Иван Беляев - Фригорист

Сергей вдруг поймал себя на мысли, что сегодня уже видел слепую женщину, молодую и привлекательную. Она переходила дорогу, и он хотел было кинуться, чтобы помочь ей перейти на другую сторону дороги. Но передумал, вспомнив о своей невидимости. Потом вдруг до него дошло, что женщина не испугалась бы, ведь она же не могла знать, что он – невидимка. Это открытие удивило и обрадовало Стрелкова. От неожиданности Сергей застыл на месте. У него в голове шевельнулась шальная мысль, а что, если познакомиться с этой женщиной? У женщин он предпочитал обычные пряди и локоны, и был падок на брюнеток. И вот эта, сидевшая к нему в профиль, была ничего. Худовата, правда, а так… Он тихонько подсел к девушке.

«И пахнет от нее приятно», – довольно усмехнулся он.

Тонкие, воздушные очертания носа и губ девушки, конечно, Стрелков в силу своего чрезмерно земного вкуса не оценил, но отметил, что у девушки высокая пышная грудь и красивая осанка.

– Кха, кха, – смущенно кашлянул Стрелков.

Девушка заметно вздрогнула. Она инстинктивно повернула голову к Стрелкову.

– Хорошая погодка, – пробормотал он, – наконец-то лето наступило.

Стрелков усмехнулся про себя этой банальной фразе.

– Приятная погода, – подхватила девушка своим мелодичным голоском, чем доставила Стрелкову несказанное удовольствие.

– Я, извините, увидев вас, не мог пройти мимо – такая симпатичная девушка. Меня зовут Сергей, – он тихо рассмеялся. – А вас?

– Марина, – девушка улыбнулась, – странно, что вы решили со мною познакомиться, обычно люди избегают калек.

– Ну, это не про вас, руки и ноги у вас на месте, – с пафосом сказал Стрелков.

Девушка усмехнулась такой прямой до неуклюжести фразе, ее по-крестьянски наивной формулировке. Стрелков почувствовал, что сморозил глупость, но не стал отступать.

– Я имею в виду, что вы – нормальная женщина…

Он замялся.

– С чего вы взяли, что я нормальная женщина, – рассмеялась Марина, – вы же меня не знаете.

Стрелков растерялся. Он стал застенчивым и боязливым. По правде говоря, ему приходилось общаться с особами попроще, от этой загадочной девушки веяло чем-то, что он и сам не мог определить, какой-то интеллигентностью, что ли, мечтательным спокойствием души, привыкшей к самоуглубленным размышлениям.

– Я слепая, – грустно проговорила она, – но цвета знаю.

– Значит, раньше вы были зрячей? – с интересом спросил Стрелков.

– В детстве, – вздохнула Марина, – если бы не тот ужасный случай…

– Какой, расскажите?

– Мне тяжело об этом говорить, – слегка нахмурилась девушка, – не сегодня.

– Извините, конечно, – снова смутился Стрелков, – сегодня слишком хороший день, чтобы говорить о таких вещах. И вообще, слепота – это не то что, например, лишиться руки или…

Стрелков, забыв, что он невидимый, рассмеялся в полный голос. Потом спохватился, боязливо огляделся по сторонам. Сидевшая чуть поодаль старушка удивленно покосилась на слепую девушку. Стрелков развеселился. Следом за старушкой на его смех обратили внимания два сухопарых старичка, зато влюбленная парочка, занимавшая скамейку напротив, по ту сторону круглой клумбы, не обратили на него никакого внимания – молодые люди были слишком заняты собой.

– У вас красивые волосы, – сделал Стрелков осторожный комплимент.

– Я знаю, – простодушно улыбнулась девушка, – я знаю, как выгляжу – зрение мне заменяют слух, обоняние, тактильные ощущения.

– Интересно, – с детским восторгом воскликнул Стрелков и тут же снова опасливо посмотрел по сторонам.

Бегающие дети визжали так, что возглас Сергея потонул в их суматошных криках. Они напоминали суетливый лет ласточек перед дождем, пронзающих воздух визгливым беспокойством ожидания.

– Это же какая-то другая жизнь, – продолжил он и с горечью подумал, что для него тоже началась другая жизнь, – необыкновенная…

– Эта та же самая жизнь, просто ощущаемая немного по-другому, то есть, я как бы вижу ее, но со своей площадки.

– Но так ведь можно сказать, что любой человек видит жизнь со своей площадки, – сделал открытие Стрелков.

– Совершенно верно, – засмеялась девушка.

В ее смехе звучало радостное одобрение, хотя смеялась она как-то застенчиво, прикрыв рот ладонью, как-то несмело, словно боялась, что и ее услышат.

– У меня тоже есть один секрет, может быть, я поделюсь им с вами, – печально сказал он, – если вы, конечно, захотите.

– Вы женаты? – неожиданно спросила девушка.

– Женат, – уныло ответил Стрелков, – но…

– Понятно, понятно, – не дала она ему договорить, – разочарование?

– Частичное, – машинально кивнул головой Сергей, – да это и не удивительно. Когда люди живут вместе – это совсем не то, что встречаться время от времени.

– Да, – согласилась Марина, – не унывайте, все образуется.

– Боюсь, что ничего уже не образуется, – с дрожью в голосе ответил Стрелков.

– Почему вы так говорите? – удивилась Марина.

– Потому что со мной случилось нечто такое, что словами не передать… – Стрелков тяжело вздохнул, – ты, то есть вы, – быстро поправился он, – этого не поймете. Вернее, вам это знать ни к чему, потому что вы не видите…

Сергей подавленно умолк.

– Давай на «ты», – улыбнулась девушка, – с «вы» много канители. Но почему, объясни, мне это знать ни к чему?

– Потом, – махнул невидимой рукой Стрелков, – давай не будем портить этот день.

«Хотя он уже испорчен», – безнадежно подумал Стрелков. И все же в нем родилось что-то теплое, похожее на желтый комочек вылупившегося из яйца цыпленка. И это благодаря этой слепой девушке.

– Тебе, наверное пора, жена ждет, – без особой убедительности проговорила Марина.

– Нет, – угрюмо произнес Стрелков, – ничто меня держит, никто меня не ждет.

– Ты работаешь?

– Чинил когда-то холодильники, а теперь временно не работаю, – сказал через силу Стрелков.

В горле у него застрял удушающий комок. Ему показалось, что с того дня, когда он работал мастером по холодильникам, когда жил обычной непритязательной жизнью, прошла целая вечность. И от того, что время это нормальной жизни виделось теперь ему далеким и почти-что утраченным, словно все происходящее в ней происходило не с ним, а с кем-то другим, только внешне на него похожим, он испытал такую грусть, что все у него внутри задрожало мелкой дрожью готовой к падению звезды. Условия его жизни, сама материя его существования так резко изменились, что это мгновенное изменение вызвало в нем шок и его сознание с присущей ему уравновешенной медлительностью, не поспевало за этой жизненной коллизией. Он утратил теперь даже способность сомневаться в окончательности приговора, утратил надежду на то, что когда-нибудь станет видимым. И в нем наряду с тихим кропотливым отчаянием поселилась стойкая ненависть ко всем нормальным людям, не сознающим ценность того, что они имеют, того, что другие их просто видят и оттого делают их существующими. Эта слепая девушка не принадлежала к их числу, ибо и ей довелось изведать что значит быть не такой как все. Он понимал, с чем ей пришлось столкнуться, когда она из зрячей превратилась в слепую и это глубокое и сострадательное понимание облагораживало его душу и будило в нем признательность. Он был благодарен Марине за те чувства, которые она заставила его испытать.