сходил к окружному прокурору. Наверное, это любезная пожилая сестра его удержала.

Арктуру, решил он, лучше бы покрепче за свою жопу держаться; он сам сделал несколько пакостей, про которые я до сих пор понятия не имел. Баррис тут не единственный — а быть может, даже и не главный. Во-первых, по-прежнему остается неясной причина острой и напряженной злобы, испытываемой Баррисом к Арктуру; без причины человек так всерьез и надолго не намыливается подпаливать своему ближнему задницу. И ведь Баррис не пытается нагадить кому-то еще — скажем, Лакману, Чарльзу Фреку или Донне Готорн. Баррис больше всех прочих способствовал отправке Джерри Фабина в федеральную клинику, и он добр ко всем животным в доме.