Юрий Нестеренко - В двух шагах от моря

По жребию, сделать это досталось Эдварду. Тело Клэр упаковали в два черных пластиковых мешка, чтобы Эдвард не видел, ЧТО рубит и ЧТО получается в результате. Но того все равно стошнило после первого же удара топором, пришедшегося во что-то мягкое и влажно чавкнувшее. Тогда доделать работу взялся Дэниэл. Он справился. Он, разумеется, делал это в одиночестве, и остальные не видели кривой усмешки и дьявольских огоньков удовольствия в его глазах, когда он орудовал топором.

Пять недель спустя родился Тони. Мелисса промучилась двое суток; она стонала, что лучше умереть, и что она ненавидит этого ребенка. Но она не умерла, и ребенок тоже. Джордж, которому пришлось выступать восприемником, перерезал пуповину кухонным ножом. К счастью, у Мелиссы не возникло проблем с молоком. Но, едва она оправилась после родов, как в убежище случилось новое потрясение.

Дэниэл все это время не оставлял своих попыток. Жены периодически жаловались на него мужьям, мужья предупреждали Дэниэла «похорошему», пока избегая, однако, рукоприкладства, Дэниэл пытался обернуть все в шутку и, действительно, на какое-то время утихомиривался, но затем все начиналось вновь. В какой-то момент он сосредоточил основные усилия на Памелле, руководствуясь нехитрой логикой: раз ее муж — его брат-близнец, то не все ли ей равно? Сначала подобные идеи провозглашались им как бы в шутку, но, не встретив понимания со стороны Памеллы, он разработал план, достойный пера Боккаччо. Дэниэл и Эдвард были, разумеется, очень похожи, но в довоенной жизни их не путали: Эдвард гладко брился и носил строгую «деловую» прическу, в то время как в обольстительном арсенале Дэниэла не последнее место занимали его пышная грива и щегольские усы. Да и стиль одежды у поступившего в солидную фирму Эдварда и у студента-недоучки Дэна различался обычно довольно заметно. Теперь, однако, обитателям убежища было не до строгих причесок, да и одежду они использовали одинаковую — ту, что была запасена на складе. Так что единственным бросавшимся в глаза отличием между близнецами оставались усы. Чтобы выдать себя за Эда, Дэниэлу нужно было лишь сбрить их, подгадав момент, когда брат будет чем-то занят в другом конце убежища, а Памелла не будет об этом знать. Разумеется, он не собирался заниматься подобным маскарадом и в дальнейшем, а рассчитывал, что Памелла, поставленная перед фактом свершившейся измены, впредь будет сговорчивей.

И ему это почти удалось. Памелла даже не удивилась внезапно появившемуся мужу, который «хочет ее прямо сейчас». Он увлек ее в помещение склада, уже избавленное от части коробок, и приступил к делу. Однако, как видно, в сексуальном поведении братьев имелись значительные различия, которые женщина сразу почувствовала. Заподозрив неладное, она громко закричала: «Эдди! Эдди!» Ее бы никто не услышал — в ту пору звукоизоляция помещений убежища была полной — но Дэниэла подвело самообладание: он принялся зажимать своей жертве рот. Она стала отбиваться; довольно долго они барахтались среди контейнеров, набивая синяки и шишки, и наконец, полуголые, выкатились в дверь практически под ноги Эдварду, искавшему свою жену.

Тот сразу все понял и набросился на братца. Драка была жестокой; прибежавшим позже остальным мужчинам еле удалось их растащить. Джордж объявил общее собрание; на нем избитому и окровавленному донжуану было объявлено, что, если он не прекратит своих фортелей, в следующий раз его просто кастрируют, и по голосу Джорджа нельзя было сказать, что он шутит. Дэн молча выслушал это и угрюмо поплелся за аптечкой, чтобы обработать раны.

А три дня спустя, когда все сидели за завтраком, вошел припозднившийся Дэниэл. «Садись, пока мы не съели твою порцию», — приветствовал его Джордж. «Угу», — ответил Дэниэл и сделал еще три шага вперед. А потом выхватил из-за спины пистолет и начал стрелять.

Он стрелял очень быстро, и даже сам факт наличия у него пистолета оказался полной неожиданностью. Никто ничего не успел сделать, все пребывали в оцепенении. Первой пулей он убил наповал сидевшую с краю Энн Хорсмэн. Следующей тяжело ранил ее мужа. Третья пуля досталась Памелле; она умерла три часа спустя от внутреннего кровотечения (хороший хирург с соответствующими инструментами мог бы ее спасти). Дэниэл перестрелял бы всех, но, когда рука с пистолетом повернулась в сторону Эдварда, вместо выстрела раздался щелчок. Патрон перекосило в патроннике.

Эд и Джордж вскочили со своих мест и бросились на брата. Тот все пытался выстрелить, но у него выбили пистолет, повалили, впечатав лицом в бетонный пол, и скрутили руки за спиной ремнем. Тут подоспел и Дэвид, замахиваясь стулом, но, увидев, что враг уже обезврежен, опустил свое оружие.

«Пристрелите его», — сказал Дэвид. «Нет, — с достоинством возразил Джордж, — даже и в убежище мы остаемся американцами, и будем судить его по американским законам.» «Ну как знаете, — пожал плечами Дэвид, — если все произошедшее еще не отбило у вас охоты ломать комедию, то вы, конечно, в полном праве.» В этот момент воздух прорезал тонкий вибрирующий визг — это забилась в истерике Мелисса.

Быстро выяснилось, что из затеи «судить по американским законам» ничего не выйдет — юридического образования ни у кого не было, а в убежище не оказалось экземпляра уголовного кодекса. Брать на себя роль адвоката тоже никто не захотел. Джордж огласил обвинение («умышленное убийство и покушение на убийство») и спросил обвиняемого, что тот может сказать в свое оправдание. Дэниэл, который сидел, привязанный к стулу, поднял на него мутный взгляд и вдруг начал уверять, что он на самом деле не Дэниэл, а Эдвард, что, пока они возились с ранеными, Дэниэл сумел освободиться, напасть на Эдварда, связать его и усадить на свое место. Это была, разумеется, полнейшая чушь, и все это понимали, и все же кое-кому стало не по себе от этих слов. Различить братьев действительно было проблематично — лица обоих были разбиты еще с прошлой драки, а в точную конфигурацию ссадин и синяков прежде никто не всматривался.

Джордж поспешно заявил, что лишает подсудимого слова (для этого пришлось заткнуть рот Дэниэла кляпом), и обратился к присяжным (в их роли выступали Эд, Магда и с усмешкой согласившийся «поучаствовать в балагане» Дэвид; Мелисса все еще была не в себе). Присяжные, естественно, единогласно вынесли вердикт «виновен», и Джордж со всей серьезностью и торжественностью зачитал смертный приговор. «… привести в исполнение немедленно», — закончил он.

«Подожди, — остановил его Дэвид. — У нас на руках труп и, вероятно, скоро будет еще два, не считая его. („Ты мою жену раньше времени не хорони!“ — взвился Эдвард.) Ты хочешь разделывать их сам? Пусть это сделает он, тем паче, что у него уже есть опыт.»