Павел Корнев - Мир фантастики 2010. Зона высадки

— Нет, — перебил гостя Александр. — Не могли бы. Я понимаю, о чем вы, господин Герондаки. Но вы не знаете главного.

— Это я уже понял. Ваш губернатор, Алекс, явно не хотел выпускать нас из Зурбагана. Так расскажите мне, Алекс. Чего мы не знаем?

Старик протянул руку, осторожно погладил пылающий алым и золотым лепесток. Золото и кровь. Кровь и золото. От начала времени до скончания веков…

— Они разумны.

— Ч-что?..

— Сырье для ваших препаратов — лепестки. Опавшие лепестки, потому что цветущая морочница смертельно опасна. По официальной версии. На самом деле… да и на самом деле. Вы тоже станете, я думаю, смертельно опасны, если вам попытаются вырвать глаза или оторвать уши. Мы встретили иной разум. Понимаете? Сто пятьдесят лет, полтора века назад человечество встретило иной разум! Да, не сразу поняли. Но… лет сто, наверное, как в Зурбагане об этом знают.

— Сто лет? Лисс?!

— Да. Лисс. У вас тоже хорошая память, господин Герондаки. Списали на бунт, беспорядки.

— А на самом деле?

— Они… общаются? — перебил научный консультант. — Контакт… был?

Герондаки бросил на подчиненного короткий острый взгляд и подошел к окну.

— Был, — вздохнул старик. — Там, в Лиссе. Они любят поболтать, морочницы. Любопытные. Намного любопытнее нас. Зурбаган взвесил «за» и «против» и предпочел знаниям прибыль. Сомнительной пользе контакта — верняк бессмертия. Мечта против мечты…

— Но как же так… — Дрожащие пальцы потянулись к огненно-золотому цветку.

— Не надо их бояться. Вы ведь научник, верно? Вам будет интересно. Глядите, сейчас раскроется еще цветок. Расцветание — это важно для них, как… не знаю даже, с чем сравнить. Роды, возможно? Сейчас она занята только цветком. Но потом — ей будет интересно познакомиться с новым человеком. Я в последние годы стал не слишком приятным собеседником.

— Но… за сто лет как никто не узнал?

— От кого? Чужих не пускают дальше космопорта, а свои…

— Бессмертие, — кивнул Герондаки. За окном шел дождь, тонкие струйки пробивались сквозь рассохшуюся раму, и корни морочницы жадно тянулись им навстречу. — Слишком сладкий кусок, чтобы рисковать. Понимаю, понимаю… так значит, губернатор… Скажите, Алекс, вы согласитесь помочь «Герону»?

Старик посмотрел в молодое лицо своего ровесника и медленно покачал головой.

— Почему?

— Я наслышан о «Героне». Изменится только одно: там, где раньше брали понемногу, будут грести лопатой. Скажете, нет?

— Во всяком случае, мы их изучим! Мы… вы же сами сказали — контакт…

— Вам лучше уйти, господин Герондаки. Вы своего все равно добьетесь — но без меня.

Морочница одобрительно зашелестела.

— Шеф, связь есть, — крикнул из-за двери пилот.

— Иду!

Кровь и золото, снова подумал старик. Рука привычно нашарила бутылку. Будь они прокляты, эти истинные ценности сытого человечества.

— Алекс.

Старик обернулся. Выстрел прозвучал не громче шелеста морочницы; еще живое тело отбросило на подоконник, алая капля брызнула на золотой лепесток.

— Господа, поздравляю. — Герондаки широко улыбнулся. — Нам есть что сказать бывшему хозяину этой мокрой дрянной планетки. Пойдемте. Не забудьте растение.

Научник кивнул, опасливо подхватил горшок с морочницей. Пилот поднял бутылку, встряхнул, нюхнул, отбросил:

— Ну и дрянь.

Задребезжали стекла: рядом со станцией садился корабельный катер. Обожженный кровью лепесток опал, провожаемый неслышным вздохом.

— А… этот?

— Оставим дверь открытой. Дождь все сделает за нас.

На полу растеклась лужа, подползла к потухшему, скрутившемуся в жалкую трубочку лепестку. От влаги он развернулся, набух, проклюнулся корнями: быстро, мощно, ведь его питал не поганый дистиллят, а настоящий декабрьский дождь. Корень дотянулся до лежащего под окном тела. Вполз под кожу, нашарил артерию. Погнал в живую еще кровь соки, щедро разбавленные дождем. Благотворная органика, лучший субстрат для новых ростков…

Загонять катер в гараж значило бы потерять стратегическую позицию под окнами губернатора. Мало ли, что задраены, — против боевого залпа не устоят. Господин Герондаки усмехнулся и лихо выпрыгнул под дождь, прямо в несущийся по тротуару поток. Так еще и лучше. Приятно будет поглядеть, как зурбаганский царек шарахнется от насквозь мокрого гостя.

Господин Герондаки был абсолютно уверен: отправить эксперта «Герона» в карантин губернатор не осмелится. Не с боевым катером под окнами. Примет как миленький. Будет поить вином и лживо радоваться «чудесному спасению».

Научник неловко вылез следом, одной рукой натянул капюшон. Он все еще обнимал горшок с морочницей. Пока летели, она выпустила еще четыре бутона, а первые три раскрылись; взгляды сидящих в катере людей тянулись к ало-золотым цветкам, и морочница горделиво поводила веточками, норовя показать цветки в самом выигрышном ракурсе. Манеры у нее были явно женские.

Порыв ветра швырнул в лицо тяжелые капли; показалось, стена дождя застыла на миг — и обрушилась с новой силой. Научник застыл, не в силах оторвать взгляд от разворачивающегося бутона: под дождем свежераскрытые лепестки засияли чистым, слепящим огнем. Ничего прекрасней не видел, подумал он.

Это была его последняя мысль. Зурбаганский губернатор наблюдал за происходящим, сидя в бункере перед широким, в половину стены экраном. Боевой катер заставил его скептически приподнять бровь, выпрыгнувший под дождь эксперт «Герона» пробормотать: «Пижон!», — а увалень в обнимку с морочницей — восторженно выругаться.

Ничего прекрасней не видел, подумал он в следующий миг. Боже, благослови идиотов!

Сияющие огнем цветы — и косые струи дождя. Лепесток, плавно падающий на открытую кожу; другой, третий, четвертый… бьющие сквозь кожу, прошивающие все слои одежды ростки, искаженное ужасом лицо, раззявленный в вопле рот — жаль, звуков не слышно.

Жаль, не видно лица пижона-эксперта: обернулся на крик. Шарахнулся… глупец! Поздно! Цветущая морочница под дождем — это не ваши глупые боевые катера, набитые под завязку десантниками — или кто там в вашей «квалифицированной команде»? Хороша квалификация — им бы люки задраить и огнеметы в ход пустить, а они…

Жаль, спектакль короток. Впрочем, остается запись. В коллекцию.

Губернатор полюбовался еще пышными купами морочницы, отмечающими тела эксперта и его «квалифицированных кадров»; в особенное умиление привели его молодые веточки, выглянувшие из полуоткрытого люка. Стебли жадно тянулись навстречу дождю, выпускали воздушные корни, ветвились; вот и первый бутон появился.