Роберт Хайнлайн - Дети Мафусаила

— Что же он сказал?

— Я не смог добиться от него ни единого слова. Он просто стоял и переводил взгляд с меня на свою машину и обратно, а потом нахмурился и выпроводил меня. Поэтому мне трудно ответить на твой вопрос.

— А что ты сам думаешь насчет своей кончины, Лазарус? Неужели ты в самом деле надеешься жить вечно?

— Мэри, — отозвался Лазарус, — я не собираюсь умирать. Я просто не думаю об этом, вот и все.

Наступило молчание. Наконец она произнесла:

— Лазарус, я не хочу умирать. Но какой смысл в наших долгих мытарствах? Боюсь, мы не становимся мудрее с возрастом. Может быть, наша пора приспела, а мы по инерции тянем лямку? Задерживаемся в яслях, когда должны были бы уйти дальше? Вдруг наш удел — умереть, чтобы возродиться вновь?

— Кабы знать, — посетовал Лазарус. — Да и вряд ли выпадет на нашу долю случай узнать… Но будь я проклят, если вижу смысл в постоянных раздумьях об этом. И тебе не советую ломать голову. Я предлагаю одно: держаться за эту жизнь столько, сколько хватит сил, и стараться узнать как можно больше. Может статься, накопленные знания и мудрость проявятся в следующей жизни; пускай даже это будет и чужая жизнь. При любом исходе я люблю жизнь и она вполне удовлетворяет меня. Мэри, милая, не терзай себя понапрасну. Проклинай не проклинай превратности судьбы — иной нам все равно не дано.

Мало-помалу на корабле установился столь же монотонный распорядок жизни, как и во время первого перелета. Большинство членов Семей прибегло к анабиозу, остальные присматривали за ними, ухаживали за оранжереями, следили за порядком на корабле. Среди спящих на сей раз был и Слэйтон Форд: анабиоз считался последним средством при лечении тяжелых функциональных психозов.

Полет к звезде PK-3722 занял семнадцать месяцев и три дня по бортовому времени.

Экипаж корабля пребывал в вынужденном бездействии. За несколько часов до достижения конечной цели путешествия на экране в рубке вдруг возникли очертания звезд и корабль быстро затормозил, перейдя на межпланетную скорость. Никто не заметил признаков торможения. Какие бы таинственные силы не управляли полетом, им были одинаково подвластны объекты любой массы. «Новые Рубежи» скользнули на орбиту симпатичной зеленой планеты, отстоящей от своего солнца примерно на сто миллионов миль. Вскоре Либби доложил капитану Кингу, что они находятся на стационарной орбите.

Капитан Кинг осторожно дотронулся до приборов управления, которые не отзывались на прикосновения с момента отлета. На сей раз корабль вздрогнул. Невидимый пилот оставил их.

Либби решил, что эта аллегория здесь неуместна. Их полет, несомненно, был запланирован, но вовсе не обязательно предполагать, что кто-то или что-то сопровождало их сюда. Либби подозревал, что джокайрийские боги представляют себе мироздание в виде совокупности предопределенных явлений. То есть их отправка, с точки зрения богов, была фактом еще до знакомства с людьми. Вот только словами, как и всегда, здесь оказывалось трудно что-либо объяснить. Грубо говоря, по его теории «космической кривой», для них была выделена одна из мировых линий, которая выводила из обычного пространства, а затем снова вводила в него. Когда корабль добрался до конца «кривой», он просто вернулся в нормальное пространство и приборы и установки снова начали действовать.

Либби попытался объяснить свою точку зрения Лазарусу и капитану, но те мало что поняли. С доказательствами у него было негусто, к тому же он не располагал достаточным временем, чтобы придать своим взглядам стройную математическую форму. Поэтому его теория не могла удовлетворить ни их, ни его самого.

Ни капитану, ни Лазарусу не удалось улучить минутку и как следует обдумать происшедшее. На экране внутренней связи появилось лицо Барстоу.

— Капитан! — позвал он. — Не могли бы вы подойти к кормовому люку номер семь? У нас посетители!

Барстоу преувеличивал. Посетитель был только один. Человечек походил на мальчишку в шутовском наряде, вырядившегося под кролика. Очертаниями тела он больше напомнил Лазарусу человека, чем джокайрийцы, однако, судя по всему, не принадлежал к классу млекопитающих. Одежда на нем отсутствовала; правда, обнаженным его назвать было нельзя, поскольку его детское тельце покрывал короткий нежный золотистый мех. Его яркие глаза светились разумом и глядели весело.

Кинг был слишком изумлен, чтобы рассмотреть такие подробности. В его сознании прозвучал голос, нет, скорее, возникла мысль:

— …Следовательно, вы руководитель группы… — «говорил» гость, — добро пожаловать в наш мир… мы ждали вас… наши предупредили нас о вашем приходе…

Направленная телепатия…

Цивилизация настолько развитая, настолько чуждая враждебности, настолько доверчивая и дружелюбная, что могла позволить себе роскошь делиться мыслями с другими… и не только мыслями… Эти создания были столь доброжелательны и щедры, что предложили людям пристанище на своей собственной планете.

Кингу эта ситуация показалось очень похожей на ту, которая складывалась на Джокайре, и сейчас он ломал голову, пытаясь догадаться, где же на сей раз будет зарыта собака.

Посланец, казалось, читал его мысли:

— …загляни нам в души… мы не таим против вас зла… мы разделяем с вами любовь к жизни и любим жизнь, пребывающую в вас…

— Мы благодарим вас, — громко и официальным тоном произнес Кинг. — Мы должны посоветоваться. — Он повернулся к Барстоу и хотел было обратиться к нему, но тут заметил, что посланец исчез.

Капитан спросил Лазаруса:

— Куда он ушел?

— Что? А я откуда знаю?

— Но вы же стояли у самого люка?

— Я проверял показания приборов. Если верить им, то снаружи к люку никто не причаливал. Я еще удивился и подумал, что с ними не все в порядке. Как же он пробрался на корабль? Где его судно?

— Как он ушел?

— Только не мимо меня.

— Заккур, он ведь вошел через этот люк?

— Не знаю.

— Но вышел-то наверняка через него?

— Нет, — возразил Лазарус. — Этот люк был заперт. Пломбы по-прежнему на месте.

Кинг осмотрел пломбы:

— Но ведь не мог же он пройти сквозь…

— Не смотрите так на меня, — сказал Лазарус. — Я вовсе не суеверен. Куда, по-вашему, девается телевизионное изображение, когда прибор выключают?

Лазарус удалился, насвистывая себе под нос какую-то мелодию. Кинг никак не мог вспомнить, что это за мотив.

Песенка, слова которой Лазарус вслух петь не стал, начиналась так:

Вечерком на крыше домаЯ видел маленького гнома…

4

В неожиданном гостеприимстве обитателей планеты подвоха как будто не было.

Маленькие существа — земляне прозвали их между собой «человечками» — казалось, действительно были рады людям и старались помочь им, чем могли. Им без труда удалось убедить пришельцев в своих лучших побуждениях, поскольку никаких препятствий в общении, как это было с джокайрийцами, не существовало. Человечки даже самые потаенные свои мысли делали достоянием людей, но читали в то же время только мысли, обращенные непосредственно к ним. Казалось, они то ли не могут, то ли не хотят воспринимать информацию, им не адресованную. Поэтому телепатическая связь с ними подчинялась столь же эффективному контролю, как и обычная речь. Между собой земляне общались по-прежнему с помощью слов. Телепатические способности человечков им не передались.