Журнал «Если» - «Если», 2011 № 07

— Вы, режиссеры, можете видеть реальность только через объектив. По крайней мере, все неплохо развлекутся.

— Эй, Франсис, а ты часом не становишься сентиментальным? Можно подумать, тебя расстроила потеря клона.

— Нет, конечно, это всего-навсего робот в человеческой коже, но представь себя на его месте. Ты бы позволил себя убить, как кролика? Только представь: все поменять местами и убить оригинал, отправить все человечество на переработку, а клонов оставить жить.

— Клоны способны лишь выполнять указания, они не играют. Ты все еще незаменим, Франсис, и поверь, что иногда меня это просто бесит!

— Да, но клон… Ты думаешь, он знает, что он не артист?

Франсис вышел от режиссера Бруно Лиша, договорившись встретиться с ним на следующей неделе. Они собирались приступить к съемкам новой серии фильма «Смертельная дрожь». Его партнершей будет Мег Лоу. Они прекрасно знали друг друга.

Франсиса не покидала мысль о роботе-клоне, который как раз сейчас должен появиться на свет в лаборатории. Его жизнь продлится всего лишь один день. Таков сценарий: персонаж Франсиса умрет очень быстро. Эфемер.

Артист вышел из такси и подошел к девушке, стоявшей на тротуаре. Та без конца поправляла юбку.

Выбрав такую короткую юбку, она сама себя наказала. Как только она делала шаг, ткань сразу же забивалась между ног. Должно быть, клиенты по достоинству оценили ее вид, но женщина все равно чувствовала себя на редкость неуютно.

Роза далеко не всегда выставляла себя на тротуаре, пританцовывая на высоченных каблуках. Ей платили достаточно много, а ради этого можно смириться и с веревочкой стрингов, врезающейся в бедра, и с бюстгальтером, в котором невозможно дышать. По крайней мере, она избегала холодных улиц и загородной местности. Там едва ли можно поймать такую крупную дичь, как артист Франсис Эхарт, Дон Ливери из «Родиться в Палермо», Гамлет из «Увидеть Копенгаген и умереть» и особенно Марк О'Фланнаган из «Океанских беглецов». Роза плакала в кино, глядя, как он погибает в кораблекрушении. Ни один мужчина в жизни не заставлял ее столько плакать.

Роза удивилась — такой богач и живет в доме, выходящем прямо на бульвар. Здесь же постоянный шум машин! На входной табличке значится только имя: «Франсис Эхарт».

— Это ваш дом? Классно! Я думала, это будет что-то более уединенное, вроде усадьбы.

— Меня убаюкивает гул машин.

— Правда?

— А вы не верьте всему, что я говорю.

Он открыл дверь светлого дерева, и Роза вошла во внутренний дворик. В полумраке она различала два деревца и зеленые растения, вьющиеся по белой стене. Она подождала, пока Эхарт зажжет светильник, и только тогда осторожно последовала за своим клиентом, глядя себе под ноги. Пол, выложенный декоративным камнем, был настоящим вызовом для ее каблуков-шпилек. Шагнув в холл, она сразу же заметила скульптуру, стоявшую прямо напротив входа.

Это было нечто вроде маленького макета театра, полтора метра в высоту. С крышей и балконом, нависавшими над квадратной сценой. На сцене — две позолоченные головы, одна из них — в короне, находились в равновесии, чуть покачиваясь. Рты персонажей были искусно проработаны до малейшей морщинки. Роза положила руку на одну из голов: металл. Она повернулась к Эхарту, когда из скульптуры раздался громкий голос:

— Король дарует мир Европе.

Другой голос, более теплый и грубый одновременно, с тем же металлическим акцентом произнес:

— Мир венчает Короля славой.

Диалог. Растерявшись, Роза наблюдала, как из металлических ртов выходят слова, одно за другим. Искаженные звуки явно были не человеческими, но слова можно было легко понять.

— И мир даст счастье народам.

— О, Король, обожаемый отец своих народов, их счастье покажет Европе славу твоего трона.

Головы замолчали, снова принимая бесстрастный вид.

— Говорящие автоматы аббата Микала, — уточнил Эхарт, прежде чем Роза пришла в себя. — Эта модель датируется 1870 годом, но изобретатель предпочел разрушить свое творение, сочтя несовершенным, несмотря на отчеты Академии наук. Я заказал эту копию. Здесь используются механизмы, изобретенные Кемпеленом, другим знаменитым механиком.

— Как это ужасно, не по-человечески.

— Современный вокальный синтез, разумеется, звучит намного эффектнее, но в девятнадцатом веке все происходило посредством механики и труб. Пойдемте.

Они поднялись этажом выше, и Роза увидела целую галерею богато одетых фарфоровых кукол. Эхарт подошел к маркизу высотой чуть больше полуметра, в красном рединготе и с босыми ногами. Тот сидел за мозаичным столиком с птичьим пером в руке.

— Хотите, чтобы он что-нибудь написал? — спросил артист.

— Я даже и не знаю…

Эхарт улыбнулся, открыл дверцу и вставил диск с программой. Снова все закрыл и повернул рычаг. Тотчас же фарфоровый маркиз обмакнул перо в чернильницу и написал несколько слов на лежащем перед ним листке бумаги. Поставив последнюю точку, он остановился. Посреди листа появилась фраза, написанная по всем правилам старинной каллиграфии: «Я даже и не знаю».

— Автомат Пьера Жака-Дроза, та же эпоха, к которой принадлежат говорящие головы. Единственный экземпляр в мире, предок всех наших компьютеров и всего, что программируется.

— Вы их коллекционируете?

— Скорее, коплю. Подобные предметы нынче мало кого интересуют, музеи от них избавляются. Никто больше не считает эти предметы чем-то, заслуживающим внимания. Киборги и андроиды вытеснили их из истории техники.

— Тогда почему же вы храните все это?

— А они мои двоюродные братья.

Эхарт не дал Розе возможности задать другие вопросы и повел ее в салон. Она немного полюбовалась трофеями на камине и каннским призом за лучшую мужскую роль в фильме «Прощай, любовь». Она искренне восхищалась каждой наградой, но артисту это быстро наскучило. Он налил себе стакан виски, предложил Розе портвейна и начал просматривать почту. Закончив свою работу, Эхарт поднялся и бросил ей: «Ну что, идемте?».

Роза с готовностью последовала за своим клиентом в комнату.

Кровать под балдахином, тяжелые бархатные портьеры цвета бордо, старинная мебель. Казалось, время здесь остановилось, как будто застыло во льду.

У ножки прикроватного столика Роза заметила корзинку, полную каких-то металлических прямоугольников, но предпочла ни о чем не спрашивать. Она начала стаскивать с себя юбку.

— Нет-нет, не трудитесь, мы же обо всем договорились.

— Но, месье, за эти деньги я могу вам много чего сделать. А так как я очень люблю ваши фильмы, вы сможете меня даже поцеловать.