Георгий Попов - За тридевять планет

— Ты что, спятил? — рассердился Семен. Он поставил рычажки как надо и пересел на свое место. А ну мотай отсюда! — сказал строго, осуждающе.

В это время над бункерами взметнулись красные флажки. Семен опять остановил комбайны и стал ждать, когда подъедут грузовики-самосвалы. На меня снова повеяло бензиновым перегаром. Странный запах, так знакомый мне по той, родной планете… Я потянул в себя воздух и зажмурился, и представил своих хлопцев, настоящих хлопцев и настоящих механизаторов, которые дышат этим перегаром каждый день и ничего, не жалуются, — представил все это и загрустил, затосковал немного. Семен, должно быть, заметил, что со мной творится что-то неладное, и истолковал это посвоему. Когда грузовики-самосвалы, наполнив свои кузова, исчезли за кустами, он сказал:

— Бывает, Эдя, бывает! — и дружески похлопал меня по спине. — Тут ведь что? Тут, Эдя, главное — навыки, тренировки. Довести свои действия до автоматизма — вот в чем главное. А ты этот автоматизм подрастерял, отсюда и всякие неприятности.

— Да, конечно, — ответил я машинально.

Семен хотел еще что-то сказать, но в это время в левом углу щита загорелась красная лампочка, и он весь как-то выпрямился и подобрался.

— Я слушаю, Иван Павлыч!

Красная лампочка замигала, и Семен весь превратился в слух. Я тоже подобрался и даже пригладил пятерней волосы, как бы собираясь предстать перед начальством в наилучшем виде. Да так оно и было, в сущности. Иван Павлыч видел и слышал нас, а мы его только слышали. О том, что он видит нас, я узнал сразу, с первого слова.

— А-а, у тебя там Эдик? И как он?

— Силен, — улыбнулся Семен. — Правда, на курорте подрастерял кое-что, но это не беда — втянется.

«И дался вам этот курорт!» — подумал я.

— Ты на него не нажимай, у него еще полтора дня, пусть погуляет, напомнил Иван Павлыч и, не дав себе передохнуть, продолжал: — Как уборка? Идет?

— Идет, Иван Павлыч, — бодро доложил Семен.

Потом Иван Павлыч спросил, сколько убрали. Семен ответил, что примерно половину полосы № 37.

К вечеру, по его расчетам, уберут всю полосу, а завтра с утра комбайны переберутся на соседний участок, то есть на полосу № 29. А так как эта полоса — полоса № 29 — в два с половиной раза больше, чем полоса № 37, то и времени на ее уборку понадобится в два с половиной раза больше.

Иван Павлыч остался доволен таким обстоятельным и научно аргументированным ответом.

— А Эдика гони оттуда. Гони, гони, пусть силенок набирается! послышался его голос.

Я хотел сказать несколько ответных слов, ну хотя бы поблагодарить за заботу, но было уже поздно — Иван Павлыч сказал, что хотел сказать, и сразу отключился.

— Силен мужик, а? — Я с уважением поглядел на потухшую красную лампочку.

— Ты это про что? — не понял Семен.

— Да про это самое… — Я погладил лампочку ладонью. Она была еще теплая.

— А-а! Техника, брат, та еще! — улыбнулся Семен.

В это время комбайны опять остановились, к ним подкатили грузовики-самосвалы. Один из водителей высунулся из кабины и, показывая на огрех, погрозил кулаком.

— Что это он?

— Видишь — привет шлет! — сказал Семен. Он нажал на рычажок сбоку, крикнул: — Давай, давай, без тебя знаю! — И его голос, усиленный репродуктором, разнесся по всему полю № 37. Водитель самосвала тоже что-то крикнул в ответ, но, что именно, мы не расслышали.

Я спустился вниз, прошелся вдоль опушки, свернул на поле № 37, вернее на ту часть поля, которая была уже сжата. Бросилось в глаза, что комбайны здесь работают чисто — не подкопаешься. Как я ни напрягал зрение, не мог обнаружить ни одного колоска. И солома была спрессована на совесть. Вечером я спросил мальцов-огольцов, что с нею потом делают, с этой соломой. Гоша объяснил, что она частью идет на подстилку скоту — возле каждой фермы стоит машина, которая растеребливает бруски, — а частью на фабрики, где из нее изготовляют картон, какие-то строительные блоки и еще невесть что.

Кстати, мальцы-огольцы внесли ясность и в некоторые другие вопросы. Я, в частности, узнал, что бензином на этой планете запрещено пользоваться лишь для личных надобностей. И это понятно. Как подсчитали ученые (здешние ученые, разумеется), из 350 миллионов тонн ядовитых газов, ежегодно попадающих в воздух, около 150 миллионов тонн приходится на выхлопные газы автомобилей. А ведь все эти газы, особенно выхлопные, содержат канцерогенные вещества, как их здесь называют.

Вот тогда-то и были предложены самокаты, с которыми читатель уже знаком немного. Они легки, удобны и общедоступны, и к тому же способствуют физической закалке катающихся. Именно благодаря тому, что люди здесь пользуются самокатами (и пользуются, начиная, можно сказать, с пеленок), они здоровее, чем у нас на Земле.

IV

В деревню я вернулся перед обедом. Поставив самокат, сходил в столовую и подзаправился как следует (несмотря на летнюю пору, в меню значились пельмени, и я заказал сразу три порции), и продолжал научные изыскания.

«Бери, бери все, что попадется под руку, и назад!» — эти слова Ивана Павлыча (здешнего Ивана Павлыча) стали для меня своего рода директивным указанием. Но брать все — это слишком сильно сказано.

Никакой корабль не поднимет. Поэтому я занялся отбором и систематизацией.

Прежде всего меня интересовал уровень космических знаний на этой планете. Он оказался достаточно высоким, о чем свидетельствуют выписки из отчета об одной конференции, в которой, по словам корреспондента, приняли участие выдающиеся здешние астрофизики, радиоастрономы, физики-теоретики и биологи.

Кроме того, как видно из отчета, в дискуссиях участвовали также антропологи, историки, социологи и археологи, а потом, на заключительном заседании, подключились философы и писатели-реалисты. Фантастов к этому делу и близко не подпустили.

Вот эти выписки.

«Связь с иноземными цивилизациями — грандиозная по своим масштабам задача, решение которой немыслимо без творческого сотрудничества представителей самых различных наук. Ученым надо пролить свет на многие еще не ясные стороны этой проблемы, выяснить такие вопросы, как перспектива обнаружения новых планетных систем, необходимость и случайность в происхождении жизни и разума, изучить общие законы развития цивилизаций, предугадать возможные направления астроинженерной деятельности, разработать оптимальную программу поиска сигналов во Вселенной и рассмотреть, наконец, возможные последствия контакта с внеземными цивилизациями.

Дискуссию по биологическим вопросам, которая пыталась дать различные определения жизни, резюмировал на конференции лауреат Нобелевской премии профессор Крик (Англия). Он заметил, что сейчас наука может объяснить только отдельные этапы биологической эволюции, что полная картина возникновения жизни во Вселенной нам все еще не ясна. А между тем уточнение процессов возникновения и развития жизни даст возможность науке рассчитать, какое количество звездных систем должно быть исследовано для установления возможных контактов с внеземными цивилизациями.