Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности

В конце концов, электронные его адреса известны, да и свой Живой Журнал в Интернете он пока не закрыл. Значит, есть хорошие шансы, что послание дойдет. Ну а дальше банально положимся на удачу и добрую волю того, кому оно предназначено.

Глава 22

– Икакие стратегические, а также тактические планы я, по твоему мнению, должен составлять? – осведомился Влад, когда девушки покинули кают-компанию.

– Это была фигура речи, – сказал я. – Может быть, мне просто захотелось поболтать со старым другом в тишине и покое.

– Действительно, – пробормотал Влад, – как это я сразу не догадался… Ну, и о чем будем болтать?

– Херес? – спросил я, направляясь к окну доставки. – Что-то мне хересу захотелось.

– Если вы проснулись субботним утром в плохом настроении, зная, что вас ожидает уборка и куча других нудных и неинтересных дел по хозяйству, нет ничего лучше, чем сразу после завтрака выпить сто пятьдесят грамм хереса. Также, если вы пришли домой после работы злой и расстроенный из-за того, что начальство несправедливо вставило вам пистон, лучшее средство – выпить сто пятьдесят грамм хереса. И уж нет никаких сомнений в том, что только сто пятьдесят грамм хереса спасут вас после того, как любимая девушка или любимый парень скажут вам, что больше не хотят с вами романтических отношений… Конечно, буду. Мог бы и не спрашивать.

– Доступно изложил, – похвалил я. – Главное, не поспоришь – так оно и есть.

В окне мелодично звякнуло, загорелся свет, я открыл дверцу и вытащил бутылку андалузского хереса (разумеется, более-менее точный аналог, скопированный пищевым синтезатором), тарелку с сыром и два бокала.

– Ко всему прочему, херес – отличный аперитив, – оживленно сообщил Влад, наблюдая, как я водружаю все это на стол и наливаю вино в бокалы. – В любом уважающем себя испанском ресторане вам перед обедом предложат рюмку-другую хереса. В некоторых он даже подается бесплатно. С учетом того, что скоро обед, лучшего предложения ты сделать не мог.

– Откуда такие обширные знания о хересе? – поинтересовался я. – Вроде раньше я не замечал в тебе особой любви к этому напитку.

– Откуда во мне те или иные знания, я зачастую и сам не помню, – засмеялся Влад и поднял бокал. – Застряли когда-то в голове да так и остались. Ну, за тишину, покой и дружескую беседу. Чтобы они хоть иногда у нас были.

Мы выпили и заели крепкое пахучее вино сыром.

– Что же касается хереса, – продолжил Влад, – то ты не прав. Точнее, не совсем прав. В молодости я его очень любил. Потом, с годами, как-то забыл о нем, что ли. А теперь ты мне напомнил, и я рад, что моя любовь к этому солнечному напитку по-прежнему жива.

– Так ты ведь и помолодел, – сказал я и налил по второй. – Вернулись прежние вкусовые ощущения.

– Да, помолодел… Странно это – ощущать себя молодым физически и зрелым пнем здесь, – он постучал пальцем по голове. – Не находишь?

– Зрелый пень – это что-то новенькое, – ухмыльнулся я. – Своего рода паллиатив. Ты уж давай определись, пни мы, пусть и зрелые, или все-таки еще крепкие дубы, впитывающие корнями силу земли и мудрость веков.

– Веру предков забыл.

– Вера предков – понятие зыбкое. Предки, они то в одно верили, то в другое. Начнем уточнять – возникнут разногласия. Оно нам надо?

– Не надо, – согласился Влад. – Но, если серьезно, то оба сравнения хромают.

– Есть другое?

– Я намедни вспоминал известные строки Пастернака, вот эти: «Не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты – вечности заложник у времени в плену». Знаешь?

– Есть такие, – кивнул я. – В упор не помню только, из какого стихотворения.

– Стихотворение называется «Ночь», – просветил меня Влад. – Но не в этом дело. Меня потрясло, с какой точностью в них описывается наше сегодняшнее положение, хоть мы и не художники.

– Вечности заложники у времени в плену? – догадался я.

– Именно. Пирамида – это, считай, и есть вечность. Ну, почти. Миллион лет для человека вполне могут считаться вечностью. А мы ее заложники.

– Пирамиды? Почему это?

– А ты подумай. – Влад протянул руку, взял бутылку и налил нам по третьему разу. – Кто у нас командор, в конце концов? Командор, как справедливо было сказано в одном фильме, обязан думать, а не только шашкой махать.

– Там было сказано командир, а не командор, – машинально поправил я друга и задумался.

Действительно. Пирамида, по словам Оскара, была создана Хозяевами – кстати, гуманоидами, но сейчас это неважно – один миллион двести тысяч лет назад. У меня не было никаких серьезных причин не доверять Хранителю Пирамиды. Миллион двести – значит, миллион двести. А выглядит и работает как новенькая. Не считая самого Оскара, но по отношению к нему, вероятно, действуют те же факторы, которые заведуют старением и смертью живых существ. А все живое (одноклеточных рассматривать не будем) рано или поздно умирает – это непреложный закон. И вот теперь мы этой Пирамидой вместе со всеми ее чудесами владеем. Как там Оскар говорил – будете жить столько, сколько захотите, пока не надоест? Но стоит оставить Пирамиду, и механизм старения опять начнет свою безжалостную работу. А процесс омоложения можно запустить только один раз. Вот и выходит, что в чем-то Влад прав – мы заложники Пирамиды. Потому что нужно быть совсем уж отчаявшимся человеком, чтобы отказаться от невообразимо долгой жизни без старости и болезней. Что же это получается? Нас вроде как лишили свободы выбора, поймав в ловушку собственных заветных желаний?

Я взял бокал, сделал хороший глоток хереса и закурил.

Нет, не лукавь, Мартин. Никто никого свободы выбора не лишал. Вот он, выбор, перед тобой – или сиди безвылазно в Пирамиде и оставайся вечно молодым, или живи так, как считаешь нужным – посещай Землю и другие миры, рискуй здоровьем и самой жизнью (кстати, интересно, Пирамида может воскресить человека в случае насильственной смерти от ранения или несчастного случая? Надо будет справиться у Цили Марковны…) и, в конце концов, старей и умирай, как и положено любому нормальному разумному существу. И тем не менее. Пирамида – это не только фактическое бессмертие или – по выбору – очень долгая жизнь. Это еще и такой… э-э… артефакт, который просто так не оставишь даже при желании. Он сам по себе бесценен, приковывает, завораживает, требует постоянного внимания. Однажды побывав в Пирамиде и познакомившись с ее возможностями, ты вряд ли сможешь потом заниматься прежними делами. Какими бы важными они тебе ни казались. Нет, наверное, без исключений и тут не обойтись – всегда найдутся какие-нибудь гениальные поэты, музыканты и прочие «заложники Вечности», для которых пресловутое служение искусству важнее всего на свете. Таких и Пирамида не собьет с однажды избранного пути. Хотя кто знает, кто знает…