Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

Доставая из котла сваренное оленье мясо, Папанто говорил:

— Утром слушал речь Григория Окотто. Говорил он, прямо скажу, пока смутно и неопределенно, но меня обрадовало, что все же что-то началось.

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил Иван Теин.

— Ну хотя бы то, что я уже не чувствую больше себя обреченным всю жизнь делать одно и то же, — ответил Папанто.

— Тебе не нравится пасти оленей? — удивился Иван Теин, зная, сколько людей нашлось бы на это место, изъяви Папанто желание покинуть тундру.

— Вы меня не так поняли, — усмехнулся оленевод. — Для меня нет лучшего места, чем тундра, нет иного дела, более отвечающего моим представлениям о настоящей жизни, чем работа оленевода, но все же хотелось бы, чтобы была какая-то перспектива…

— А не пугает тебя, что все эти изменения рано или поздно вообще уничтожат оленеводство? — Иван Теин посмотрел в глаза Папанто.

— Не думаю, что будет так, — твердо ответил Папанто. — Вспомните, что было в прошлом веке! Сколько было принято постановлений и решений на самом высоком уровне о переводе оленевода на оседлость, об уничтожении кочевого оленеводства — а ничего не вышло! Отнимали у родителей детей, чтобы не было оленеводческих семей, соблазняли тундрового жителя благоустроенными домами в поселках, а чаучу оставался верен тундре и оленю… А вот что приходило в тундру на подмогу: новые снегоходы, перекочевка краном-вертолетом, уничтожение овода и других паразитов, искусственная подкормка оленей в трудное гололедное время — все это воспринималось с великой радостью!

Папанто поворошил огонь, вызвав вспышку пламени, пододвинул на угли чайник.

— Вернется жена, приеду в Уэлен, слетаю на Ратманова посмотреть, как идет строительство Интерконтинентального моста.

— Стройка идет полным ходом, — сообщил Иван Теин. — Хотя внешне пока ничего особенного не видать. Но случается, что даже в Уэлене ощущаются подземные толчки от мощных взрывов… Кажется, народу немного, а сделано уже порядочно. В основном работают промышленные роботы.

— Нам их предлагали для оленеводства, — усмехнулся Папанто. — Приехали к нам инженеры и убеждали, доказывали, что этого робота в принципе можно так запрограммировать, что он вроде бы лучше оленного пастуха будет работать. Даже привезли несколько штук для пробы. Дождались пурги и послали их стеречь стадо. Пошли утром поглядеть, а все стадо на льду озера топчется, олени голодные, а эти роботы обступили стадо, не дают вырваться ни одному оленю на землю… Объяснили мы инженерам, что олень должен добывать пищу не из-подо льда, а на земле. Говорят, программу можно изменить, это несложно.

Но мы тогда подумали, что же будет с нами, если роботы за нас начнут пасти стадо, потом займут ярангу, а там, глядишь, начнут есть оленье мясо вместо нас?.. А мы куда денемся? Посовещались между собой и отказались от них. Пусть нам трудно в пургу, мерзнем, мокнем, устаем, это это настоящая жизнь для человека!

— Сейчас во всем мире такая тенденция — избавлять человека от физических усилий, — глубокомысленно заметил Александр Вулькын, наклоняя носик пыхающего паром чайника над своей кружкой.

— Может быть, это надо где-то делать, — отозвался Папанто, — но надо что-то и человеку оставить. А то превратится в неповоротливого разжиревшего трутня, а все его физические функции будут исполнять роботы и разные механические приспособления.

За стенами яранги послышался сигнал подъехавшего снегохода.

Папанто позвал геологов в жилище.

Один из них, с виду коряк, признался:

— Хоть я и коренной оленевод по происхождению, но в тундровой чукотской яранге впервые.

— А где отпуск проводите? — спросил Папанто.

— Ловлю рыбу в Сероглазке, — ответил геолог. — Жена оттуда родом.

— Вам надо как-нибудь собраться и провести отдых-разрядку в тундре, — посоветовал Папанто.

— Возьмете меня? — спросил геолог.

— С удовольствием, но у меня очередь на три года вперед, — ответил Папанто. — Есть даже заявки из Европы. Но беру только тех, кто может по-настоящему работать оленным пастухом. Если не подходит — отправляю обратно.

— Ну что там со скважиной? — спросил Иван Теин.

— Ничего страшного, — ответил геолог. — Смещения горных пород нет. Небольшой сбой, оттого что немного запоздало поступление грунтовых вод. В этом году земля промерзла немного раньше обычного. А раньше такие сбои у вас бывали?

— Бывали, — ответил Иван Теин. — Но теперь, со строительством моста, все, что ни случается, подозрительно.

— Это верно, — согласился геолог. — Но в данном случае надо, как обычно, перейти на запасную скважину.

— Большое спасибо, — поблагодарил Иван Теин геологов.

Наступали ранние зимние сумерки.

Снегоходы, шурша полозьями, легко скользили по насту. Вечерняя заря разгоралась за Инчоунским мысом, высветляя клинообразный, круто обрывающийся тупым концом в Ледовитый океан скалистый выступ.

Новый Уэлен показался еще издали, а старый, заслоненный светом новых больших зданий и яркими огнями, оставался в тени, за покрытой льдом лагуной, у торосов, подступивших вплотную.

Снегоходы шли рядом так, что Теин и Вулькын могли разговаривать.

Иван Теин любил Вулькына, восхищался его глубокими знаниями традиционной экономики, умением так поставить себя, что его указания и просьбы исполнялись безо всяких рассуждений и возражений.

Ко второй половине двадцать первого века деньги в Советском Союзе уже не играли такой роли, как в других странах. Нужда в них возникала лишь тогда, когда надо было ехать за границу. Внутри же страны общественные фонды потребления настолько возросли, что даже продовольственное снабжение населения стало повсеместно бесплатным. Потребление продуктов питания регулировалось научными рекомендациями и заботой о здоровье человека. Точно так же было и с обеспечением одеждой. Главным мерилом труда было его качество. Считали не сколько человек заработал, а как он работал.

Поэтому для Саши Вулькына главной заботой было обеспечение качества труда, и это часто зависело не от самого работника, а от материалов и инструментов.

На сегодня дела в сельском Совете были окончены, Иван Теин уже чувствовал внутреннее возбуждение от предстоящей работы над рукописью. Книга обретала определенные черты, вырисовывались характеры, и они уже как бы начинали диктовать свою волю, как бы действовать самостоятельно. Иван Теин любил эту стадию творческой работы. Когда она наступала, Теина целиком захватывала книга и он думал о ней неотступно, чем бы другим ни был занят. Тем более теперь, когда книга была о том, что происходило вокруг, что случалось с ним и его героями ежеминутно.