Дэвид Брин - Бытие

Достаточно ли высокомерное и двусмысленное заявление, чтобы на этом закончить? Многие решат, что он говорит о Боге. Или призывает к скромности. Некоторые – немногие – поймут, что речь о глазе пирамиды. О Пророке и о Движении.

Не важно. Пора уходить. Многие вставали и пробирались вперед, собираясь задать вопрос или поспорить, но Хэмиш, прощально взмахнув рукой, отвернулся и ушел под легкие аплодисменты.

«Это мое худшее выступление», – проворчал он, даже не обменявшись рукопожатиями с организаторами конференции, которые ждали за кулисами. Тоскливое чувство заставило Брукмана пожалеть, что он не может телепортироваться. Не на одинокую горную вершину или на пляж, не в место, упоминаемое в последних новостях, а в свой кабинет. К старомодной клавиатуре и к работе, которую он когда-то делал радостно и одержимо, с утра до ночи. До того как ушла Кэролайн. Прежде чем влиятельные люди поняли, что можно использовать его другие способности.

Но бегство исключалось. В серьге прозвучало напоминание Ригглза. «У вас встреча. С Бетсби».

Подавив вздох, Хэмиш повернулся к мужчине средних лет, которого выделили ему в помощь. Эрик как-его-там – ширококостный, но болезненно худой. Очевидно, из ограничителей калорий. Но если речь Хэмиша его обидела, он ничуть этого не выдал.

– Вы обещали мне безопасную переговорную, – напомнил Хэмиш. – С двумя выходами без камер на обоих.

– Сюда, сэр. Несколько минут назад я лично проверил коридоры. Конечно, никто не поручится…

– Да ладно, – отмахнулся Хэмиш. – Встреча не тайная, даже не очень важная. Я только…

Он замолчал, пожав плечами. Сегодня можно принять предосторожности к тому, чтобы встреча стала неопределенной и двусмысленной. Слухи, предположения, но никаких доказательств. Можно все отрицать, даже если скажут, что Джил вышла в одну дверь, а Джек в другую. Главное – не привлекать внимания.

Когда он пришел, в маленькой переговорной никого не было. Хэмиш нашел корзину с фруктами и шариками с соком, с туго натянутой кожурой-мембраной, но слишком устал, чтобы взять что-нибудь. Он достал из кармана пиджака небольшой прибор и положил перед собой на стол. Этот сканер автоматически отыскивал знакомые шаблоны отблесков и электромагнитной активности – любой признак микроскопических линз и подслушивающих устройств. В гонке следящих систем преимущество на стороне тех, кто может себе позволить самые последние разработки. Хэмиша заверили, что его прибор лучший. Собран в этом месяце.

Естественно, прибор сразу зафиксировал его серьгу. Но Ригглз уже был зарегистрирован в этом детекторе. В остальном комната казалась чистой, как и было обещано.

Где этот человек?

Бетсби знает, что мы в любую минуту можем его схватить – либо предъявив официальные обвинения, либо без огласки. Он должен понимать, что эта встреча – проявление вежливости с нашей стороны. Шанс избежать тюрьмы… или чего-нибудь похуже, если он придет чистый. Если публично возьмет на себя ответственность за срыв сенатора Стронга. Но он ведет себя так, словно у него в рукаве какой-то козырь. Что-то такое, что делает его победителем.

Да, загадка. И в глубине души Хэмиш наслаждался ею.

Ригглз спросил, не хочет ли он услышать краткую сводку последних новостей – сюжет об инопланетном объекте, из-за которого внимание всей планеты приковано к небольшому исследовательскому центру на Кубе.

– Нет, – ответил вслух Хэмиш. – Посмотрю пресс-кон-ференцию. Своими глазами.

– И очень большими глазами, – послышался голос позади. – Такими глазами можно увидеть будущее.

У другого входа стоял Роджер Бетсби, бородатый, чуть сутулый, с небольшим животиком и с усталым выражением на слегка одутловатом лице. Он сделал шаг вперед и положил на стол собственный детектор. Явно более ранней модели. Тем не менее она сразу засекла Ригглза. Маленькая серьга щелкнула, когда прибор Бетсби ее обнаружил.

Детектор Хэмиша, в свою очередь, направил светло-красноватый луч на узкие, без оправы очки Бетсби.

– Это старье? – Врач-фанатик снял очки. – В основном оптическое стекло с легким увеличением – регистрирует то, на что я смотрю, и снабжает надписями. Была договоренность, что мы оба сможем делать заметки.

Он снова надел очки.

– Все в порядке. Я не собираюсь говорить или делать ничего такого, чего стыдился бы. Спасибо, что пришли, доктор.

– Как я мог отказаться от встречи со знаменитым Хэмишем Брукманом? Думаю, этим объясняется ваша полезность для Глаза. Знаменитости способны проходить сквозь стены. Так ведь говорится? Вы можете получить аудиенцию почти у кого угодно на планете: у королей, президентов, олигархов – у всех, кому нравятся ваши истории и фильмы или кто их ненавидит. А вот просто богатые и влиятельные часто унижают и осаживают друг друга.

Хэмиш пожал плечами.

– Тут, как у всего, есть отрицательные стороны.

– О, наверняка. Уединение. Время. Слишком мал запас драгоценного личного внимания. Обычная жалоба. Вы, должно быть, устали, после того как проучили этих боготворцев. Часть пожизненной кампании попыток увести нашу громоздкую цивилизацию от края пропасти. А теперь этот астронавт может все испортить. Загадочный Гаванский артефакт Джеральда Ливингстона вызвал большую шумиху. Вы уверены, что не хотите перенести встречу? На другой день? Или в другую жизнь?

Хэмиш внимательно посмотрел на собеседника. Предложение Бетсби продиктовано не вежливостью. Он проверяет серьезность намерений оппозиции. Может ли Движение позволить себе отвлечься на такую мелочь, как возможный контакт с внеземным разумом?

– Мы оба пошли на жертвы, чтобы встретиться сегодня. Давайте продолжим.

Хэмиш сел, но только на край кресла, сложив длинные ноги и опираясь локтями на стол.

– Хорошо.

Бетсби тоже сел – грузно, кресло под ним покачнулось – и развел руками, приглашая спрашивать.

– Что меня удивляет…

– Вы имеете в виду, что удивляет Глаз.

Хэмиш мигнул. Движению все равно, как их называют публично. Но то, что его перебили, Хэмишу не понравилось.

– Если угодно. Меня – или нас – интересует, с чего вы взяли, будто вам не предъявят обвинение; ведь вы признались, что отравили сенатора Стронга.

– Ничего подобного. Я ни в чем таком не признавался. В худшем случае я применил совершенно законное вещество, но исключительно по собственной инициативе, как практикующий врач, с целью улучшить состояние больного.

– Больного…

– Да, и особо тяжелой болезнью.

Хэмиш несколько мгновений смотрел на него, и Бетсби продолжил:

– Впрочем, я применил это средство без ведома пациента и без его согласия. Вероятно, у меня могут быть серьезные неприятности.