Александр Громов - Вычислитель (сборник)
Звери отпрянули, озадаченные. Правый рычаще затявкал, словно подавился, левый завыл. Такого в практике болотных хищников еще не случалось: эта добыча не просто оборонялась – она пыталась нападать!
Эрвин понимал: одного урока им будет мало. Хватит ли двух – тоже вопрос. Человек-счетчик может рассчитать что угодно, если он владеет математическим аппаратом, и найдет решение, если оно вообще существует, – но кто и когда занимался на Хляби созданием математического аппарата, описывающего поведение малоизученных болотных тварей? Кому до них есть дело?
Топча кусты, Эрвин отступил на шаг, и вновь звери медленно двинулись вперед. Теперь они вели себя куда осторожнее, и острие пики лишь скользнуло по морде левого, а правый успел отпрянуть, не попав под удар бича. Спокойнее, сказал себе Эрвин. Им нужен предметный урок, они еще не получили его. Пусть получат.
Он все еще чувствовал себя сильным. Да, Саргассово болото высасывает человека, как паук муху, превращает его в несчастного задохлика с дрожащими коленями и раздираемыми кашлем легкими. Да, болото не дает ему как следует выспаться и поесть, оно давит на психику, оскорбляя все органы чувств, и сводит с ума, – но почему хищники вообразили, что эта добыча стоит усилий и риска? Они ошибаются, только еще не поняли своей ошибки. Когда поймут – кинуть им мясо, отвяжутся.
Шли минуты, а звери еще ни на что не решились. Отступать они явно не собирались, но и не атаковали. Хлестнув бичом по воде, Эрвин заорал, запрыгал и даже поколотил себя в грудь, как бабуин, – никакого эффекта. Мускулозубые понимали только реальную боль. Иногда они обменивались тявкающими звуками, и Эрвин дорого бы дал, чтобы понять их значение. Звери не знали, как нападать на человека, а человек не знал, как прогнать их. Эх, биологи, экологи и этологи Хляби, пропади вы пропадом с вашим единственным скелетом форфикуладонта в столичном музее! Где ваши ученые труды, касающиеся различных аспектов поведения мускулозубых? И где вы сами, и кому, положа руку на сердце, вы нужны в такой замызганной дыре, как Хлябь?!
За спиной хрипло простонал Иванов но, судя по всему, не пришел в себя. Ладно. Эрвин переминался с ноги на ногу. Мокроступы он отвязал, чуть только услышал шлепанье лап по воде, и теперь мог бегать и прыгать по островку как вздумается. В кожаных мокасинах на островке сподручнее, а в топи что в мокроступах, что так – все едино, съедят. На то они и болотные звери.
Возможно, был смысл пожертвовать одной из пик, метнув ее в ближайшего зверя. Эрвин обдумал эту мысль и отверг ее, рассматривая в свете луны грубую и, наверное, толстую шкуру на загривке и боках форфикуладонта. Вот если бы зверь подставил брюхо…
Ага, жди… Как раз этого форфикуладонты делать не собирались. Левый тявкнул два раза, и правый тявкнул в ответ. Тогда левый немного отступил и медленно двинулся вокруг островка, а правый остался на месте.
Надо же, догадались, подумал Эрвин. И часа не прошло, как сообразили взять в кольцо… Теперь все решала скорость действий и точный выбор момента. Пусть положение аховое, пусть завтрашний день не обещает быть лучше вчерашнего и вообще может не наступить для Эрвина Канна, но как же приятны мысли, в которых есть хоть какой-то математический расчет, пусть даже самый простенький!
У хищников тоже был расчет – на то, что жертва будет стоять на месте.
Ошибочный расчет. Эрвин прыгнул вперед, угодив правой ногой в топь, но достал зверя и пикой, и бичом. Хорошо достал – форфикуладонт завертелся на месте, разбрызгивая грязь. Теперь жизнь Эрвина зависела от того, успеет ли он выбраться на островок раньше, чем второй зверь нападет на него сзади.
Вцепившись в жесткую траву на краю островка, Эрвин буквально вырвал себя из топи. Как раз хватило времени упредить прыжок второго зверя. Дважды тонко пропел бич, и зверь вскинулся на задние лапы. Эрвину не хватило мгновения, чтобы развернуть пику и всадить обсидиановый наконечник в брюхо твари. Но он попытался.
Случается, что «поздно» хуже, чем «никогда». В момент удара форфикуладонт уже падал на передние лапы. Удар пришелся зверю в плечо, а в следующее мгновение челюсти сомкнулись на древке, и в руках у Эрвина осталась обыкновенная палка. Секунда, понадобившаяся зверю, чтобы выдернуть из раны обломок пики, стала для Эрвина спасением. Бич свистел и свистел. После второго удара хищник уже не думал о нападении; после четвертого, пришедшегося по морде, – отступил в топь, огласив болото воем.
Сейчас бы вновь атаковать первого зверя, показать ему, кто тут настоящий хищник, а кто может из хищника стать жертвой, – но не было сил. Эрвин тяжело дышал, руки дрожали, подступал приступ кашля, и хуже всего было то, что форфикуладонты это видели. Любой хищник на любой планете превосходно знает, что усталая и больная жертва – очень хорошая, желанная жертва.
А признаки усталости универсальны, их ни с чем не спутаешь.
Бросить, что ли, зверям мясо?
Нет еще. Рано.
Эрвин щелкнул бичом перед носом самца, и тот попятился, озадаченно тявкнув. Самка вернулась и присоединилась к самцу. Раздувшись, чтобы не погрузиться в топь, эти звери лежали в грязной жиже наподобие двух гигантских лягушек. Они явно приготовились ждать. Чего?
Того, что жертва рано или поздно ослабеет? Вряд ли. Скорее – что луна опять скроется в облаках и жертве придется отбиваться наугад.
Слой низкой облачности или густой туман над болотом – это запросто, надежда не беспочвенна. Пока же над головой сияло звездами дивное небо, и малиново-зеленое знамя полярного сияния развевалось над северным горизонтом. Было даже красиво, вот только болото воняло, и воняли звери, вонял гангренозной ногой не приходящий в сознание Иванов, вонял сам Эрвин. Всюду вонь. Даже не верилось, что Саргассово болото возникло само по себе, без участия человека…
Зато человек нашел ему единственное, с его точки зрения, разумное применение.
Большая луна начинала клониться к закату, на востоке появилась вторая – красноватая. Четыре тени от двух зверей легли на воду. Полярное сияние раскинуло алые перья до самого зенита. Далеко-далеко на юге медленно чертил огненный след идущий на посадку шаттл. Шальной метеор чиркнул по небу.
Шло время, а звери не двигались, и это озадачивало. Неужели они решили ждать рассвета? С рассветом шансы человека увеличатся, да еще Иванов может прийти в себя. Вдруг у него от удара в лоб чуток прояснилось в голове?
Ночь далеко перевалила за половину, когда далеко на болоте раздался уже знакомый Эрвину слабый тявкающий звук. Самец моментально вскинул башку и тявкнул в ответ. Эрвин шепотом выругался: самый худший сценарий, который был просчитан наравне с прочими и о котором совсем не хотелось думать, сейчас перестанет быть предположением и станет печальной явью. Эта пара хищников ждала не абы чего – убедившись на опыте, что без серьезной драки жертву не взять, форфикуладонты ожидали подкрепления.
Через несколько минут послышалось характерное шлепанье перепонок по воде, и зверей стало четверо. Вожак второй пары издал несколько тявкающих звуков, на что самец первой пары ответил смесью рыка и шипения: мы, мол, были здесь первыми и останемся ими, хотите охотиться с нами – извольте играть по правилам.
Снова тявканье. Вторая пара попятилась. Но прежде чем она двинулась в обход островка, Эрвин схватил тушку «лани» и изо всех швырнул ее второй паре мускулозубых.
Клацнули челюсти – самец из первой пары попытался схватить мясо в полете. Тушка шлепнулась перед вторым самцом, сейчас же притопившим ее лапой и оскалившимся. А затем произошло то, на что и рассчитывал Эрвин, поступая так, как поступил бы всякий умный человек, даже не будучи вычислителем: разбрызгивая грязь, первый самец налетел на второго.
Топь взбурлила.
Первобытные твари дрались, но дрались только самцы, а самки лишь наблюдали за боем, иногда тявкая. Хуже того, даже не очень внимательный наблюдатель заметил бы: мускулозубые бились головами и хвостами, полосовали друг другу морды когтистыми перепончатыми лапами, но ни один из них ни разу не пустил в ход страшные челюсти. Эта драка не решала, кому жить, а кому умереть.
– Да, вы не люди, – пробормотал Эрвин.
Он осмотрел укороченный зверем шест, достал из подобия внутреннего кармана листообразный осколок обсидиана, подумал и не стал крепить одно к другому. Пика Иванова была еще цела, а этому осколку лучше поработать ножом, чем наконечником. Хотя… шансов все равно почти нет. Можно отбиться от одного зверя, можно драться даже с двумя, если не позволять им напасть одновременно, но один человек против четырех форфикуладонтов ничего не стоит. Он просто пища, и жить ему осталось ровно столько, сколько решат звери с зубами-ножницами. Интересно, когда такие вот ножницы отделяют голову от тела – это очень больно?
