Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости

– Или квазинаучно, – усмехнулся Кононов.

– Или квазинаучно, – согласился Сулимов. – Возможно, это просто ширма, декорация. Запертая дверь в голове у Мерцалова, которую мы не смогли взломать при зондаже. Может быть, и потому, что техника этого зондажа еще далека от совершенства. А за дверью и скрыто истинное положение дел, если можно так выразиться. Если вы наши, отечественного разлива, телесериалы смотрите, то должны знать, что подобная защита мозгов от чужого вмешательства – вещь вполне реальная.

– Конечно, смотрю, куда же деваться? Телевизор – наша Библия... к сожалению. То есть, как вы полагаете, Сергей сам, своими извилинами, до всего этого докумекал, а потом с чьей-то помощью создал защиту. А что – «во-вторых»?

– А во-вторых, Андрей Николаевич, вы себе даже не представляете, насколько налажен у нас мониторинг всемирной Сети. И не только. Думаю, вдаваться в детали нет необходимости, просто поверьте на слово: никакая рыбешка не останется незамеченной, хоть в Индонезии, хоть в Южной Америке. Если что-то и обнаружится – будем принимать меры по каждому конкретному случаю. Но ничего подобного пока нигде не наблюдалось.

– В то, что «не останется незамеченной» – охотно верю, – негромко сказал Кононов. – Богатые традиции предшественников...

– Есть еще и «в-третьих», – невозмутимо продолжал Сулимов, словно не расслышав подколку Кононова. – Допустим, мы направили нашего... м-м... эмиссара в тридцать первое декабря прошлого года, и допустим, там, в лесу возле турбазы, на самом деле находится некий неопознанный объект. Типа НЛО. Но где гарантия, что удастся вступить в контакт? Судя по действиям этих доноров, ни в какой контакт они вступать не намерены – иначе вели бы себя по-другому. По отношению к тому же Мерцалову.

– Пожалуй... – согласился Кононов. – Постойте. Ваш эмиссар встретит там Сергея, правильно? Так пусть не пускает его к этому шару!

Руководитель седьмого отдела, оттолкнувшись ногами от пола, проехал на кресле чуть вперед. Потом дал задний ход и вернулся на прежнее место. Вздохнул и сказал со скорбным видом:

– Теории времени у нас все-таки нет, Андрей Николаевич. Отдельные, самые общие наметки – это еще далеко не теория. Но, тем не менее, мы имеем достаточно веские основания полагать, что Мерцалова там, в лесу, вообще не будет. От деталей, опять же, отстранюсь, вы уж не обессудьте.

– Да ради Бога, об чем, как говорится, базар, – отозвался Кононов. – Мне эти подробности, собственно, и ни к чему. Вы мне другое скажите: зачем вы заставили меня прожить в виртуалке почти год? Я же выполнил свою задачу – почему же вы сразу не прекратили этот цирк? Я не в претензии, нисколько – просто интересуюсь, для себя.

Сулимов остро взглянул на него:

– А вы сами не догадываетесь, почему?

– Предпочитаю не строить догадки, а услышать ваш ответ.

– Что ж, слушайте. Все-таки не удержались вы, Андрей Николаевич, от желания стать этаким Наполеоном. Вмешаться вознамерились, историю подправить. Выходит, все наши с вами разговоры пошли коту под хвост.

– Ага, значит вы просто ждали, пока я до этого дойду... Доверяй, но проверяй.

– Истинно так, Андрей Николаевич. И искренне желали, чтобы этого не случилось. Думали, вот-вот вы обустроитесь там, в виртуалке, и заживете спокойной обычной жизнью. Вот тогда бы проверке и конец, и мы с легким сердцем на самом деле отправили бы вас в прошлое. Увы, – Сулимов вновь вздохнул, – не получилось. Не оправдали вы наших ожиданий. Не оказалось у вас, к сожалению, твердого внутреннего стержня, а оказался пластилин вместо металла.

– И что из этого следует? – спросил Кононов, чувствуя, как неприятно сжалось сердце, словно кто-то сдавил его в кулаке. То ли кончалось действие укола, то ли слишком значительным было сказанное Сулимовым.

– А следует из этого, Андрей Николаевич, – после очередного вздоха произнес Сулимов, – что вас нельзя отправлять в прошлое. Ненадежный вы человек...

Сулимов замолчал, и в помещении воцарилась абсолютная тишина, и Кононов с прорвавшейся таки тревогой подумал, что находится глубоко под землей, и никто там, наверху, не знает об этом, да если бы и знал – что толку? И ему не выбраться отсюда, и не увидеть больше никогда солнечного света, зеленой листвы, тополиного пуха, вообще больше ничего не увидеть... Потому что жизнь его нескладная оборвется здесь, в этих адских глубинах, и оборвется, вероятнее всего, очень скоро – чего им тянуть-то, радетелям о судьбах родной страны и собственных судьбах.

«Стоп-стоп-стоп! – подал голос некто, настроенный более оптимистично. – Зачем им такой грех на душу брать? Ты что, представляешь для них какую-то опасность? Демонтируют твою встроенную машинку и выпихнут тебя коленом под зад на все четыре стороны: иди, рассказывай, – кто тебе поверит?..»

«Прибьют, – возразил другой голос. – И не такой уж для них это страшный грех – так, неприятная обязанность, не более. У этой конторы, поди, таких грехов – немерено. Прибьют – зачем им такой геморрой? Обязательно прибьют, чтобы лишних проблем себе не создавать. Ты же помнишь мудрого товарища Сталина, сам его недавно цитировал: «Нет человека – нет проблемы». Знал толк в афоризмах, чертяка! Так что оставь надежду сюда вошедший... И здесь же и закопают, будь уверен...»

Ни Сулимов, ни Иванов на Кононова не смотрели, словно специально избегали его взгляда, и Кононову это показалось недобрым знаком.

«Машинка! – внезапно полыхнуло в сознании. – У тебя же есть машинка, урод ты человечий! Запускай ее, пока не поздно...»

Он мысленно поблагодарил этих деятелей из седьмого отдела за укол, потому что все-таки вполне контролировал себя, не впадал в панику и мог размышлять здраво и конкретно, без суеты и метаний. Он ощущал себя не перепуганным мышонком, угодившим в мышеловку, а волком, которого егеря прижали к флажкам. «Я из окружения вышел за флажки – жажда жизни сильней...» – зазвучал у него в голове хриплый голос гениального барда. Он не собирался позволить этим двоим выполнить миссию его могильщиков. Он не желал покоиться в чужой московской земле, а предпочитал, когда придет срок, быть похороненным в Твери-Калинине, рядом с отцом и матерью...

«Врубай машинку, – сказал он себе. – И двигай в тридцать первое декабря».

Сейчас не время было думать о том, как он выберется из этих подземелий, перенесясь в прошлое, в последний день две тысячи седьмого года. Сейчас главное было – сосредоточиться, настроиться, активировать имплантат. Но сначала все-таки попытаться выяснить, какую судьбу уготовили ему эти подземные кроты из очень серьезной конторы – ведь насчет его дальнейших перспектив пока не было сказано ни слова.