Олег Таругин - Сны разума

Всего с нами шло, не считая майора, еще двое «спецов» – один оставался в лагере, и еще одного Петрович куда-то спровадил. Что же до моих переживаний по поводу оружия, то секретом для прозорливого – или просто внимательного – полковника они явно не стали: отведя меня в сторонку якобы на последний перед спуском перекур, Анатолий Петрович негромко сообщил:

– Не дури, Игоревич, на фиг тебе трещотка не нужна! И дуться обиженно не надо – это не от недоверия, а исключительно из чувства здравого смысла. Мы не в Голливуде, понимаешь? Ты в десяток раз важней любого из этих парней, и их задача – как раз и сделать так, чтобы ты, в случае чего, вышел наружу не в худшем виде, чем вошел. Как говаривали когда-то наши бывшие западноевропейские враги: «Каждому свое». А закончится все – честное слово, отвезу тебя на полигон и лично цинк патронов выставлю: пуляй, сколько душе будет угодно. Но сейчас у нас дело, не забыл, надеюсь? Ну и все, двинули, значит.

И мы двинули. Правда, спуск вышел каким-то неправильным: сначала мы как раз поднялись на полсотню метров по довольно крутому глинистому склону, по-летнему сухому и осыпающемуся под ногами, продрались сквозь кусты и на карачках пролезли в узкий ход. И лишь еще метров через сто начали собственно спускаться. О том, что эту сотню метров пришлось проползти, пихая перед собой рюкзак, я и не упоминаю – в дурацком шлеме и «бронике» сие доставило мне просто море удовольствия.

Наконец ход несколько раздался в стороны и – что особенно важно – вверх, и мы заняли более-менее вертикальное положение. Первыми шли Марина с Колей, затем Михалыч, двое спецназовцев и замыкающими – мы с полковником. Вопросами, отчего именно в таком порядке, я особенно не задавался, хоть и имел на этот счет некоторые догадки. Может, конечно, и ошибочные, но создавалось впечатление, что Коля с полковником, идущие первым и последним номерами, готовятся при необходимости блокировать всю нашу небольшую колонну. Ну и плюс заранее оговоренные «зоны ответственности», ясное дело: Маринка – для капитана, я – для полковника.

Остальные, в случае чего, оказались бы под перекрестным огнем.

Впрочем, все свои догадки я держал исключительно при себе.

Подземный ход – между прочим, первый в моей жизни! – ничем особенным не поразил. Излишне узкий, с какими-то неровными, идущими уступами стенами и низко нависающим над головой потолком, неприятно шелестящим по обтянутому камуфляжным чехлом шлему. В конце концов я приноровился идти, чуть наклонив голову, и действующий на нервы шорох исчез, зато «Сфера» стала казаться просто неподъемно-тяжелой. И как наши бравые спецназеры в них коварных террористов штурмуют, блин?!

Постепенно ход расширился, теперь куда больше походя именно на штрек, где когда-то давным-давно добывали камень. Метров через тридцать мы миновали и первую развилку – небольшую, пять на пять, площадку, от которой расходились под углом целых три коридора. Дальше нужно было уже ориентироваться по оставленным группой капитана Векторова химмаркерам, оказавшимся просто метками, сделанными на стенах особой, видимой лишь в ультрафиолетовом свете краской, – специальный фонарь имелся у идущего в авангарде Коли.

Выбрав нужный коридор, наш небольшой отряд двинулся вперед.

Когда дурацкий шлем, казалось, окончательно созрел, дабы сломать мою несчастную шею, а рюкзак потяжелел еще килограммов на десять, полковник вдруг объявил привал. Как выяснилось, долгожданный не только для меня одного: остальные тоже с подозрительной готовностью опустились на пол, сползая спинами по осыпающимся белесой известковой пылью стенам. Курить никто не стал, и я со вздохом придержал потянувшуюся было к карману камуфляжа руку: нет так нет, можно в принципе и перетерпеть.

Марина, на которую мы с полковником, не сговариваясь, тайком поглядывали, держалась на удивление неплохо – прониклась собственной незаменимостью, что ли? Или все-таки нечто иное? Психологам, например, давно известно, что перенесший тяжелый психологический стресс человек зачастую успокаивается, попав именно в ту ситуацию, что некогда его и вызвала. Возможно, и девушка по-настоящему успокоилась только здесь, в нескольких часах ходьбы от места гибели своих друзей?..

Затем привал, к моему величайшему сожалению, окончился, и мы дружно потопали вперед, соблюдая установленную Мариной «противообвальную» дистанцию. Никакой особой подземной романтики я, честно говоря, не испытывал: это тебе не по солнечному Крыму шагать! Хотя, наверное, одно дело – идти вместе с друзьями, готовясь к будущему возлиянию и отдыху на приглянувшейся «базе», и совсем другое – тащиться в неизвестность, где тебя ждет, как минимум, десяток трупов в разной степени разложения и не слишком ясная перспектива знакомства с гипотетическими «гостями из будущего»…

«Глава…

– Это чего такое-то, а, командир?! – Голос Гвоздева ощутимо дрогнул. – Че еще за хрень, а?!

Отвечать сержант не стал: что тут, собственно, ответишь?! И он сам, и Гвоздев, и уже поднявшийся на ноги и даже успевший разыскать отлетевшую в сторону винтовку Коротков видели одно и тоже. Трупы. Человеческие трупы. Тела мертвых – точнее, убитых людей.

Излишне яркий даже в софт-режиме свет десантного фонаря безжалостно срывал покров тьмы с царящей в сферическом зале жуткой картины. Обезображенные предсмертными муками и разложением, уже начавшие потихоньку мумифицироваться тела – молодые, судя по всему, ребята. Почерневшая, превратившаяся в хрусткую корку кровь, обильно пропитанные ею заскорузлая одежда и спальные мешки. Вовсе уж древняя мумия под самой стеной, еще парочка неподалеку – эти уж явно не имели к погибшим никакого отношения.

И наконец, самая странная находка – всего в нескольких метрах от Бакова обнаружился еще один, похоже, последний мертвец. Лежащий навзничь человек, несомненно, был военным. Непривычной расцветки камуфляж, разгрузочный жилет со множеством карманов и ремешков, отлетевший в сторону автомат незнакомой конструкции, но определенно что-то напоминающий, что-то такое… невспоминающееся.

Военный – в отличие от всех остальных обитателей этого кошмарного паноптикума (что именно означает это понятие, Даниил, честно сказать, не помнил, но звучало вполне соответственно моменту) – погиб совсем недавно. Обильно залившая обезображенное лицо кровь, правда, уже успела подсохнуть, однако нелепо вывернутая и застывшая над полом рука говорила о том, что трупное окоченение еще не наступило. Значит, прошло не так много времени.

– Так что, командир? – Гвоздь не привык долго молчать. Даже в подобной ситуации. – Сначала те трупаки, теперь эти. Тенденция, однако?