Александр Громов - Ватерлиния
Впереди за поворотом коридора его ждали. Он почувствовал это чуть раньше, чем, ускоряя шаг перед броском, позволил своей тени скользнуть по полу до поворота. Так и должно было быть. В мусоре водятся опасные крысы. Не я хотел встречи с вами, подумал он, вы этого хотели…
Но вот вопрос: понравится ли вам исполнение желаний?
Глава 4
Больше всего «Джокер-Т» походил на длинное, хорошо отточенное лезвие сарисы с едва выступающим непрозрачным фонарем пилотской кабины посередине и двумя низкими килями в хвостовой части. Под ногами перестало гудеть – толстая, шершавая сверху плита, вытолкнутая гидравликой, встала вровень с настилом флайдрома. Без сомнения, в центральную диспетчерскую уже секунд двадцать назад поступил сигнал о том, что нештатно сработал заблокированный на время погружения лифт и один флайдарт ПВО покинул свое стойло. Некоторым не вредно увидеть то, что считается невозможным. Надо думать, дежурный диспетчер сектора, вряд ли посвященный в подробности операции спецслужб по отстрелу двух человечишек, оборвал связь, пытаясь соединиться с персоналом флайдрома. Связь действует, но трупы молчат, и дежурный либо сунется доложить начальству, либо объявит секторную тревогу своей волей. И в том, и в другом случае опоздает.
С кем вы вздумали шутить, убогие? С Гундером Шелленграмом, ведущим экспертом зоны Федерации? С Винсентом Менигоном, мусорщиком Ореола?
Он глубоко вдохнул стылый воздух, закашлялся. Дышать воздухом Капли без фильтра – удовольствие на любителя. Поплавок еще не совсем всплыл: темная вода, качая крошево разрушенного ледяного поля, плескалась где-то на уровне тридцатой палубы. Странное дело: после купанья Поплавок выглядел неумытым. Тут и там уступы загромоздило серыми глыбами льда, на трапах повисли вяло шевелящиеся лохматые водоросли, возле шпигатов билась страховидная рыбина. Потоки воды – нет, уже только струи – еще продолжали скатываться по палубам, скакали с уступа на уступ, разбиваясь веерами ледяных брызг. Не промочить бы ног…
Скверный юмор, подумал он с неудовольствием. Поистине человеческий. После всех дел… Впрочем, кто поумней, те целы, а дураков не жаль…
Мазнув взглядом скользкую громаду Поплавка, уже утонувшую вершиной в облачной мешанине, он остался доволен. Боевые платформы ПВО, отбившие отчаянную атаку северян, вероятно, болтались где-то за облаками. Тем лучше. Нет никакой необходимости ввязываться в воздушный бой в первом самостоятельном полете. Очень вероятно, что платформы полностью израсходовали боезапас, а кроме того, Хиппелю, прежде чем отдать команду на перехват и уничтожение, надо еще понять, куда он делся, этот Шелленграм.
Рев взлетающего на ускорителях одинокого флайдарта долетел откуда-то издалека, палубный настил отозвался слабой вибрацией. Еле слышно заныл сигнал тревоги, кажется, по сектору Дзета. Молодец Искандер. Провозился дольше, чем можно было ожидать, но все же справился. Теперь с чистой душой можно побеспокоиться и о себе, о своей почти не попорченной шкуре… Э, что такое? Он решил облететь Поплавок по кругу? Так и есть, беспокоится за наставника! Трогательно неисправимый дурачок…
Возня с хитрыми замками фонаря заняла вдвое больше времени, чем следовало, – секунды три. Еще столько же Менигон ввинчивался в тесное нутро кабины, сквернословя по людской привычке и заполняя собой пустоты, как расширяющийся газ. Поерзав в анатомическом лежбище, явно рассчитанном на недомерка – сойдет, потерпим! – Менигон углядел в специальной нише цереброшлем, выдернул, надел. Пристукнул ладонью по заметной пластине.
В первый момент как будто ничего не изменилось. А потом он понял, что дело идет на лад. Тридцать секунд предстартовой подготовки начали таять.
