Фриц Лейбер - Клинки против смерти

Тут ответил голос от алтаря, теперь он звучал пронзительно и отрывисто, но по-прежнему мелодично, словно птичья трель. На первый же звук его птицы хором откликнулись: “Таиа! Таиа!”.

- Теперь ты действительно умрешь, растерзанным в клочья, и с тобою тот, что сидит рядом, чей нечестивый орел убил Кивайиса и был сражен им. Но ты умрешь, понимая, что Таиа есть Таиа, а я - воплощение ее и жрица, не самозванка.

Лишь сейчас Фафхрд поглядел прямо на алтарь, подсознательно он все еще не решался на это из-за суеверного трепета и какого-то непонятного отвращения.

Теперь ниспадавший сверху столб лунного света сдвинулся поближе к алтарю, выхватив из темноты две каменные фигуры, похожие на горгулий, по сторонам. Каменные лица напоминали женщин, но грозно занесенные руки заканчивались когтями, за плечами виднелись сложенные крылья. Древний мастер, кто бы он ни был, творил с дьявольским мастерством, казалось, фигуры вот-вот расправят крылья и поднимутся в воздух.

А на самом алтаре между крылатыми силуэтами в тени, поодаль от лунного света, пряталась черная тень, темные полумесяцы по бокам ее вполне могли быть и крыльями. Облизывая губы, Фафхрд глядел на нее; отупевший от яда мозг не в силах был выбрать разумный вариант из представлявшихся ему возможностей. Но в то же время, хотя он и не отдавал себе отчета в собственных действиях, длиннопалые ловкие руки его сами собой принялись расплетать тугие узлы на стянувшей кисти веревке.

- Знай же, глупец, - заговорила вновь черная тень, - боги не исчезают, если поклонение им запретил какой-то лживый жрец, как не действуют на них и проклятия самонадеянных ложных божков. Пусть нет ни жреца, ни верующего - боги живы! Я была мала, у меня еще не было крыльев, когда я впервые забралась сюда, но присутствие этих богинь я чувствовала в самих камнях храма, и сердцем поняла я тогда - они мои сестры.

Тут Фафхрд услыхал, как где-то вдали слабо и глухо, но тем не менее отчетливо Мышелов выкликает его по имени. Голос доносился, похоже, откуда-то снизу из храма, сливаясь с глубоким ворчанием Хлала. Существо на алтаре пронзительно вскрикнуло и, должно быть, повело рукой - один из бледных серпов шевельнулся.

Черная птица одиноко скользнула и уселась на перчатку сокольничего, что был за спиной Страваса. Сокольничий ушел. Шаги его удалялись, он явно спускался по лестнице. Второй сокольничий направился к амбразуре, через которую Фафхрд проник внутрь и звучно перерезал веревку. Потом он вернулся.

- Что-то сегодня у Таиа нет недостатка в паломниках, - прочирикал силуэт на алтаре, - настанет день, и все роскошествующие дамы Ланхмара трепеща, покорно придут в этот храм, чтобы отдать Таиа часть своей красоты.

Зрение Фафхрда постепенно улучшалось, и он подумал, что чернота силуэта слишком гладкая для перьев, но уверенности в этом у него не было. И он еще усерднее принялся за путы, почувствовав, что левому кулаку стало свободнее.

- Губи красу! Губи красу! - хрипло каркали птицы. - Целуй клювом! Ласкай когтем!

- Пока я была мала, - продолжал тонкий голос, - я лишь мечтала об этом и удирала из дома отца моего в это священное место. Но и тогда дух Таиа уже осенил меня, потому что остальные боялись и избегали меня.

И вот однажды я нашла здесь раненую молодую птицу и вылечила ее. Она оказалась из древнего рода птиц Таиа, которые улетели в Горы Тьмы, когда храм осквернили, - дожидаться времен, когда Таиа позовет их обратно. И священным чувством узнав, что Таиа воплотилась во мне, птица вернулась. Она узнала меня, и медленно, ведь мы обе были молоды и неопытны, мы припомнили кое-какие древние ритуалы и обрели способность понимать друг друга.

Год следовал за годом, и одна за одной птицы стали возвращаться из Гор Тьмы. Они сочетались в пары. Обряды наши становились все совершеннее. И мне стало трудно быть жрицей Таиа - ведь окружающие могли узнать мою тайну. Надо было добывать пищу, плоть и кровь. Долгими часами я учила их.

И я одолела забвение. И жалкие людишки, там, за стенами храма, ненавидели меня все больше и больше, они чувствовали мою силу и противились ей. И все пытались унизить меня.

Тысячу раз на дню втаптывали они в грязь величие Таиа. Меня лишили всех привилегий, подобающих мне по рождению и положению, заставили выйти за вульгарного, неотесанного тупицу. Но я подчинилась… словно была одною из них, и смеялась над их тупоумием, легкомыслием и тщеславием. Я ждала своего часа, чувствуя, как крепнет во мне дух Таиа.

- Таиа! Таиа! - словно эхо отозвались птицы.

- Тогда я пустилась в розыски и нашла их: двоих потомков древних сокольничих Таиа, в семьях которых живо было древнее поклонение и соблюдались старинные обряды. Они признали меня и поклонились мне. Они - мои жрецы.

Фафхрд почувствовал, что сокольничий возле него низко и почтительно поклонился. Северянину казалось, что он попал в какой-то мерзкий театр теней. Тревога за Мышелова свинцовой тяжестью придавливала его взбудораженный ум. Ни с того, ни с сего он приметил на грязном полу неподалеку от себя усеянную жемчужинами брошь и сапфировый браслет. Драгоценности лежали там, где их выронил из мешка Стравас.

- Четыре месяца назад, - вещал голос, - когда луна пошла на убыль в месяц Совы, я почувствовала себя Таиа в полной мере, тогда и настала пора сводить счеты с Ланхмаром. И я разослала птиц собирать положенную дань, повелев им наказывать тех, кто скуп, или тщеславен, или пользуется дурной славой за гордыню. Вся прежняя хитрость быстро вернулась к птицам. Алтарь Таиа обрел подобающее убранство. А Ланхмар познал страх, не ведая еще, что боится он Таиа. Но недолго им еще наслаждаться незнанием. - Голос ее стал пронзительным. - Скоро я открыто объявлю всем о явлении Таиа. Двери храма откроются для почитателей и дароносцев. Идолы Великого Бога будут повержены, храмы его падут. А те богатые надменные женщины, что презирали во мне Таиа, будут приведены сюда. И этот алтарь узнает сладость жертвы. - Голос сорвался на визг. - Наконец-то! Сейчас вы, двое пришельцев, познаете месть Таиа!

Дрожащий вздох вырвался из горла Страваса, он принялся раскачиваться в своих узах. Фафхрд отчаянно распутывал узы на правой руке. Повинуясь приказу, часть черных птиц взлетела с насеста, но нерешительно опустилась обратно - ведь пронзительный вопль не закончился приказом.

Появился второй сокольничий, он медленно подступал к алтарю, торжественно салютуя правой рукой - птицы на ней не было. В левой руке он держал окровавленный короткий меч.

Силуэт на алтаре торопливо шевельнулся, и лунный свет озарил не гигантскую птицу и не жуткую химеру - Фафхрд впервые разглядел ее, - перед ним была женщина в черном платье с длинными, покачивавшимися рукавами. Черный капюшон ее откинулся назад, являя под прядями блестящих черных волос треугольник лица с остекленевшими глазами и длинным носом… Она и впрямь напоминала птицу и еще… - злобного и странно привлекательного ребенка. Сгорбившись, она семенила вперед, едва ли не перепархивая.