Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

У Шварца была только одна рука: она должна была помешать давлению. Но захлестнутый хаотической массой ощущений, исходящих от Прикосновения Разума противника, он не мог определить, какая именно часть их управляет большим пальцем. Поэтому все свои усилия он устремил на то, чтобы создать полный стасис…

Прикосновение Разума секретаря напряглось и содрогнулось от напряжения. То был быстрый, пугающе-острый Разум, и он противостоял усилиям Шварца. Несколько секунд он оставался неподвижным, как бы выжидающим, потом в ужасающе-отчаянной попытке яростно потянулся к другому мускулами…

Для Шварца происходящее было аналогичным тому, как если бы он мертвой хваткой вцепился в чьи-то вырывающиеся руки и любой ценой удерживал их.

Но внешне ничего этого видно не было. Лишь мускул все подергивался и подергивался в углу рта Шварца, да дрожание губ, искусанных в кровь, да еще периодически вялые движения большого пальца секретаря, попытки…

Алварден остановился передохнуть. Он не хотел этого. Он просто был вынужден это сделать. Его вытянутые пальцы готовы были уже коснуться одеяния секретаря, но он чувствовал, что не способен даже пошевелиться. Его агонизирующие легкие отказывались работать. Глаза его были налиты слезами нечеловеческих усилий, сознание заволокло дымкой.

Он кивнул:

— Еще несколько минут, Шварц. Держите его…

Медленно-медленно Шварц покачал головой:

— Я не могу…

И действительно, весь мир для Шварца превратился в бессмысленный хаос, где не на чем было сосредоточиться. Щупальца его мозга отвердели и сделались неэластичными.

Большой палец секретаря вновь и вновь давил на контакт. Он не расслаблялся. Давление увеличивалось по крошечным дозам.

Шварц ощущал напряжение собственных глаз, чувствовал, как вздулись вены на его лбу. Он мог ощутить, как собирается и нарастает в Разуме противника ужасающий триумф…

Потом Алварден качнулся. Его окаменевшее, возмущающееся каждому движению тело двинулось вперед, распростертые руки сжались.

Секретарь, чей Разум был в плену, не смог ничего сделать. Бластер выскользнул из его рук и упал на пол.

Почти сразу же Разум секретаря высвободился, и Шварц упал на спину — его Разум напоминал клубок бессвязных мыслей.

Вялкис пытался высвободиться из мертвой хватки Алвардена. Он с яростью бил ногами противника по коленям, ударил сжатой в кулак рукой по скуле Алвардена. И, обессиленный, Алварден наконец отлетел в сторону.

Секретарь, задыхающийся и измученный, поднялся на ноги и хотел сделать шаг.

Перед ним был Шент, полулежащий на полу. Правая его рука, поддерживаемая дрожащей левой, вцепилась в бластер, но, несмотря на дрожь руки, смертоносный конец оружия смотрел прямо на Вялкиса.

— Вы, банда дураков, — тонко крикнул ошеломленный секретарь, — чего вы собираетесь добиться? Мне стоит только повысить голос…

— И вы, по крайней мере, — слабо отозвался Шент, — умрете.

— Вы ничего не достигнете, убив меня, — с горечью сказал секретарь. — Вы это знаете. Вы не спасете Империю, вы даже себя не спасете. Отдайте мне оружие, и вы свободны.

Он протянул руку, но Шент насмешливо скривил губы.

— Я не настолько безумен, чтобы в это поверить.

— Возможно, но вы наполовину парализованы. — И секретарь быстро рванулся вправо, гораздо быстрее, чем слабая рука физика сумела изменить положение бластера.

Но теперь Вялкис, сосредоточенный для финального рывка, был всецело сконцентрирован на бластере. Шварц снова устремил к нему свой Разум, чтобы закончить работу, и секретарь покачнулся и рухнул, как подкошенный.

Алварден с трудом поднялся на ноги. Щека его была воспаленной. Он сказал:

— Вы можете двигаться, Шварц?

— Немного, — последовал усталый ответ. Шварц сполз со своей скамьи.

— Может быть, кто-нибудь еще идет сюда?

— Я пока никого не различаю.

Алварден грустно улыбнулся Поле. Его рука опустилась на ее каштановые волосы, и она смотрела на него сияющим взглядом. Несколько раз за последние два часа он считал, что никогда уже не сможет коснуться ее волос, заглянуть ей в глаза.

— Может быть, еще будет будущее, Пола!

И она могла только покачать головой.

— У нас мало времени. Только до шести часов четверга.

— Мало времени? Ладно, посмотрим. — Алварден наклонился над Древним и не слишком деликатно приподнял его голову.

— Он жив? — Все еще негнущимися пальцами Алварден поискал пульс. Он сказал: — Сердце, по крайней мере, бьется… Вы обладаете опасной силой, Шварц. Почему вы не применили ее сразу?

— Потому что я хотел его использовать. — Шварц явно носил на себе следы пережитого испытания. — Я думал, что если смогу удержать его, вы используете его как приманку.

С внезапным волнением Шент сказал:

— Вы могли бы… В полумиле отсюда, в форте Дибурри, стоит имперский гарнизон. Оказавшись там, мы смогли бы связаться с Энниусом.

— Оказавшись там! Снаружи должно быть не менее сотни охранников. И что мы можем сделать с этим неподвижным в зеленом плаще? Потащить? Или покатить на колесиках? — Алварден невесело рассмеялся.

— Кроме того, — мрачно сказал Шварц, — я не могу держать его слишком долго. Вы видите — я слабею.

Шент уверенно сказал:

— Потому что вы к нему не привыкли. Послушайте-ка, Шварц, мне кажется, я понял, что происходит с вашим Разумом. Он являет собой приемную станцию для электромагнитных полей мозга. Я думаю, вы можете также и передавать. Понимаете?

У Шварца был болезненно-неуверенный вид.

— Вы должны понять, — настаивал Шент, — вам можно только сконцентрироваться на том, что вы от него хотите, — и прежде всего мы должны вернуть ему бластер.

— Что?! — это восклицание вырвалось у всех одновременно.

Шент повысил голос:

— Он должен вывести нас отсюда. Иначе ведь мы не сможем выбраться, не так ли? А как он может выглядеть наименее подозрительным, как не полностью вооруженный?

— Но я не смог бы его держать все время. Говорю вам, не смог бы. — Шварц шевелил руками, стараясь вернуть им хотя бы подобие нормального состояния. — Мне нет никакого дела до ваших теорий, доктор Шент. Вы не знаете, что происходит. Это дело болезненное и очень нелегкое.

— Я знаю, но у нас есть только один шанс. Попытайтесь же. Заставьте его шевельнуть рукой, когда он придет в себя. — Голос Шента звучал умоляюще.

Секретарь продолжал лежать, потом застонал, и Шварц ощутил возвращение Прикосновения Разума. Молча, почти со страхом, он позволил ему набрать силу, затем заговорил с ним. То была речь молчаливая, без слов, из природы тех, что вы обращаете к своей руке, когда хотите, чтобы она двинулась, речь настолько молчаливая, что вы сами себе не отдаете в ней отчета.