Георгий Бовин - Дети Земли

— Но почему же вы назвали её Галей? — спросила Ольга Александровна замирающим голосом.

— Она сама сказала. Правда, она говорила ещё плохо, но мы спытали, а она говорит: «Галя». А больше и имени похожего нет. Или, может, вы знаете другое? — спросил он с беспокойством, видя, что с его собеседницей происходит что-то неладное.

— Валя! Ва-ля! — закричала вдруг Ольга Александровна, заливаясь слезами.

Был уже поздний вечер, когда Игорь Никитич и Константин Степанович вышли из Кремля, Вид у них был весёлый и довольный. Прощаясь, Константин Степанович долго тряс левую, здоровую руку Белова. Наконец помахал шляпой Гале и залез в свою «Чайку».

Уставшая от томительного ожидания в автомобиле Галя, потягиваясь, вышла из машины и, придерживая дверцу, помогла Белову усесться. Машина плавно тронулась с места.

— Вот, наконец, вы у меня и в гостях! — сказал Игорь Никитич через несколько минут, передавая Гале ключ от входной двери.

Закрыв дверь, Галя зажгла свет и осмотрелась. Просторная, с высоким потолком, видимо очень светлая, комната была убрана чрезвычайно просто. У окна стоял большой письменный стол с глубоким вращающимся креслом. Рядом — вертикальный кульман. Посередине — обеденный стол и несколько стульев. В углу — кожаный диван, и перед ним на маленьком столике — телевизор, Сквозь открытую дверь в соседней небольшой комнате были видны кровать, шкаф и трюмо. Всё было чисто прибрано, паркетный пол блестел, но в воздухе чувствовался своеобразный запах нежилого помещения.

Галя помогла Игорю Никитичу снять наброшенное на плечи пальто и направилась к окну, намереваясь как следует проветрить комнату. Но вдруг остановилась: на письменном столе стояла её фотография. Она была снята с ребёнком на руках, в платье старомодного фасона. Милая курносая девчурка обнимала её ручонками за шею.

Галя присела на стул. Она была твёрдо убеждена, что никогда не снималась в таком виде. Что это могло значить? Она поднесла фотографию к глазам. Нет, всё-таки это была не она. Женщина на фотографии была старше. Кроме того, у незнакомки на щеке виднелась родинка. При дальнейшем рассматривании оказалось, что подбородок и лоб были также не совсем похожи, но волосы, овал липа, а главное — глаза создавали впечатление полного сходства.

Галя подняла взволнованный взгляд.

— Это мои жена и дочь! — грустно произнёс Белов, предупреждая вопрос.

Так вот в чём дело! Галя вспомнила рассказ Ольги Александровны о гибели семьи Белова, его странное поведение при знакомстве с ней, их разговоры во время путешествия... Значит, она двойник его жены, и он, наверное, думал, что она его дочь... Но ведь её родители известны! Не может же она быть дочерью двоих? И всё-таки на что-то он надеялся! Боже мой, а вдруг?.. — Галя задрожала с головы до ног.

— Так кто же я в конце концов?

— Не знаю! Вопреки разуму, я чувствую, что дочь. Но как поверить в это? Когда мы встретились впервые, меня поразило ваше удивительное сходство с покойной женой. Как я волновался, как робко надеялся, что нашёл наконец своё чудом спасённое дитя. Однако первые же наведённые справки показали, что чудес не бывает. А когда я узнал, что Иван Тимофеевич был другом вашего отца, то окончательно понял, что ваше сходство — случайный каприз природы! И всё-таки в глубине души я таю глупую уверенность, что чудо свершится, и я...

Лицо Гали побелело.

— Как её звали? — глухо произнесла она, стараясь разглядеть лицо девочки на фотографии. — Дочку! — пояснила она, думая, что Игорь Никитич не понял.

— Тебя зовут так же, как мать, — Валентиной! — ответил Белов.

Огромные синие глаза, полные слёз, не мигая, глядели на Белова. В них радость смешалась с испугом.

Белов обнял Галю за плечи.

— Не надо плакать, доченька! Я верю, что когда-нибудь мы узнаем правду!

Прибытия самолёта ждали с минуты на минуту. Все пятеро встречающих были молчаливы и торжественны. До этого было решено не посылать телеграмму, а огласить так просто раскрывшуюся тайну тогда, когда Игорь Никитич и Галя вернутся из Москвы.

Как и следовало ожидать, первым увидел самолёт Максим. Чёрная точка быстро разрослась в гигантскую серебристую птицу, которая, приглушённо рокоча, описала в воздухе круг и села среди поля. Пассажиры вышли из самолёта. После первых приветствий они направились к выходу, по дороге обмениваясь новостями.

В первой машине рядом с шофёром сел Иван Тимофеевич, Белова посадили сзади, между Галей и Ольгой Александровной.

Ни Сидоренко, ни Петрова не знали, как приступить к объяснению. Но Белов сам облегчил задачу.

— Ольга Александровна, вы знаете историю моей жизни, вы даже видели когда-то мою Валю... — начал он взволнованно. Я вам давно уж говорил, как озадачивает меня Галино сходство с ней.

Он вынул фотографию.

— Вот посмотрите! Совсем одно лицо. А голос... Если бы вы только знали, как похожи их голоса! Вы — врач, скажите, может ли у людей, не связанных родством, возникнуть такое сходство? Глядя на Галю, я не могу отделаться от чувства, что это — моя дочь!

Ольга Александровна некоторое время обдумывала ответ.

— В конце концов, если вы так настроены, не стоит тянуть. В ваше отсутствие многое стало ясным. Галя, безусловно, ваша дочь. В этом нет никаких сомнений. Постойте, постойте, я не шучу, и мы ещё не кончили, Не сверлите меня так глазами! Иван Тимофеевич, начинайте скорей всё сначала!

Галя сидела неподвижная, безмолвная, крепко сжимая в ладонях здоровую руку Белова. Из её глаз лились слёзы, но она не замечала их. Безыскусственный рассказ Ивана Тимофеевича приказывал верить, что Игорь Никитич — обожаемый, чудесный, могучий, самый умный и добрый из людей — её отец! Огромное, непосильное счастье сковало все мысли. Только одно чувство, напряжённое, как звенящая струна, пело в сердце: «Родной, родной папа, мой папочка, настоящий, живой, тёплый!..»

Игорь Никитич осторожно высвободил руку из Галиных пальцев. Притянув к себе дочь, он склонился и покрыл нежными поцелуями её мокрое, счастливое лицо. Когда через немалое время он поднял голову, глаза его, пожалуй, слишком ярко блестели, а на щеках алели влажные пятна. Наверное, от Галиных слёз...

Да разве посмел бы кто-нибудь заподозрить этого железного человека, героя двух миров, в такой простой человеческой слабости, как слёзы. Подумайте сами!..

Час спустя автомобили подъехали к санаторию. Константин Степанович быстро подошёл к Белову и по-мужски троекратно расцеловался с ним.

— Рад, искренне рад за вас, мой дорогой друг! — сказал он, крепко пожимая ему руки. — Ну, иди сюда, коза-стрекоза, не знаю, как тебя теперь называть — Галя-Валя-Та, Что Грезит!