Владимир Васильев - Два заповедника

– Что-то не видно у тебя никакой плеши!

– Еще парочка таких лекций – и будет! – заверил ло Тан. – Лучше бы тебе все это рассказали, ты у нас светлая голова и все такое. А у меня чуть мозги не вскипели.

– Я не человек клана, не забывай, – напомнил ва Дасти. – И подумай, кстати, нужно ли нам все это рассказывать.

– Подумаю. Кстати, я теперь тоже не человек клана. Я теперь беглый. Слушай, Дасти, я жрать хочу, как тысяча голодных зубров. Давайте поужинаем, за едой все и расскажу.

– Давайте, – сказочника не нужно было уговаривать. – А Тиом, накрывай! Ты у нас в этом деле лучший!

Артем не возражал – все, что было связано с готовкой, сервировкой и вообще продуктами и питьем, всегда давалось ему легко, всегда нравилось и никогда не надоедало.

Поэтому он без лишних слов нырнул под навес, в хижину, но там было слишком темно.

– Сделайте свет! – попросил он, шаря в первом попавшемся мешке с припасами.

– А где фонарики? – поинтересовался ло Тан, тоже ныряя в хижину.

– У изголовья клетка, – подсказал снаружи сказочник.

В изящной шарообразной, плетеной из вики клетке обитало три совсем молоденьких, размером с теннисный мяч, науса. Они парили в клетке безо всякой опоры, словно в невесомости. На Листах ими пользовались редко – там для освещения чаще пользовались огнем. Лучинами, лампами, даже свечами. Но иногда аборигены прибегали к помощи этих вот созданий.

– А корм где? – крикнул Тан, подвесив клетку к крыше хижины.

– Да там же рядом, пошарь, – отозвался ва Дасти.

Тан пошарил, видимо, нашел, потому что больше ничего не спрашивал, только шуршал в полутьме чем-то. А потом и вовсе вышел из хижины. Артем в таких условиях сподобился только расстелить мехом вниз шкуру, которую назначили скатертью, а потом тупо сидел и ждал света.

Уже минуты через три наусята стали похожи на тлеющие головешки, еще через пару – на тусклые ночные фонарики, и продолжали разгораться все ярче и ярче. Артем уже кое-что видел и принялся накрывать на стол… пардон, на скатерть. Разломил пару лепешек, порезал на ломтики мясо, очистил несколько корешков вузы.

«Что б я делал без ножа», – в который раз подумал Артем о своем бесценном швейцарце. Если не считать одежды и ботинок – единственном напоминании о прошлой жизни. Артем его старался не светить при людях – боялся, что отберут или украдут, хотя аборигены вроде бы не давали повода думать о себе худо. Но мало ли… По сути, они дикари, а для дикаря, подозревал Артем, такой ножичек куда ценнее человеческой жизни, тем более что это жизнь какого-то там чужака. Даже друзей, Дасти и Тана, Артем старался лишний раз не искушать.

Теперь питье. Артем приготовил бурдючок с яблочным соком. Подумал и отыскал еще один – с веселящим.

– Готово! – объявил он громко. – Прошу к нашему дастархану!

Фонарики разгорелись как следует; конечно, освещение по меркам Homo Cosmic было довольно скудным, но, например, с факелом по яркости вполне могло потягаться. Артем знал, что наусы будут светиться около часа, пока их не покинет ощущение сытости. Три шарика взмыли к самому верху клетки и рдели там наподобие праздничной иллюминации.

Спутники один за другим вошли в хижину.

– Ва Дасти! – торжественно объявил Артем и театральным жестом указал на место слева от себя.

Сказочник принял игру: с серьезной миной приложил руку к сердцу, поклонился и сел, где указано.

– Ло Тан! – охотнику Артем указал на место справа.

Тот почему-то глубоко вздохнул – Артему показалось, с тоской, которую Артем никак не ожидал.

– Что такое? – насторожился он. – Я сделал что-то не так?

Тан уселся и скрестил ноги по-восточному.

– Он больше не ло Тан, дружище, – объяснил сказочник, к радости Артема, довольно спокойно. – Он теперь беглый, стало быть, вольный. Теперь его зовут ва Тан.

– У… Я не знал, извини.

– Да я не сержусь, – вздохнул ва Тан. – Просто… проняло. Расслабься, а Тиом! Все нормально! Для вас я по-прежнему просто Тан.

Он успокаивающе потрепал землянина по плечу.

«Слава небу…» – подумал Артем, действительно расслабляясь.

– А что такое дастархан? – переменил тему любопытный ва Дасти.

Артем встрепенулся, вновь входя в роль радушного тамады.

– А дастархан, милостивые государи, это то, на чем мы сейчас сосредоточим все наше молодецкое внимание! – Артем потянулся к меху с веселящим. – Первым делом, я думаю, за отлет!

Через минуту ва Дасти, жуя, принялся допытываться – кто такие милостивые государи.

Часть третья

Никита Тарханов, эмбриомеханик, гражданский флот, рейд, дальний космос.

Артем Шпилевой, в прошлом – бармен лайнера «Одесса»; ныне терпящий бедствие на неустановленной планете.

Ва Тан, беглый охотник, временно вольный, Поднебесье.

Ва Дасти, певец-сказочник, вольный, Поднебесье.

Глава первая

– Нет, – сказала Криста, – так не получится.

Ник беспомощно поглядел на нее.

Вроде бы и по-русски говорит, а ничего не понятно.

– Но мне нужно туда спуститься! Там остались мои вещи, приборы… Связь, в конце концов.

– Внизу ничего не осталось. Да и опасно спускаться туда, куда прорвались землеходы. Вот подожди, загонят их в заповедник, тогда и спустишься.

– Криста, – взмолился Ник. – Я уже три дня торчу на этом чертовом дереве. У меня голова кружится. Я вниз хочу! На поверхность!

– Голова кружится? – удивилась Криста. – Почему?

– Потому что я не привык жить между небом и землей, на ветру!

– Ты не любишь ветер? Ну и сидел бы в дупле, там ветра нет.

– В дупле эти… как их… слизни, что ли. Бр-р-р… Лучше уж на ветру.

– Слизни тебя не тронут, я же объясняла. Какой ты капризный, Ник. Ужас.

– Капризный… Вот запихнут тебя в каюту на недельку – я на тебя посмотрю…

– Что такое каюта?

Ник вздохнул.

– Это такое дупло. Только квадратное. Точнее, кубическое.

– На твоем ко-раб-ле? – тщательно, по слогам выговорила незнакомое понятие Криста.

Именно понятие, а не слово. Потому что на самом деле Криста не издавала никаких звуков. Она была телепаткой. Как и все аборигены Селентины.

– Я ведь объяснял уже, это не мой корабль. Точно так же, как это дерево не твое.

– Не мое, – подтвердила Криста. – Это дерево дядюшки Влоха.

Ник непонимающе уставился на нее.

– То есть? У деревьев все-таки есть хозяева?

– Не хозяева. Опекуны. Те, кто заботится.

Это стало для Ника новостью. За три дня он успел кое-что выяснить о социуме аборигенов. Но – вот ведь парадокс! – чем больше узнавал, тем сильнее запутывался.

У селентинцев практически отсутствовало понятие собственности. На чем зиждилось их общество, Ник вообще не смог разобраться. Жили они в лесах, не то общинами, не то вообще как попало. Кочевали. Постоянных жилищ не строили. То бишь не выращивали – биоцивилизация все-таки. Ник судорожно пытался вспомнить все, чему в свое время учился на спецкурсах, и убедился, что помнит постыдно мало.