Владимир Рыбин - Зеленый призрак

— Воу стре Бонда, — отвечал Мбулу-Нгулу.

И он записывал, что некая банда проникла в джунгли и строит военный объект.

— Примете ли вы бескорыстную помощь ваших друзей?

— Кара Бонда тара бух, — говорил Мбулу-Нгулу.

И опять было все ясно: мирные дикари ждут не дождутся, чтобы их взяли под защиту сильные друзья.

Одно только озадачивало Штангеля: каким образом «зеленая мода», поразившая однажды целый континент, проникла сюда, на неведомый берег? Ведь король был окрашен так, что позавидовали бы самые ревнивые сторонники той моды…

Однажды в хижину Штангеля пришел начальник личной охраны короля всесильный Амбра-Бамбра и привел двух красоток. На мягком ковре из пальмовых листьев они пили экзотическую паку, закусывали языками попугаев. Красотки приносили охапки мягких лепестков и вытворяли такое, за что первые цивилизованные гобсеки отдали бы свои последние кошельки.

Ночью Штангель проснулся оттого, что озябли ноги. Холод был под коленями и поднимался все выше.

— Есть кто-нибудь! — крикнул он.

Пришел Амбра-Бамбра и остановился между пальмами. Светился океан за его спиной, и сияющее по краям облако, словно шапка, сидело на голове Амбры-Бамбры.

— Что, брат, плохо? — спросил он так ясно и чисто, будто век жил в цивилизованной стране. — Ты выпил слишком много паки, настоянной на сонной траве. Когда проснешься, я буду Далеко. Вместе со своим племенем, разумеется.

— О черт! — воскликнул Штангель. — И здесь агенты иностранной разведки!

Потрясенный открытием, он впервые в жизни искренне пожалел обреченных туземцев.

Но туземцам новая жизнь не угрожала. Амбре-Бамбре просто Надоело работать на других, и он решил позаботиться о себе сам. Этой ночью он отправил Мбулу-Нгулу в далекий путь Искать своего Бонду и стал преемником короля. Что ж, его можно понять: взамен призрачных благ на чужбине он получал сорок девять совершенно реальных молодых и красивых жен которые к тому же умели работать как сорок девять домработниц…

ЧЕТВЕРТЫЙ ПРОРОК

Следует отдать должное долготерпению Зеленого призрака. Другой на его месте давно бы уж плюнул и предоставил людям доживать до катастрофы в блаженном сознании незыблемости мира. А он пришел снова. Четвертым избранником оказался человек, которого даже сослуживцы, обычно не терпящие рядом с собой ничего выдающегося, называли «гениальным чудаком». Очень удобную формулу придумали сослуживцы. С одной стороны, признание, с другой — снисходительность, дающая право на бесцеремонность.

И с ним не церемонились. Сотрудники института разных проблем, где работал Грюндик, каждое утро толпой собирались возле его стола с недоразгаданными кроссвордами. Грюндик отвечал на самые заковыристые вопросы и походя выдавал такие идеи, что коллеги, знающие в этом толк, в изумлении кидались к столам записывать темы своих будущих научных работ. Вокруг ходило немало магистров, попавших в этот почетный клан благодаря необычным способностям Грюндика. А сам он оставался простым сотрудником. Ему все казалось, что он не сделал для науки ничего выдающегося и не достоин называться ученым.

Многих это устраивало. Но только не жену. Если уж говорить откровенно, то она и вышла-то за него лишь из-за перспективы стать профессоршей. И теперь ей было стыдно перед подругами за свой просчет.

В тот роковой день Грюндик сидел в кресле-качалке на балконе своего дома и наслаждался. Так он называл минуты свободных раздумий, те самые, во время которых иные люди умирают от скуки. Грюндик думал, уставившись в пустое небо. Покачивались крыши домов, деревья помахивали вершинами, бледное пятно луны колыхалось в синем вечернем небе.

Грюндик думал. Кто знает, о чем? Но несомненно, мир был у него на ладони со всеми конфликтами, конференциями, ракетами, зажигалками, консервами, кроссвордами, зубочистками, с большими открытиями и мелкими капризами, с высоким небом и низкими потолками… Кто знает, может, именно в тот момент спираль его мысли вонзалась в самое заветное слово, на спасительную миссию которого вот уже сколько веков надеется простодушное человечество. Может, уже на другой день все мы были бы облагодетельствованы открытием, которого смутно и безотчетно ждем. Если бы Грюндик не задремал.

Когда он проснулся, то в другой качалке увидел… самого себя. Он не удивился, ибо привык смотреть на себя как бы со стороны. А в следующий миг уже не удивлялся, потому что все понял. Такова уж была у Грюндика способность.

Собственно, каждый из людей немножко гений. Если попытаться записать все зигзаги любой кратковременной мысли с сумбурными, наивными, противоречивыми и железнологическими связями, то пришлось бы писать часами. А минутная мысль Грюндика могла составить целую монографию.

Он заметил, что перед ним не зеркальное отражение, ибо бородавка с волосиками — предмет постоянных злых шуток жены — у двойника тоже была на правой щеке. Эта-то бородавка и выдавала пришельца, ибо, подумал Грюндик, если он так педантично копирует образ, то, стало быть, не может отличить главного от второстепенного. Но, с другой стороны, если он умеет так быстро и точно перевоплощаться, то почему бы ему не воспроизводить и мысли, в том числе и эти, о главном и второстепенном?

Грюндик насторожился и стал думать не столь целеустремленно, чтобы не выдать себя. Тут ему бросилось в глаза, что полотно качалки не провалилось, как обычно, до самого пола и что Зеленый сидит довольно прямо. И Грюндик понял, что перед ним не фокусник и не шутник, готовый на розыгрыш, а дух, луч, галлюцинация и вообще все, что угодно, но не материальное существо. Это было настолько любопытно, что Грюндик не выдержал и спросил:

— С кем имею честь?

— Дело не в имени, — сказал Зеленый. И эти четыре слова были для Грюндика таким потоком информации, что он молчал целых две секунды. Он заметил, что Зеленый говорит, не открывая рта. Стало быть, он умеет воздействовать непосредственно на слуховые центры мозга. А это уже новое в науке землян. «Землян?» — Грюндик поймал себя на слове и подивился, как это он так сразу сделал вывод о неземном происхождении «призрака»?

Словно подтверждая эту мысль, Зеленый сказал:

— Наконец-то я получаю удовольствие от общения с людьми.

— Не могли бы вы рассеять мои недоумения? — спросил Грюндик, сообразив, что в этой ситуации лучше всего играть в открытую.

— У вас нет недоумений. Вы все понимаете правильно.

— Я понимаю гипотетически. А гипотез у нас и без моих предостаточно.

— К сожалению, я могу сообщить немногое. Итак, по порядку…