Павел Данилов - Власть будущего (сборник)

Во время вахты в рубке нельзя было даже читать. Нужно неотрывно следить за датчиками корабля, исправностью системы жизнеобеспечения и принимать редкие послания с Земли. Спорить с уставом никто и не думал, но бежать мыслям, куда им заблагорассудится, не запретишь. Только носились они с каждым днем всё чаще по кругу.

Вот и сейчас я думал о возвращении, не долетев до цели. Уже два года на Марсе нас ждет жилой модуль, герметизированный вездеход и завод по производству горючего и кислорода. Много споров в космических сообществах было о сроке пребывания астронавтов на планете. Россия говорила о неделе, США твердила о программе «1000 days», где подразумевалось полтора года пребывания людей на планете. В конечном итоге сошлись на месяце. Мы любили шутить по этому поводу, мол, отпуск проведем на Марсе.

Пожелание удачи в завтрашнем испытании принял с Земли Цянь, так что посланий я не ждал. Сегодня, когда будет заканчиваться вахта Стива, наш бортовой врач Матцуда проведет последний инструктаж перед включением гравитации. Инструкции каждый из нас знал от первой буквы до последней точки, но раз надо – будем слушать.

Два небольших иллюминатора были плотно закрыты внешними створками. Открывали мы их единственный раз, когда вышли за пределы дальней земной орбиты, да и то – соблюдали инструкции. Ориентировка происходила полностью по приборам, а любоваться во время вахты абсолютной чернотой с далекими крапинками звезд скучно, да и не положено. Не для того люди ждали и работали семьдесят лет между полетами на Луну и Марс, чтобы астронавты удовлетворяли свою сентиментальность.

Время текло привычно: медленно, но неуклонно. Наверное, Стив уже закончил тренировку и сейчас отдыхает в релакс-каюте под щебет птиц или шум прибоя. Через пару часов он наестся концентратом питательных веществ и примет пару капсул. Без препаратов здоровье полетит в тартарары – космическая радиация и отсутствие магнитного поля не шутки.

Я смотрел на мигающие лампочки и в который раз пытался осознать, что лечу к собственной мечте. Годы непрерывных тренировок, жесткая дисциплина, тысячи страниц выученного наизусть текста – все это был предварительный этап мечты. Я хотел ступить на Марс – скоро буду там. А что потом? Семимесячное возвращение, санатории, пенсия; возможно, обучение молодых космонавтов. Но это будет рутинное настоящее без будущего.

Я погнал эти мысли прочь, объясняя их долгой оторванностью от Земли, друзей, привычной обстановки. В прошлое посещение релакс-каюты я отдыхал с электронной книгой в руках. Под шум прибоя я перечитал повесть Хемингуэя «Старик и море». Старик – вот настоящий эталон стойкости, уверенности в себе, непоколебимой надежды. Пожалуй, после трех месяцев неудач, за сотню километров от берега наедине с огромной рыбой и акулами, ему было намного труднее, чем мне. Так что нечего хныкать. Если в человеке есть силы, он всегда найдет чего добиваться и ради чего жить.

Под размышления прошла вахта, и в рубку влетел Картер, хватаясь за специальные поручни.

– Хэллоу, Вадим. Все окей?

Разговаривали мы обычно на английском, хотя все члены команды неплохо знали русский. Когда Стив был в особенно хорошем настроении, он старался говорить со мной по-русски. И даже английские слова вроде «хэллоу» и «окей» произносил на наш манер – без всяких придыханий и высовывания языка.

– Привет. Как обычно – все стабильно. Жду не дождусь гравитации. Хоть какая-то перемена.

Картер улыбнулся.

– Не так долго лететь осталось. А на Марсе не соскучишься – заданий столько, что на год сотне астронавтов хватит.

– Это точно, – сказал я, отстегивая державший меня ремень.

Говорят, что человек привыкает ко всему. Но к невесомости, к ощущению полета привыкнуть невозможно. Каждый раз, когда я парю в тесных помещениях корабля, меня охватывает восторг.

Я слегка оттолкнулся от пола и поднялся почти до потолка. Выписывая руками маневры, я подлетел к стене с поручнями.

– Не скучай, – сказал я.

– А что скучать? – удивился Стив. – Я здесь живу лучше, чем на Земле.

Я усмехнулся и вылетел из рубки.

Матцуда закончил говорить. Затем он сделал пометку в бортовом журнале, что инструктаж проведен и достал на всякий случай аптечку. Мы собрались в рубке и пытались держаться около пола. Японец кивнул и Цянь включил гравитацию.

Сразу потемнело в глазах, в ушах зазвенело, голова стала тяжелой. Почему-то медики решили, что гравитацию лучше наращивать именно скачками; мой организм, кажется, считал по-другому.

Постепенно пелена перед глазами рассеялась, и я оглядел рубку. Стив и Цянь сидели на полу и терли виски, Матцуда уже стоял и внимательно нас разглядывал раскосыми глазами.

– Отлично, – наконец сказал он и убрал аптечку. – Поболеем денек-другой и привыкнем.

Меня подташнивало. Я поднялся на ноги и сделал неуверенный шаг. Уже подзабытое ощущение ходьбы позабавило меня.

– Как ты, Вадим? – спросил Стив.

– Нормально. Думаю, в следующий раз будет еще легче.

Картер улыбнулся и побрел вслед за мной в каюту отдыха. На вахту вступал Матцуда.

Чем ближе мы подлетали к Марсу, тем сильнее становилось приятное волнение. Хоть я и понимал, что нас ждет месяц беспрерывного пахалова, ощущение чуда не покидало. Колыбель человечества осталась за миллионы километров позади – мы сделали первый шажок во Вселенную.

Автономный комплекс, отправленный больше двух лет назад на планету, еще раз подтвердил полную работоспособность. Топливо для нашего посадочно-взлетного, а заодно и грузового модуля было готово.

Цянь и Стив перепроверяли сделанные на Земле расчеты. Вскоре нам предстояло корректировать курс реактивными двигателями, чтобы положить корабль на орбиту. А уже с нее, на модуле, достигнуть Марса.

Мы позволили себе открыть иллюминатор и взглянуть на планету собственными глазами. Негостеприимный, буровато-коричневый Марс с серыми проблесками равнодушно кружил в черноте. Деймос и Фобос, словно верные друзья, плыли рядом.

Конечно, я уже десятки раз смотрел на Марс через телескоп, изучал снимки со всех зондов и марсоходов. Но при взгляде на красную планету сквозь стекло иллюминатора у меня захватило дух. Все мысли о скуке и усталости вмиг показались глупостью.

– Чудо, – сказал Матцуда и нажал кнопку – иллюминатор закрылся металлической заслонкой.

Картер пару раз слегка кивнул и вернулся к расчетам.

Автономный комплекс располагался неподалеку от кратера Гусева, который почти сорок лет назад изучил марсоход Spirit. Я тогда еще не родился, но историю планетохода читал – конструкторы могли им гордиться. Вместо планируемых трех месяцев, Spirit проработал полдесятка лет, пока не увяз в сульфатном песке. И даже оттуда, после песчаных бурь и марсианских зим, продолжал посылать полезную информацию. Как, впрочем, и его брат-близнец Opportunity. Настоящие герои технического мира.