Игорь Смирнов - Повесть о белом скитальце

Д'Эмберкур смутился, не зная, на что решиться. С минуту он рассеянно разглядывал прозрачные камни на шлеме незнакомца, затем, словно позабыв о своей просьбе, сказал:

- Сьер Уайт, герцог Бургундии и Лотарингии, Брабанта и Лимбурга, Люксембурга и Гельдерна...

... - Княжества Эно, - нетерпеливо перебил незнакомец, - Голландии, Зеландии, Намюра, Зутфена и так далее, и так далее...

Наслышавшись разного рода небылиц о странном рыцаре, д'Эмберкур вконец смутился и не знал, то ли возмутиться на явную дерзость, то ли пропустить ее мимо ушей и добиваться главного - того, о чем говорил рыцарь почетного ордена Золотого Руна маршал Бургундии Филипп Кревкер де Корде... Он взял себя в руки, басовито покашлял в перчатку и окрепшим голосом продолжил:

- Сьер Уайт, мой государь предлагает вам поступить на службу в доблестное бургундское войско.

Белый Скиталец с минуту молчал.

- Недавно я слышал спор двух людей, - наконец сказал он. - Один утверждал, что человек рождается жестоким и всю жизнь затем дерется, чтобы отвоевать для себя место под солнцем. Другой же говорил обратное: человек рождается добрым для созидания, совершенствования мира. Как полагаете: кто из них прав?

- Несомненно первый. Но...

- Меня этот спор заставил задуматься, почтенный сеньор. В самом деле: что пользы в раздорах, в войне, на которые тратится много времени

и денег, которые можно было бы употребить на полезные для людей дела? Я уверен: зло - это тяжелая болезнь человека...

- О чем вы, сьер?

- А вы так и не поняли?

- Погодите. - Д'Эмберкур пристально вглядывался в черную щель над забралом, словно хотел рассмотреть лицо незнакомца, но, так и не поняв, что так вдруг обеспокоило его, спросил: - Что вы такое... говорили?

Тот не ответил. Вскочил в седло и направился к арке ворот.

- Ну что? - спросил ожидавший посланника де Кревкер. Д'Эмберкур с усилием оторвался от одолевавших мыслей.

- Что-то в нем... не пойму...

- Он покинул Перонн?

- Да, граф. Он отказался и, кажется, поехал в Плесси-ле-Тур.

- К королю Людовику? Этого его светлость нам не простит. Кревкер досадливо потеребил седую бороду и направился к герцогу. Д'Эмберкур же, поняв по-своему смысл последних слов графа, разыскал начальника отряда наемников и сказал ему, что Белый Скиталец должен умереть по дороге на Плесси-ле-Тур - таков якобы приказ его светлости государя Бургундии.

СООБЩЕНИЕ ПЯТОЕ,

познакомившись с которым нетрудно убедиться, насколько действенна сила дьявола и насколько слаба надежда на всевышнего

Отряд кондотьера де Бассо проскакал по дороге на Париж почти три лье. Не обнаружив Белого Скитальца, пересек дорогу на Амьен, затем на Бапом, на Кодри, и только поздно вечером измученные и злые наемники догадались осмотреть дорогу, ведущую в Руазель.

Синие сумерки вползли в долину, медленно проглатывая крестьянские поля, невысокие покосившиеся домики и дальнюю гряду леса. Пахнуло свежестью реки ее потемневшая гладь призрачно светилась под кручей, - с полей потянуло запахом нагретой за день травы, от жилья - смесью дыма и мокрой крапивы.

Из долины вернулись двое разведчиков, которые сбивчиво и несмело доложили о том, что Белый Скиталец именно на этой дороге, один, едет не торопясь и, конечно же, нападения никак не ожидает.

- Далеко отсюда? - спросил кондотьер.

- Недавно миновал деревню.

- Наконец-то! - Де Бассо с силой сжал древко копья. - Живей на дорогу, ребята! Мы окружим его и нападем одновременно!.. А вы чего? - недовольно сказал он разведчикам, заметив их смятение.

- Не надо бы, сеньор, - едва слышно произнес один. - Беда будет... Мы видали - он вроде светится в темноте...

- Что вы тут болтаете? А ну, живей на дорогу!

Отряд спустился с кручи и выехал за деревню. Было темно. Кони перешли на шаг. Де Бассо постоянно поднимался на стременах и вглядывался вдаль. Но впереди лишь неясно серела дорога, пропадавшая в полумраке.

- Скорей бы луна, - пробормотал кондотьер и оглянулся. - Эй, Кальдоро и Галетто, - вперед! Только осторожно, не вспугните!

И вдруг они увидели его. Он показался неожиданно, видимо, из-за придорожных деревьев... Он действительно светился - он и его конь - бледным голубоватым сиянием.

- Пресвятая мадонна! - прошептал один из наемников и размашисто осенил себя крестным знамением.

- А может... может, он святой? - предположил другой.

Де Бассо что-то прорычал и, не оглядываясь, сдавленно ответил:

- Баранья твоя голова... где ты слыхал, чтоб святые горели таким пламенем? У них только тут... - Он неловко звякнул перчаткой по шлему и замолчал.

- Дьявол... Как есть дьявол! - заговорили вполголоса наемники. - Пусть себе едет... нам-то что за корысть...

- Цыц, вы! - грозно прошипел кондотьер, однако все почувствовали, что прежней уверенности в его голосе не было. - Каково повеление его светлости? Или забыли?

- Сеньор, но он же направился не по парижской дороге! Он не собирается ехать к королю Людовику! Да и драться с сатаной без благословения...

Де Бассо угрюмо молчал. Он напряженно вслушивался в слова солдат, отыскивая в них то главное, то единственно необходимое, что могло бы оправдать его нерешительность в глазах соратников и в глазах герцога Карла. Еще хорошо, что темь кругом и никто не мог видеть побелевшего лица начальника, его растерянных глаз...

А солдаты за его спиной между тем переговаривались вполголоса:

- Клянусь покойной бабкой, кое-кому из нас он намнет бока!

- Вон нынче на турнире двое рыцарей говорили, будто за Алансоном он уложил одиннадцать солдат господина прево. А в отряде было двадцать человек.

- За что он их?

- Да повесили на дереве колдунью, а он взял да и освободил ее. Ну и... завязалась драка.

- Нас-то не двадцать, больше...

- Не кличь беду, Пьеро!

- Храни нас господь!..

Вынырнула из-за туч луна. Свет ее показался ослепляющим, и люди невольно вскинули руки, чтобы заслониться от этого света. Отряд оказался на открытом месте. До леса оставалось с пол-лье, но дорога была пустынной, никого на ней не было.

Де Бассо с недоумением покосился на солдат:

- А где же... он?

- Я здесь!

Гулкий, властный голос раздался позади отряда. Когда прошло оцепенение, люди стали неуклюже разворачиваться в сторону рыцаря. Белый Скиталец спокойно сидел на коне - статный, свежий, как на смотру, лишь поблескивающие камни на шлеме да черная щель казались страшными, притягивающими, будто оттуда вот-вот грянут сатанинские молнии и превратят людей в дорожную пыль.

- Сеньор кондотьер, - сказал незнакомец, - возвращайтесь в Перонн. Я убежден, что герцог Бургундский не мог дать приказа избавиться от меня: он хоть и жесток и необуздан в гневе, но в коварстве упрекнуть его до сих пор не мог никто.