Перестал болеть бок. Руки и ноги больше не чувствовались, и не ощущалась небольшая тяжесть на голове. Пропал пропитавший подкладку шлема запах чужого пота. Тело исчезало – прежнее тело, и появлялось новое. Ребра раздвинулись, превращаясь в центроплан с острыми режущими кромками. Кожа твердела. Позади выросли два низких киля. Обзор был отменный – во все стороны, на тридцать два румба, на двенадцать с довеском стерадиан, и не было нужды вертеть головой. Теперь Менигон видел платформы ПВО над облаками и мог сосчитать неистраченные ракеты, оставшиеся на подвесках. Новое тело пока было в параличе, но стремительно и неудержимо наливалось силой, пробуждаясь к жизни. Он почувствовал топливо в своих баках. Действительно баки, а не мочевой пузырь, – нет желания опорожнить их как можно скорее…
Рифленая плита соседнего лифта начала беззвучно опускаться. Вероятно, тревога уже объявлена и по сектору Гамма. Ерунда, им не успеть, опоздали… Справа разверзся зев шлюза, посыпавшиеся оттуда странные двуногие создания, хрупкие с виду и удивительно уродливые, неслышно кричали, стреляя на бегу. Пули не могли причинить вреда, но было немного больно ощущать их удары по твердой коже. Ничего, боль не щекотка, можно и потерпеть… На этих смешных двуногих нельзя сердиться. А вот как им понравится старт на ускорителях? Кто не спрятался, я не виноват…
Он почувствовал, что в силах взлететь, и не стал медлить. При старте чуть-чуть потемнело в глазах. Ощущение полета вызвало истинно детский восторг, и не было желания иронизировать над собой. Странно: резкое снижение… Что-то не так? Конечно, забыл об ускорителях! Что, интересно, надо сделать, чтобы их задействовать – попросту захотеть этого?
Так и есть.
Он выровнялся над самой водой, над битым льдом, колыхаемым океаном. Когда ускорители отгорели, он их отбросил – это оказалось вовсе не трудно. Маршевые двигатели наконец-то вышли на режим полной тяги, и тогда тело налилось настоящей силой. Силы оказалось даже слишком много: хоть сейчас взмывай свечкой в субкосмос.
Нельзя, сожгут… Менигон попытался вспомнить, каково штатное время приведения в готовность бортовых средств ПВО Поплавка – и не вспомнил. Не то восемь минут, не то десять. В сущности, это неважно; ясно одно: чем дальше уйдешь от Поплавка, пока он еще сравнительно бессилен после погружения, тем выше шанс. Это первое. Сначала уйти. А вот вырваться в космос хотя бы на низкую орбиту – это уже второе.
Туннельная бомба северян – третье, подумал он. Уничтожена ли она, нет ли – лучше не гадать, а уносить ноги, пока еще это возможно.
Флайдарт Искандера был виден впереди малой точкой – шел низко над океаном, торопясь скрыться за выпуклостью Капли. Молодец, сообразил… Даже странно, как это он решился не ждать – либо увидел на уступе сектора Гамма благополучную картину, либо уверовал в неуязвимость мусорщика. Но в любом случае сделал то, что нужно.
Нет смысла идти с ним одним курсом, упрощая задачу пэвэошникам, надо взять чуть в сторону… Например, влево. Как это делается? Прибавить тягу правого крайнего двигателя? Шевельнуть элероном?
Океан рывком кинулся куда-то вниз, и Менигон обругал себя. Младенец учится ходить… Очень сильный младенец – не по навыкам. Хорошо еще, что метнуло вверх, могло бы и наоборот…
– Сволочь какая… – сказал он вслух.
Не думать ни о чем, кроме полета. Даже о полете не думать, как не думает человек, какие мышцы ему напрягать при ходьбе. Ощущать полет как целое, забыть обо всем, кроме полета, а остальное сделают наработанные рефлексы… жаль, что их пока нет. Чтобы летать, нужен не головной мозг, а спинной. Понятно, отчего Искандера выгнали в отставку, а естественное неумение не думать обозвали каким-то синдромом… Менигон выровнялся, осторожно спустился к океану и перевел себя в горизонтальный полет. Мелькнула мысль о том, что при всем желании он вряд ли справился бы с цереброуправлением старого типа – но не отразилась на полете. Спасибо тем, кто догадался напихать в цереброшлем компенсаторных цепей…
Наслаждаться полетом, скоростью, криком разрываемого на куски воздуха – и ни о чем не думать. О белой обезьяне в особенности. Может быть, у меня тоже врожденный синдром Клоцци?
Наверняка.
Но ведь получается же, подумал он с веселым удовлетворением. Искандер ошибся. Получается!
Белым пятном мелькнула и исчезла позади одинокая льдина, отколовшаяся от ледяного поля. Поплавок в хвостовой полусфере уменьшался, мутнел и, прячась за горизонт, словно бы опять уходил под воду. Вероятно, Искандер уже успел выскользнуть из поля зрения его радаров. Жаль, нельзя «ослепить» эту плавучую крепость: одинокий флайдарт против нее – ничтожная величина, злобная мошка, в лучшем случае способная больно укусить, прежде чем ее прихлопнут.
Мала скорость, и флайдарт отчего-то рыскает на курсе. Должно быть, не каждому дано лететь так низко над морем, тут требуются особые рефлексы… Хорошо еще, что море почти гладкое, не пугает волнами высотой с рубку ударного крейсера, и даже зыбь не рябит в глазах, а сливается в серый фон. Еще минут десять такого полета – и, если за это время не собьют, можно будет набрать безопасную высоту и предельную скорость, прежде чем на форсаже рвануть вверх. Вслед за Искандером. Куратор равнодушно поздравит с успехом эвакуации…
