Игорь Вереснев - Упрямое время

Не знаю, и почему я такой шаг не сделал. Нет, это как раз ясно. Я пытался понять, для чего Время вновь свело наши пути.

С Ириной мы стали друзьями. Близкими, но не настолько, как можно было бы ожидать. Какая-то настороженность оставалась в наших отношениях, недоговорённость. Будто боялась она подвоха с моей стороны. А вот Александра никаких подвохов не боялась, и с ней мы сдружились накрепко. Когда я дежурил, постоянно крутилась возле будки на проходной. В свободные же дни и подавно ни на шаг от меня не отходила. Пока Ирина в библиотеке своей сидела, мы или в горы – ягоды искать, грибы, просто так побродить, – или на пляж. Саша очень хотела плавать научиться. Уметь-то она и так умела, «пляжным брасом». А я учил её по-настоящему плавать, профессионально, от всей души учил. И как же мне хотелось видеть в этой девочке свою дочь! Теперь я понимал, что меня так поразило при первой нашей встрече там, в будущем. Я в её лице черты повзрослевшей Оксаны увидел, вот в чём дело!

Вскоре у Александры не осталось от меня тайн. Она рассказывала о себе, о школе, о маме, о Штеровске, в котором жила чуть ли не с пятилетнего возраста. Лишь одной темы никогда не касалась – ни разу она не упомянула о своём отце. Будто товарища этого и в природе не существовало. Я уже решил, что так оно и есть. В смысле, имелся некий поставщик сперматозоидов, но не более того. Оказалось, ошибся…

Мы лежали на стареньком, обскубаном со всех сторон покрывале, постеленном прямо на прохладную, не успевшую нагреться гальку, и ласковое утреннее солнце гладило кожу. Мою, задубевшую, привыкшую и к зною, и к холоду, и Сашину, нежную, только начинающую темнеть от южного загара. Мы лежали, подставив солнцу плечи, спины и ляжки, отдыхали после долгого заплыва вокруг Бараньего Лба. Пускай сегодня стоял почти штиль, и волны не били нас, а лишь покачивали едва заметно, но для девочки и сама дистанция была немалым испытанием. С которым она справилась на «отлично».

Несколько минут назад и Ирина сидела рядом с нами. А ещё чуть раньше – когда мы вылезали из воды – суетилась вокруг дочки, норовила вытереть ту насухо длинным махровым полотенцем. Александра отбрыкивалась и возмущалась, мол, и так обсохнет, и не холодно совсем, и не маленькая… Затем Ирина ушла. Через пятнадцать минут открывается библиотека, а женщине и причесаться, и намарафетиться нужно, прежде чем «на пост заступать». Она ушла, а я нежился под солнцем и думал – как жаль, что приехали они этим летом, а не прошлым. Тогда бы у нас оставалось куда больше времени. И не лежал бы у меня в столе железнодорожный билет с завтрашней датой…

– Дядя Андрей, а у вас дети есть?

Вопрос Александры прозвучал неожиданно. Никак он не был связан с нашим предыдущим разговором. Поэтому ответил я не сразу.

– Есть. Дочь, твоя ровесница.

– А как её зовут?

– Ксюша. Оксана.

– Ксюша… – повторила она. И уже шёпотом, так что я едва расслышал, добавила: – Меня папа тоже так звал почему-то.

Я повернул к ней голову.

– Ты никогда мне о нём не рассказывала.

Александра смотрела куда-то перед собой, на разноцветные голыши. Я решил было, что промолчит, не захочет разговаривать на эту тему. Но она ответила:

– Да я ничего о нём и не знаю, не помню его совсем. Только это имя… И мама не рассказывает. Я пыталась спрашивать – она сказала, что умер, ещё когда мы в Ясиновском жили. И всё. Может, он в самом деле умер? А скорее – бросил нас и сбежал. И ни одной весточки за всё время. Даже алиментов не присылал. Даже когда маму с работы уволили, и нам совсем туго было.

Она резко села. Посмотрела на меня.

– А вы тоже свою дочь бросили?

Спросила, будто ударила. Вернее, попыталась ударить. Потому что мне стыдиться нечего.

Я взглянул ей в глаза. Серые, совершенно не похожие на мамины.

– Я свою дочь никогда не брошу. Никогда и ни за что.

Она смотрела на меня серьёзно, как взрослая. Будто пыталась увидеть что-то ещё. То, о чём я не сказал. Потом вздохнула.

– Это вы к ней завтра уезжаете?

– Да.

– Везёт ей. – Она отвернулась. И опять едва слышный шёпот: – Я хотела бы, чтобы вы были моим папой.

Я расслышал её слова. И я мог повторить за ней вслед: «Я тоже хотел бы, чтобы ты была моей дочерью». Ничего не сказал, разумеется. Зато понял всё. О, теперь я уразумел, что за новую каверзу подсовывает мне этот бог по имени Время! Я когда-то посчитал его дешёвым шулером? Глупец! Тут всё намного серьёзней. Правильно Радик сказал – равнодушный он. А я добавлю – безжалостный. Распластывает человеческие души, что твоих лягушек скальпелем, печёнки к печёнкам, селезёнки к селезёнкам, и наблюдает, где и что в этих душах дёргаться начнёт. Например, отобрать у лягушонка всё – дочь, семью, любимую женщину, доброе имя. Проверить, что делать станет. Стерпит? Найдёт для себя объяснение, почему терпеть должен, смириться? Или слетит с катушек? Пошлёт подальше все «божьи заповеди» и начнёт стократно злом за зло платить? Если стерпит, дать ему взамен другую жизнь. Ничем не хуже отобранной, но другую. Другое имя, ничьей клеветой не запятнанное, другую дочь – похожую на прежнюю, как сестра, другую женщину – о которой наверняка знаешь, что тебе будет с ней хорошо. Чем не справедливость? Ты же хотел справедливости, в церковь бегал, с пеной у рта её требовал? На, получи! Кажется, именно так праведника Иова облагодетельствовали за смирение? И жил он после этого долго и счастливо, в молитвах и благодарностях. И вроде бы не вспоминал детей своих первых? Которых боженька разрешил мочкануть без всякой вины, просто на спор.

Смотри-ка, получается, и я милости удосужился? Тоже в праведники записан? Но я – не Иов! Если что делал, то по своим собственным законам, и не по чьим больше. Мне такая справедливость не нужна. Да и справедливость это разве? Неподходящее слово. Его люди выдумали, а богу оно без надобности, будь он Временем или чем угодно. Может, по его законам какое-то равновесие соблюдаться должно? Вот с тем же Ковалевским как получилось? Угораздило лейтенантика девчонку спасти? – А Сашу именно он спас, хоть и не знает об этом. После того, как ногу судорогой свело, я бы её до берега ни за что не дотащил. – Так поезжай, другую убей взамен. А если наоборот – потерял семью? Тоже равновесие – получи вторую и люби на здоровье. «Пути господни неисповедимы…»

А это мы посмотрим! Проверим, насколько эти законы «божеские» покрепче моих будут…

– Дядя Андрей, что с вами?

Я очнулся, будто вынырнул из серого морока, невесть когда опустившегося на меня. Тряхнул головой, отгоняя. Мы всё так же сидели на обскубаном покрывале и смотрели друг на друга. Нет, это Александра смотрела на меня, и в лице её явственно читалась тревога. А я смотрел… В прошлое? В будущее? В другой мир? Противника своего разглядеть пытался, бога по имени Время?