Юлий Буркин - Бриллиантовый дождь

– Леойла?! Ты сказал Леойла?! – Гэндальф вскинул густые брови, затем хитро прищурился. – Похоже, я становлюсь заложником своей безмерной славы. Нет, милый эльф, не ведаю всего я и не умею проникать в чужие мысли…

– Друг Гэндальф, не томи! – вскричал я, чувствуя, что он что-то знает.

– Как мать твою зовут?

– Её зовут Эния.

– Да, так и есть! Леойла здесь! В моём селенье! Она в живых осталась чудом. Примерно так же, как сегодня, дракона выследили орки, убив, разграбили пещеру и, кроме множества сокровищ, там обнаружили девчушку. Эльфийку…

– Где она?! Хочу я убедится!

– Идем!

6

Сбежав по беломраморной лестнице, мы двинулись по эльфийскому поселенью. Я не мог не признать, что поселение в лесу значительно красивее города. Среди высоких вековых дубов, трепещущих осин и нарядных секвой изящные коттеджики выглядели рождественскими украшениями.

Похоже, Гэндальф решил превратить наше воссоединение с сестрой во всеобщий праздник, так как, двигаясь вдоль ряда жилищ, он громовым голосом вскричал:

– Эльфы и люди! – он обернулся ко мне и тихо добавил: – Людей у нас чуть меньше половины. Эльфы и люди! – продолжил он. – Спешите на главную площадь! Князь Сергор, что почтил нас своим визитом и уничтожил грозного дракона, нашел свою сестру! Сообщите же Леойле! Пусть мчится к брату! Все на площадь!

В поселении тут же началась суматоха, а Гэндальф, обернувшись ко мне, заметил:

– И так у нас – в любую ночь. Не одно, так другое. Повод повеселиться находится всякий раз…

Я спосил то, что меня действительно волновало в этот миг:

– А почему моя сестра не сообщила никому, что у нее есть брат? Ей стоило лишь имя произнесть достойнейшего нашего отца, и всякий указал бы ей на город, где правит он, где рождена она.

– Она не помнит ничего. Дракон ей заморозил память. Лишь имя матери – Эния и своё, вот всё, что ей известно было… Ты ж имя матери доселе при мне не произнес ни разу.

Мы вышли на ярко освещенную поляну, называемую тут Главной Площадью. Народу здесь было несметное число. Я загляделся на прелестных эльфиек. Черты их нежных лиц подчеркивались изящными украшениями из серебра и жемчуга.

Чистым блеском предрассветных звезд лучились их глаза, а волосы ниспадали искрящимися потоками. Легкими видениями словно бы струились они по поляне, с любопытством поглядывая на меня. И я подумал, что, возможно, закончились, наконец, мои скитания и мое одиночество…

Гэндальф выступил в центр поляны. Ростом он был ниже эльфов, но белая борода, серебристые волосы, широкие плечи и благородная осанка придавали ему истинно благородный вид; а его зоркие глаза под снежными бровями напоминали приугасшие до времени угольки… но они могли вспыхнуть в любое время ослепительным – если не испепеляющим – пламенем.

– Леойла, дочь Энии! Ты здесь? – вскричал он.

– О да, мой господин, – раздался голос нежный, словно пенье флейты. И из толпы выступила хрупкая златовласая эльфийка. Одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы все сомнения растаяли, как дым: конечно же это она, моя возлюбленная сестра! Я даже вспомнил, каким смешным именем я звал ее в кругу семьи.

– Лёлька! – шагнул я к ней, раскрывая объятия. Она шагнула мне навстречу:

– Серг… – она запнулась. – Сергор!

– Да здравствует великий Гэндальф! – выкрикнул кто-то из толпы, а остальные стройно прокричали троекратное «ура». Старый маг, хитро посмеиваясь в усы, успокоил своих почитателей взмахом руки.

– Я здесь ни при чем, – сказал он. – Герой Сергор взял правильный обет: драконов изводить, пока не встретит свою давно пропавшую сестру. Сидел бы он, судьбу кляня, в своём роскошном замке родовом иль наслаждался б жизнью без обетов, он никогда б не появился здесь. Отвага, верность слову и печаль, вот три коня, что гнали колесницу его к победе. Трогательный миг: сестра и брат. Взгляните: не прекрасны ль? Да здавствуют Леойла и Сергор!

– Ура! Ура! Ура! – вновь прокричали жители поселения.

– А коли вы со мной согласны, – заявил Гэндальф. – Я предлагаю пир до петухов. И пусть эльфийки все усилия приложат к тому, чтобы Сергор сестру назад в свой город не увез, а сам остался б тут средь нас любимым новым братом!

И веселье стало набирать обороты! Мелодично запели эльфы-менестрели, аккомпанируя себе на лютнях. Вспыхнул костер, и огненные блики зазолотились на лицах. В мгновение ока на площади были сооружены огромные дощатые столы, а миг спустя они уже ломились от яств и сосудов.

Я рассказывал Леойле историю нашего рода и, шаг за шагом, она вспоминала нашу семью, нашу жизнь до ее похищения драконом, радуясь каждому новому воспоминанию, как ребенок.

Вино тут было поистине восхитительное. И каждый из присутствующих стремился во что бы то ни стало чокнуться со мной. Так что, когда менестрели заиграли менуэт, и какая-то очень милая эльфийка пригласила меня на танец, на ногах я стоял не очень уверенно.

Потом был фейерверк. Потом ко мне подсела черноволосая девушка-человек, и мы разговорились. Звали её Ниина, и она безумно понравилась мне. Люди – грубоватые создания, но именно сочетание природной грубости с благоприобретенной изысканностью делает, порою, человеческих девушек такими притягательными для эльфов.

В то же время, Ниина призналась мне, что никогда не обратила бы внимание на эльфа-менестреля или, например, на эльфа-ювелира. Но то, что я, по ее словам, – «существо полупрозрачное», – дерусь с драконами и побеждаю их, будоражит ее воображение.

Браки между людьми и эльфами невозможны, мы не можем иметь общих детей. Любовная связь эльфийки с человеком грозит ей потерей дара бессмертия. Но даже это случается: страсть оказывается сильнее страха. Что уж говорить о связях эльфов с человеческими девушками, здесь никто не рискует ничем, кроме репутации… Обществом это не приветствуется, оттого и безумно притягательно.

Обсуждая с Нииной эти проблемы, мы как-то, сами того не заметив, перешли от теории к практике, сперва расцеловавшись после того, как выпили на брудершафт, потом и просто так.

… Я проснулся от дикой боли в затылке и хотел закричать, но обнаружил, что рот у меня чем-то заклеен. Я хотел освободить его, но руки оказались связанными… Светало. Было холодно и мокро. И тут я увидел склоненного надо мной дракона! Я дернулся, надеясь порвать путы и схватить свой меч, но бесполезно, связан я был добротно. Дракон прошептал:

– Тихо, тихо. Сейчас все будет в порядке…

С этими словами он поскреб когтями по моем лбу, подцепил что-то и больно, словно коросту, с чмокающим звуком отодрав, отбросил в сторону. Я догадался, что это «липучка». Это уже вторая липучка, которую он содрал с меня, и я уже начал чувствовать себя не совсем эльфийским князем, а уже немного и музыкантом Сергеем Чучалиным. А дракон был уже почти совсем Какукавкой. Содрав все шесть липучек, он спросил: