Сергей Булыга - Ведьмино отродье

- Равнина - это сто двадцатая страница. Там еще есть закладка.

Рыжий нашел закладку, а после резко развернул, где надо, и прочел: "Сия страна, что расположена на севере, за Спасительной Зыбью, суть первобытная монархия с зачатками примитивного народоуправления. Язычники. Климат умеренно-континентальный. Осадки: в январе..." И далее, и далее, и далее: красивым, ровным почерком, убористо, доходчиво. С примерами и ссылками, таблицами, обмером черепов, народными приметами, рецептами и ценами на ярмарках - на свинов, на оружие. И все как есть: ошибок не было ни в цифрах, ни в названиях, ни в фактах. И тем не менее... Да, дикари конечно же, да, бедность, да, жестокость. Да. Да. И это - да. Но сбой - ты чуял - был, сбой был чудовищный, а вот найти его тебе никак не удавалось. И только в заключении... вот этот вот абзац... Да, в нем вся суть. Позиция. Ужасная! Но, правда, о позиции не спорят; Сэнтей учил, что это неэтично. И все-таки...

Рыжий спокойно, медленно перевернул последнюю страницу и отодвинул труд на край стола. Затем, повременив, совершенно спокойно сказал:

- Нет, это не годится.

- Что?! - хрипло выдохнул Дрэм. Встал, ощетинился...

- Да, не годится. Все, - уверенным и ровным голосом продолжил Рыжий. Вы пишете о варварах. И утверждаете, что дикость - это данность. И константа. А я же говорю: Создатель создал нас всех равными. Другое дело, что впоследствии...

- Создатель! - гневно рассмеялся Дрэм. - Ты рассуждаешь о нем так, как будто ты сам уже в Башне. А ты...

И осекся. Помолчал. Потом жестко сказал:

- Что есть Создатель? Только аксиома, которую нам, увы, не дано постигнуть. Но зато мы, цивилизованное общество, это прекрасно понимаем и потому не тратим напрасных усилий на попытку добиться невозможного. А варвары, они и есть варвары. Вот, скажем, твой народ - дикарь и дикарем останется. А ты... Ты, их бывший первый воевода, ты - это просто досадное исключение, которое как раз и подтверждает данное правило. И потому ты исключение и не ужился на Равнине, пришел сюда, точнее, прибежал, приполз. И потому... Гм! Да! Вот я и думаю, а достоин ли ты большего?

Дрэм замолчал. Смотрел на Рыжего - внимательно, пронзительно. Рыжий, не выдержав, спросил:

- Вы, значит, знаете, кто я?

- Мы знаем все.

- Кто это "мы"?

Дрэм не ответил, продолжал:

- Мы знаем все. Мы - это мы, а ты пока что еще никто. Правда, Сэнтей хвалил тебя. И я... Вот я пришел и наблюдал тебя, читал тебя, как ты читаешь книгу. Ну а теперь... Дело за малым. Ты не бойся. От этого еще никто не умирал. Другое дело, что...

Дрэм резко встал и поднял лапу, что-то прошептал...

И сразу наступила кромешная тьма! И все - пол, стены, потолок - в одно мгновение исчезло! Ты провалился вниз...

Но не упал: застыл, висел в кромешной тьме. И - страх: что это, где ты, как?!

- Дрэм! - крикнул ты.

И тотчас боль - невыносимая - вдруг рванула тебя изнутри! И шкура твоя лопнула, и затрещали твои кости, и ты... Ты начал разрываться на куски! Вот - лапы прочь! Вот - тело. Голова! И вот уже только одни глаза остались от тебя, и те глаза смотрели в темноту. И еще мысль была - мысль, грохотала, словно колокол: "что?!", "что?!" И...

Вдруг откуда-то издалека раздался голос Дрэма:

- Видишь? Видишь?! Ну, отвечай! Не то...

И ты...

Увидел шар. В кромешной тьме плыл шар - голубоватый. А где-то вдалеке едва искрились ослепительные точки. Но эти точки оставались далеко, а шар все приближался, приближался к тебе. В одних местах он, этот странный шар, был едва затянут легкой дымкой, в других темнел бушующими пятнами, и лишь вверху - быть может, это только показалось - ты различил... И крикнул:

- Вижу! Вижу!

А вот что именно ты видел, ты об этом сразу забыл. Зато очнулся - там же, в той же комнате. А Дрэма там уже не было. И книги его не было. Значит, он совсем уже ушел...

А это что? Ты торопливо разжал лапу...

И увидел в ней шар. Точнее, шарик. Белый, костяной, шероховатый. Ты повертел его - ни надписей на нем, ни знаков. Тогда ты встал и подошел к столу. Сел, попытался думать, но не получилось. Обрывки мыслей, страх... А после не осталось даже страха. Сидел, зажав в лапе шар, смотрел перед собой. И так час, два прошло. Вот и спиртовка уже догорела. Тьма. Тишина...

Бесшумно растворилась дверь, и в комнату вошел Сэнтей. Прошел и сел напротив Рыжего. Зевнул, прикрывшись лапой. Подождал. Потом спросил:

- Он ушел?

Рыжий кивнул. Сэнтей опять спросил:

- Что передал?

Рыжий разжал кулак - шар лег на стол и покатился. Замер. Сэнтей смотрел на шар и улыбался. А Рыжий... прошептал:

- Я больше так не могу. Мне очень душно. Я словно в подземелье...

- О, нет! - глухо сказал Сэнтей. - Ты просто очень долго шел и наконец пришел. Теперь ты в Башне. Да, ты пока на самом ее дне. Да, Семь Печалей давят на тебя. И тебе сейчас очень тяжело, я знаю. Но знай и ты, что вскорости... Э, что это? Я вижу, ты не рад... Рыжий, очнись! Ты уже в Башне, понимаешь? Ты наконец нашел ее. Она тебе открылась, теперь ты с нами, ты - наш брат, мы - твоя жизнь!.. Ну, что с тобой?

Но Рыжий ничего ему на это не ответил. Встал и прошел по комнате. Потрогал лапой стену, шкаф. Достал одну, вторую книгу. Отложил. Сел и зажмурился. Гудела голова. Сэнтей стоял над ним и говорил:

- Вставай. Пойдем, я уложу тебя. Дам трав...

- Нет-нет, домой! - решительно воскликнул Рыжий. - Только домой, - и встал, и как слепой пошел к двери.

Сэнтей сказал:

- Завтра утром я жду тебя. Жду, слышишь меня, брат!?

Рыжий кивнул. И вышел - в тьму. Кромешную.

Глава четвертая

БРАТ

Как он пришел тогда к себе, как лег - Рыжий об этом ничего не помнил. Проснулся же он как всегда рано, с рассветом. И голова его была ясна и совсем не болела, и в теле у него была легкость. И вообще, он чувствовал себя так, как будто вчера с ним ничего особенного и не случалось. А вот, правда, вставать с постели ему ну совершенно не хотелось! Да и зачем было вставать? Рыжий зевнул и потянулся. Теперь-то ему спешить некуда. И он лежал, помаргивал, смотрел на потолок. Потом... не выдержал и сунул лапу под подушку...

Шар. Маленький, шероховатый. Рыжий достал его, еще раз рассмотрел теперь уже при ярком свете. Шар был как шар, дети таким играют в лунки. И в то же время это знак. Да еще какой! Но об этом потом. Рыжий убрал шар под подушку, лег и опять лежал. Ну вот, лениво думал он, теперь его мечта сбылась, он наконец-то в Башне. То есть он как бы здесь, у себя в комнате и в то же время он там. А Семь Печалей... нет, они уже не давят на него. Но, правда, нет в нем и радости. Есть только одно чувство. Но какое? Чувство того, что счастье - это только один краткий миг? Слишком банально. И не то. А что тогда? Рыжий рассерженно зевнул, встал, походил по комнате. После умылся. После стоял у зеркала. То хмурился, то сам себе кивал, то улыбался... Глупо! И Рыжий отвернулся. Надел лантер, браслет. Вновь заходил: три шага - так, пять - так. Остановился. Сел на пуфарь, опять засунул лапу под подушку... И тотчас же отдернул. Сидел, смотрел в окно. Там - черепица, трубы, облака. Мир - это шар, а не диск, и не стоит на одном месте, а летит в бездонном и бескрайнем Космосе, вот что ему вчера открылось, вот...