Николай Гацунаев - Звездный скиталец

- Чего тут не запомнить? Зигфрид, зиг-хайль!

- А вот последнее боже упаси при нем брякнуть: голову откусит. Он, брат, у нас на гитлеризме помешан.

- Веселенькое дело! - Гость озадаченно поскреб затылок. А если я не нарочно?

- Все равно откусит, - заверил Симмонс. - Держи ключ от двери. Пойдем.

Они сидели друг против друга на бархатных стеганых курпачах * - бек Ханков Нураддин, дородный, оплывший мужчина лет сорока со щекастым лицом, густо заросшим курчавящейся черной бородой, крупным пористым носом и глазами навыкате, и маленький тщедушный старичок в огромной чалме-мулла ханкинский пятничной мечети Ибадулла, которого за глаза непочтительно величали Ибад-чолаком за хромоту, особенно приметную, когда он торопливо семенил по улице, опаздывая на молитву.

В противоположность властолюбивому, вспыльчивому, но глуповатому беку мулла был себе на уме, хитер, подобострастен и льстив, предпочитая слушать, поддакивать собеседнику и поменьше говорить сам. Впрочем, на этот раз разговор начал он.

- Перс богатеет - женится, туркмен богатеет - ковры покупает, сарт богатеет - хоромы строит, - писклявым голосом изрек мулла, теребя козлиную бородку. - Новость слышали?

- Что за новость? - Бек лениво перебирал толстыми пальцами виноградины янтарных четок.

- Голодранец Джума строиться задумал.

- Дом строит? - недоверчиво хмыкнул бек. - Что-то не помню, когда он за разрешением приходил.

- Строит, - мотнул чалмой мулла. - Без вашего ведома, без нашего благословения.

- Вот как? Хм... - Четки замерли и снова заструились между пальцами.

- Воистину так, - хихикнул мулла.

Слуга внес в комнату дастархан, расписной чайник с тремя пиалами. Не поднимая глаз, расстелил скатерть на ковре перед хозяином и гостем, трижды наполнил пиалу чаем, слил обратно в чайник. Потом налил в две пиалы и, не разгибаясь, по-прежнему глядя в пол, попятился к выходу.

* Небольшой стеганый матрас для сидения.

- Пусть к плову приступают, - остановил его бек.

- Будет сделано, - слуга замер в ожидании дальнейших распоряжений.

- Все! - не поворачивая головы, буркнул хозяин. Слуга беззвучно исчез за дверью. - Хо-ош, молла Ибадулла... Значит, ни с кем не советуясь, не спрашивая разрешения, не освятив землю, этот нечестивец начал строить себе дом?

- Начал! - Мулла сокрушенно вздохнул и отхлебнул из пиалы. - Мудро изволили подметить, - нечестивец. Аллаха не боится, не то что нас с вами.

- Хм!..

- Односельчан на дыннак-той и то не пригласил.

- Э-э-эй, халои-и-ик! * - донеслось с улицы. - Не говорите, что не слышали. Джумабай Худайберген на дыннак-той приглашает.

- Слышали?! - взвизгнул мулла Ибадулла. - Каков богоотступник, а? Без нашего ведома! На той!

Бек густо побагровел и хлопнул в ладоши.

- Джума Худакь той затевает? - рыкнул он навстречу вбежавшему слуге так, что тот испуганно присел и заморгал ресницами.

- Да, яшуллы.

- Когда?

- Сегодня вечером, яшуллы.

- Пусть нукербаши придет.

- Хоп болады. К Джуме пусть придет?

- Сюда, дурак! Сейчас!

Слугу словно ветром сдуло. Бек самодовольно ухмыльнулся и смерил собеседника презрительным взглядом.

- Как вам это нравится? Джумабай Худайберген нашелся! Джума Худакь был и будет!

- Конечно, бек, конечно! - закивал мулла. - Совсем обнаглел, сын греха! Сам на беду нарывается.

- Свое получит! - злобно пообещал бек. - Мои нукеры ему такой той устроят, - всю жизнь помнить будет!

- Давно пора, - поддакнул мулла. - Вашими руками, бек, аллах покарает вероотступника! Да будет так. О-омин!

Служанка, девочка лет тринадцати в просторном ситцевом платье и потертом бархатном камзоле, внесла блюдо с йимуртабереками *. Склонилась в низком поклоне, не решаясь подойти к сидящим. Зазвенели вплетенные в десятки тоненьких косичек серебряные монеты.

- Ставь сюда и убирайся! - рявкнул бек.

Девочка торопливо поставила блюдо на дастархан и вышла, притворив за собою дверь.

- Хорошая у вас прислуга, - одобрительно сказал мулла. И поднял руки, готовясь прочесть молитву.

- Плохих не держу, - самодовольно осклабился бек. - Читайте молитву, таксыр. Йимуртабереки надо горячими есть.

После произнесенного фальцетом и басом "о-омин" оба провели ладонями по лицам сверху вниз и приступили к трапезе.

Некоторое время ели молча, наконец бек не выдержал, хлопнул в ладоши.

- То самое принеси! - приказал он вбежавшей служанке. Она исчезла за дверью и тотчас возвратилась с узкогорлым серебряным кувшином.

- Давай сюда! - бек выхватил у нee кувшин и кивком отослал прочь.

- Что это, бегим? - поинтересовался мулла Ибадулла.

- Мусаллас, - буркнул бек. - Да простит меня аллах.

- И меня тоже, - хихикнул сотрапезник, моргая слезящимися глазами.

- Ие?! - удивился Нураддин. - А как же шариат?

- Шариату ничего не сделается, - заверил мулла. - Наливайте.

- Ай да слуга аллаха! - хохотнул бек, наполняя пиалы.

- Аллах простит. - Ибадулла залился мелким писклявым смешком. - Что для черной кости грех, то для нас благо.

- Хитер! - одобрительно покачал головой бек Нураддин. Самого аллаха оседлать норовишь?

- Не богохульствуйте, бек, - скромно потупился мулла. Аллах велик и всемогущ.

Бек хмыкнул и осушил пиалу. Мулла последовал его примеру.

Нукербаши Юсуф, мужчина лет сорока пяти, грузный и неповоротливый, как верблюд, подоспел к плову.

* Пельмени с сырыми яйцами.

Бек и мулла были уже изрядно навеселе и поначалу не обратили на него внимания. Залихватски сдвинув чалму набекрень, мулла Ибадулла что-то ожесточенно доказывал хозяину дома, а тот, лениво развалясь на курпаче, поглаживал курчавую бороду и изредка отвечал короткими репликами.

"Ишь, разговорился Ибад-чолак, - удивленно подумал нукербаши. - То слова от него не услышишь, а тут..."

- Врешь ты все, Ибад, - подзадоривал бек. - Никогда твой отец муллой не был, а уж шейхом и подавно. Служкой при могиле хазрат * Палван-пира был, это верно. Двор мел, приношения от верующих принимал. А муллой - ни-ни.

- Был! - горячился Ибадулла. - Видит аллах, был!

- Аллаха не трогай! - ухмыльнулся бек. - При чем тут аллах, если ты врун?

- Я - врун?! - взвизгнул мулла.

Нукербаши переступил с ноги на ногу и громко кашлянул.

- Чего надо? - свирепо воззрился на него Ибадулла.

- Позвали, вот и пришел.

- Садись, - мотнул головой Нураддин в сторону блюда с нетронутым пловом. - Руки сполоснул? На нас не смотри, мы сыты. - Он обернулся к мулле. - Ну что еще скажешь, шейхзаде? **

- Ничего, - буркнул мулла, демонстративно опрокидывая пиалу вверх дном.

- Пнуть, что ли? - вслух лениво подумал бек.

Мулла возмущенно сверкнул глазками, на всякий случай отодвинулся от толстых, как бревна, бековых ног и молитвенно сложил перед лицом ладони. Пробормотал на арабском суру из корана. Потом скороговоркой на хорезмском диалекте: