Джон Стиц - Глубокий сыск

Согласие властей последовало незамедлительно. Наверное, правительство не проявляло такой оперативности даже при очередном голосовании за очередное повышение зарплаты государственных деятелей.

14. РАЗВЕ Я ДУМАЛ, ЧТО ЭТИМ КОНЧИТСЯ?

Солнце Даллада жгло меня, словно силясь наверстать все время, проведенное мной вне сферы его влияния — внутри звездолета. Могло бы и не стараться! Я уже обгорел дотла. Ремонтники обещали, что займутся моим кондиционером «с минуты на минуту». Может, разнюхать какую-нибудь страшную тайну их мастерской и потребовать в порядке шантажа, чтобы явились немедленно? Вот только ничего разнюхивать мне не хотелось. И вообще теперь я здорово подозревал, что неправильно выбрал профессию.

Я брел сквозь людские полчища Восточного Рынка, не замечая никого, кроме самых крикливых детей да еще тех нахалов, которые натыкались на меня в толпе.

Спустя некоторое время я уселся на скамейку с тентом, обращенную на запад. Вдали ползла вереница грузовиков, вывозивших тела вомперийцев к месту братской могилы — вероятно, самой огромной со времен войн, которые вели эти покойники.

Зелдон ловко расправился с системами жизнеобеспечения. Никто не уцелел. Лучшее, что смогли сделать нанятые властями специалисты, — это вновь включить охлаждение, чтобы не торопиться с извлечением тел.

Зелдон сказал нам правду. Найденные на борту корабля фильмы поведали историю, полную сцен насилия и разрушений, дающую наглядное представление о нравах и обычаях этого колена вомперийского народа. Фильмы немного напоминали видеомемуары маньяка-убийцы — только еще масштабнее. Вместо отдельных людей — города, вместо семей — цивилизации.

В выпуски новостей попал фильм, где была показана одна и та же густонаселенная планета до и после вторжения. В части «после» на экране появилось нечто вроде извержения небольшого вулкана: потоки кипящей лавы пузырятся, растекаются во все стороны. Камера отъезжает все дальше и дальше, поле зрения расширяется, пока не оказывается, что кипит, пузырится и пылает вся планета.

Я неподвижно просидел там не то несколько минут, не то несколько часов, пока меня не отвлек знакомый голос:

— Что ты здесь делаешь, Пучеглаз?

Я отвел взгляд от вереницы машин на горизонте и увидел темные глаза Берто, круглые от любопытства.

— Да так, любуюсь процессией, — пояснил я.

— Это грузовиками? Какое занудство, старик. А-а, понял. У тебя новое задание.

— Не-а.

— Не валяй дурака. Как же, будешь ты сидеть без работы, когда в новостях только про тебя и говорят.

— Были кое-какие предложения. Вот только я не знаю, хочу ли за них браться.

Берто присел рядом со мной, на самой границе света и тени:

— Ничего не понимаю. В чем проблема?

— Не знаю, будет ли тебе понятно… — Я сам себя оборвал. — А может, ты как раз и поймешь. Ты когда-нибудь совершал что-нибудь такое, за что тебя потом мучила совесть? Не важно, что имение, просто ответь.

— Может, раз в жизни, — ухмыльнулся Берто.

— Эти люди. Которые лежат в грузовиках. Если б не я, они могли бы остаться в живых.

— Так тебя из-за этого совесть мучает? В новостях сказали, что они сами заслужили свою смерть. И вообще это сделал не ты, а тот… Зелдон. Ну помнишь, тот вомпериец, который с вами ходил?

— Лады. Думаю, тут я все-таки смогу себя убедить. Но во время этого расследования я убил двух человек. Я убил собственноручно.

— Так, может, поговорим об этом?

Задумавшись над его предложением, я вновь глянул сквозь пыль и знойное марево на далекий караван и ссутулился под грузом внезапной усталости. На Танкуре с его нескончаемым днем людям начинает казаться, будто после приезда сюда они перестают стареть, но тут я вдруг почувствовал себя гораздо старше, чем был.

Наконец я заговорил:

— Думаю, единственная смерть, которую я могу себе простить, — это гибель Эллиота Пардо. Он был охранником на раскопках. Как выяснилось, его убил все-таки не я.

— Если ты его не убивал, то почему переживаешь^

— Потому что Сэм подстроил его убийство моими руками. — Я пояснил, кто такой Сэм. — При обыске в квартире Сэма полицейские нашли запас необычных шприцев с наркотиком, который трудно обнаружить. Ты вводишь жертве неблагоприятную для здоровья дозу, после чего шприц спокойненько испаряется. И когда я начал разговор с Эллиотом, Сэм ввел ему средство, которое вначале возбудило его центр агрессии, а затем убило. Когда я подошел к Эллиоту, он уже злился — наверное, Сэм оклеветал меня перед ним. И, видимо, именно Сэм подложил в квартиру Эллиота артефакт, чтоб я его нашел.

— Не торопись. Какой артефакт? — заерзал по скамейке Берто.

— Артефакт из тайных запасов Сэма с Эллиотом. Судя по всему, они воровали артефакты прямо с раскопок, прежде чем их успевали внести в каталог и поместить в хранилище. Никакого отношения к Гарри Гэтлону они не имели. Угу, я сам знаю, что имя Гэтлон тебе неизвестно. Это тип, который нашел другое городище с артефактами. Он выкапывал их, чтобы попозже продать, но еще один парень, по имени Артемюс, нашел его тайник и продал парочку. Я думал…

— Что-то слишком сложно получается, старик.

— Лады. Попробуем по-другому. Сэм и Эллиот воровали с раскопок. Когда Сэм услышал, что в городе всплыл некий артефакт — исходивший, как нам теперь известно, от Артемюса, — Сэм наверняка решил, что Эллиот его обманывает. Единственным выходом было убить Эллиота, чтобы тот не выдал Сэма. Никаких моральных препон к этому у Сэма не было, но он боялся привлечь к себе внимание. А потому подстроил наше столкновение и вбил мне в голову мысль, что это я убил Эллиота.

Итак, в смерти, из-за которой я переживал сильнее всего, я никоим образом не виноват. Но с Сэмом, который стал моей последней жертвой, другой коленкор. Если б я не был так на него зол, он остался бы жив. Возможно, тут какая-то высшая справедливость вмешалась. Если бы Сэм не убил Эллиота, я не оказался бы невольным виновником смерти Сэма. Ну а Зелдон покончил самоубийством, чтобы не мучиться из-за содеянного. Остаются вомперийцы из звездолета и Гарри Гэтлон. А Гарри был бы еще жив, если б не покусился на мою жизнь.

— А как ты убил этого Гарри Гэтлона?

Я поведал Берто, что произошло после того, как Артемюс показал мне артефакты. А перед глазами у меня стояло сухое дно оврага, жадно впитывающее кровь Гэтлона.

Когда я завершил свой рассказ, Берто заявил:

— Знаешь, Пучеглаз, что я думаю? Думаю, ты все-таки слишком усложняешь эту историю.