Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

Другой отряд стражников также не был информирован. Беспокойство становилось все более ощутимым и общим.

В два часа дня поступил первый рапорт о том, что утром видели машину секретаря… кому-то показалось, что он вел ее сам, но показавший не успел разглядеть наверное, потому что она проехала быстро…

К двум тридцати было выяснено: машина вошла в форт Дибурри.

Около трех было решено позвонить в форт командующему. Ответил лейтенант.

В то время, они это знали, было невозможно раскрывать информацию по данному вопросу. Тем не менее офицеры его Императорского Величества предложили придерживаться пока настоящего положения дел. Потом было предложено, чтобы новости об отсутствии члена Общества Древних не обсуждались подробно вплоть до дальнейшего распоряжения.

Но этого было достаточно, чтобы достичь противоположной имперским намерениям цели.

Люди, вовлеченные в предательство, не могут воспользоваться шансами, когда один из членов подпольной организации, ее верхушки, находится в руках врага, и это происходит за сорок восемь часов до того, как следует нажать кнопку. Такое положение дел может означать или ответное предательство или раскрытие карт, а обе эти возможности — лишь две стороны одной медали. Любая из этих альтернатив означает смерть.

Так что весть была пущена…

И население Чики зашевелилось…

Профессиональные демагоги появились на углах улиц. Были раскрыты секретные арсеналы, руки потянулись за оружием. Со всех сторон стекались к крепости люди, и в шесть часов вечера коменданту было послано новое сообщение, на сей раз из самого гарнизона.

Тем временем значение этого сообщения свелось на нет из-за событий, происшедших в самой крепости. Началось все драматическим образом, когда молодой офицер, вышедший навстречу наземной машине, протянул руку за бластером секретаря.

— Я возьму его, — коротко сказал он.

Рука секретаря подняла бластер и протянула его офицеру, бластер был унесен, и Шварц, едва не зарыдав от облегчения, отпустил Разум секретаря.

Алварден был наготове, когда секретарь рванулся бежать, словно сошедший с ума, как пружина, вылетевшая из компрессора. Археолог прыгнул на него с поднятыми кулаками.

Офицеры засуетились. Сбежались солдаты. Когда грубые руки схватили Алвардена за ворот рубашки и потащили его наверх, секретарь мешком упал на сиденье. Из его рта струилась тонкая струйка крови. Рана на расцарапанной щеке Алвардена открылась и кровоточила.

Он выпрямился и, шатаясь, поправил волосы. Потом, указывая плохо гнущимся пальцем на скрюченную фигуру, твердо сказал:

— Я обвиняю этого человека в заговоре против Империи. Я должен немедленно говорить с командующим.

— Мы позаботимся об этом, сэр, — поспешно ответил офицер. — Если вы не возражаете, вам придется пойти со мной, всем вам.

И там они оставались в течение долгих часов. Комнаты были комфортабельные и достаточно чистые. Впервые за двенадцать часов они смогли поесть, что и сделали, хотя и весьма поспешно. Им даже посчастливилось получить более высокий дар цивилизации — ванну.

Однако комната охранялась, и после того, как прошли часы, Алварден потерял терпение и закричал:

— Да мы всего лишь поменяли одну тюрьму на другую!

Скучная бессмысленная рутина военного лагеря шла своим чередом, игнорируя их. Шварц спал. Алварден перевел взгляд на него. Шент покачал головой.

— Он не может, — сказал Шент. — Это бесчеловечно. Он измучен. Пусть поспит.

— Но ведь осталось только тридцать девять часов.

— Я знаю, но нужно ждать.

Послышался холодный и слегка сардонический голос:

— Кто из вас называет себя гражданином Империи?

Алварден бросился вперед:

— Я, я!..

И голос его упал, ибо он узнал говорившего. Последний жестко улыбнулся. Левая его рука была несколько застывшей, как и в последний момент предыдущей встречи.

За спиной археолога слабо прозвучал голос Полы:

— Бел, этот офицер… это тот, из магазина.

— Тот, которому вы сломали руку, — последовало подтверждение. — Меня зовут лейтенант Клауди. Значит, вы — член Сирианских миров, не так ли? И в то же время братаетесь с этими. Галактика, до какой низости может опуститься человек! И эта девушка по-прежнему с вами. — Он молчал, потом намеренно подчеркнуто проговорил: — Женщина, землянка!

Алварден мрачно сказал:

— Бел Алварден с Сириуса просит аудиенции у дежурного лейтенанта.

Лейтенант Клауди ответил:

— Это зависит от обстоятельств. — Он сделал шаг к Алвардену и быстро и яростно ударил его по лицу, отчего повязка упала со щеки Алвардена.

Археолог охнул и едва сдержал крик.

Лейтенант сказал:

— Когда-то вы сопротивлялись. Не желаете ли сейчас?

Алварден ничего не ответил.

Лейтенант сказал:

— Аудиенция разрешена.

Четыре солдата встали перед Алварденом и за ним. Лейтенант Клауди повел их.

Шент и Пола остались одни со спящим Шварцем, и Шент сказал:

— Я не слышу его больше, а ты?

Пола покачала головой.

— Я тоже уже некоторое время. Но, отец, как ты думаешь, он что-нибудь сделает Белу?

— Разве он может? — мягко проговорил Шент. — Ты забываешь о том, что он — не один из нас. Он — гражданин Империи, и ему нельзя досаждать… Ты, как я понимаю, влюблена в него?

— О, это ужасно, отец. Это смешно, я знаю.

— Конечно, смешно. — Шент горько улыбнулся. — Он честен. Я не говорю, что это не так. Но что он может сделать? Сможет ли он жить вместе с нами в этом мире? Сможет ли он взять тебя к себе домой? Представить друзьям земную девушку? Своей семье?

Она заплакала:

— Я знаю. Но, может быть, ничего этого вообще не будет.

А Шент снова был на ногах, потому что последняя фраза девушки послужила ему напоминанием. Он снова сказал:

— Я его не слышу.

Он не слышал секретаря. Вялкис был помещен в соседней комнате, откуда постоянно и внятно доносился звук его шагов — шагов льва, мечущегося в клетке. Но сейчас они смолкли.

Хотя в этом не было особого смысла, но Разум и тело секретаря сделались для них символом ужасной болезни и разрушения, гигантская сеть которых должна была начать плестись вокруг звезд. Шент осторожно похлопал Шварца по плечу.

— Проснитесь, — сказал он.

Шварц потянулся.

— В чем дело? — Он почти не чувствовал себя отдохнувшим. Усталость ощущалась им все с новой и новой силой, как будто в тело его продолжали поступать все новые и новые ее порции.

— Где Вялкис? — быстро спросил Шент.

— О… о, да. — Шварц дико огляделся, потом вспомнил, что наиболее ясное и отчетливое зрение ему дают не глаза. Он послал щупальца своего мозга, и они закружились, ища Разум, бывший так хорошо ему знакомым.