Октавиан Стампас - Рыцарь Христа (Тамплиеры - 1)

- Нельзя,- с виноватым выражением лица произнес барон Пупилле,- там сейчас Гаспар, он строго приказал никого не пускать.

- Именно к нему меня и направил Генрих,- не моргнув глазом снова соврал я, после чего Эльзерих подумал немного, пожал плечами и дал дорогу и мне, и Аттиле. Нам пришлось спешиться и оставить лошадей внизу, поскольку Броккум являл собой невысокую гору, но весьма своеобычную. Оправдывая свое наименование, данное ему, возможно, еще во времена Клавдия или Нерона, Броккум был подобен одинокому зубу во рту у старухи. Стоя особняком среди других холмов и гор, он имел только одну тропу наверх, со всех остальных же сторон вздымался отвесной стеной. На вершине его виднелась широкая площадка, и вот на эту-то площадку мы и направлялись по узкой и довольно опасной, сыпучей тропе.

- Знать бы еще, кто такой этот Гаспар,- сказал я Аттиле, улыбаясь.

- Да уж лучше и не знать,- со вздохом отвечал мой оруженосец.- Это, сударь вы мой, даже и не человек, по-моему. Это, может быть, один из чертей, причем либо племянник, либо зятек самого Сатаны.

- Ты что, знаешь его?

- Да уж видел тогда же, когда ведьму на загривке катал. Он там у них всем заведовал и распоряжался. А сам-то страшен, не приведи Бог увидеть. Впрочем, как раз сейчас и увидим.

Однако, поднявшись на самый верх, мы не увидели там никого, чему я ужасно обрадовался, поскольку так и не успел придумать, с каким именно поручением меня направил к Гаспару император. Нашему взору открылась круглая, не слишком широкая площадка, должно быть, не более двадцати локтей в диаметре, окруженная со всех сторон высокими валунами; в центре ее действительно располагался колодец, огороженный камнями, но вот только никаких знаков и символов на полу не было видно, о чем я сразу сказал Аттиле.

- Что за чертовщина! - недоумевал он.- Я же их отчетливо видел в ту ночь. Они даже как бы светились. Но в остальном-то, видите, я вас не обманул.

Меня, естественно, больше всего интересовал колодец. Приблизившись к нему, я заглянул внутрь и ничего не увидел, кроме непроглядного мрака.

- У! - крикнул я в это черное чрево, и эхо моего голоса откликнулось где-то очень глубоко. Я подыскал увесистый камень, ради которого мне пришлось сходить за один из валунов, окружающих площадку, и, вновь подойдя к колодцу, бросил его туда. Прошло время, я все прислушивался и прислушивался, но так и не дождался, когда черная дыра донесет до моего слуха отзвук упавшего камня. Мне сделалось не по себе.

- Вот видите, сударь, я же вам говорил,- прошептал Аттила в ужасе,- вот она, прямехонькая дорога в пекло. Пойдемте-ка отсюда подобру-поздорову.

- Любопытно, а где же все-таки этот таинственный Гаспар? - спросил я, оглядываясь по сторонам, догоняя Аттилу, который уже поспешно удалялся прочь. Не успел я это вымолвить и не успели мы с Аттилой покинуть площадку, как с другого конца, из-за высокого валуна вышел черный человек. Он не был эфиопом и не намазался сажей, и вообще это был довольно бледный с виду человек, но весь его облик сразу красноречиво свидетельствовал, что этот человек - черный.

Он был так увлечен какими-то невнятными, хотя и довольно громкими, бормотаниями, и так внимательно смотрел на некий круглый предмет, завернутый в черную ткань, который он нес перед собою на вытянутых руках, что не заметил нас, хотя Аттила топал, как конь-тяжеловоз. Я тотчас спрятался за камнем и, шикнув на Аттилу, знаками приказал ему тоже затаиться.

Гаспар, а по-видимому, это и был он, стал ходить вокруг колодца, неся на вытянутых руках завернутый в черную ткань предмет и не переставая бормотать свою абракадабру. Его круги сужались и сужались, и он, должно быть, раз двадцать обошел по спирали, покуда не встал вплотную перед мрачной дырой. Тут он пришел в совершенное исступление, стал кричать какие-то слова, звучавшие весьма жутко. Потом замер, закатив глаза, помолчал немного и выкрикнул еще четыре слова, последним из которых было "Йоханаан". После этого он сорвал с круглого предмета ткань, и сначала я увидел, что это человеческая голова, кудрявая, с бородой и усами, и лишь в следующее мгновенье я увидел, что эта отрубленная голова - голова Иоганна Кальтенбаха. Меня словно по голове молотом ударили. Ослепнув от горя и ярости, я выхватил свой Канорус и бросился на проклятого колдуна, который тем временем бросил голову моего убитого друга в мрачный колодец.

- Во имя Отца и Сына и Святого Духа, приготовься принять смерть, проклятый колдун! - воскликнул я, подбегая к Гаспару и занося над ним Канорус.

Он испуганно оглянулся на меня, глаза его дико сверкнули, и я увидел, что в этом человекоподобном существе и впрямь, кажется, не оставалось ничего человеческого. Он выбросил вперед, в мою сторону, свою руку и с кончиков его пальцев выскочила пятью лучами фиолетовая молния. Я успел загородиться от нее Канорусом, и она вошла в него, мгновенно раскалив так, что я выронил пылающий меч из руки. Мне помогло то, что я не испугался и не опешил. Я настолько был ослеплен зрелищем отрубленной головы моего дорогого Иоганна, что меня трудно было взять на испуг. Не мешкая и не сожалея об уроненном мече, я набросился на мерзкого колдуна и резким движением опрокинул его в черный зев страшного колодца, который огласился жутким предсмертным воем. Этот вой длился долго, пока не растаял в бездонной мгле. Тело Гаспара, точно так же, как тот камень, не дало сигнала о приземлении. Действительно можно было вообразить, что это и есть вход в преисподнюю, хотя рациональный ум не оставлял бы поиска иного объяснения. Скажем, вязкий грунт, который при приземлении в него тяжелого предмета, тотчас поглощает его, не давая при этом всплеска. Почему бы и нет?

Я затряс головой, стараясь вытрясти из нее осознание того что произошло. Какое страшное виденье - голова Иоганна, тело Гаспара, провалившееся в черную бездну...

- Мальчик мой, Луне, ты цел? - раздался за моей спиной голос Аттилы.

- Да, в отличие от Иоганна Кальтенбаха,- пробормотал я в ответ.

- Вы видели, сударь, как из его руки выскочили молнии?

- Еще бы. Думаешь, почему я выронил меч? Он чуть не расплавился в моих руках.

Тут только я почувствовал боль в обожженной ладони.

- К нему до сих пор нельзя притронуться,- сказал Аттила, пощупав лежащий Канорус.- Как же все-таки здорово, что вы сбросили в дырку это адское отродье, а не оно вас. Я уж думал, вам сейчас крышка будет. Вы, сударь, прямо-таки сказочный герой победили демона, изрыгающего огни и молнии. Даже не верится. Бедный молодой Кальтенбах! За что его так? За что? Уходим немедленно отсюда. Боюсь, как бы этот чертяка не выбрался оттуда, с него станется. Долетит до Сатаны, а тот его обратно на землю пошлет. Пойдемте, сударь, пойдемте.