Вячеслав Шторм - Глори и Ко

И тут напал на нас такой ужас, что бросились мы бежать, не разбирая дороги. Бежали, бежали, бежали, - и вернулись на то же самое место у ручья.

- Брехня!

- Да как такое может быть?!

- А вот так! Тут-то мы и смекнули, что кто-то или что-то, вроде как, в ловушку нас поймало. "Ладно, - говорю тогда, - нечего нам по этому лесу круги нарезать", - а у самого от страха зуб на зуб не попадает.

Делать нечего, отошли в сторонку, насколько глазу видать, закопали поскорее бедолагу, а тут уж и ночь наступила. Разожгли мы костер, условились насчет дежурства - братцу первая очередь выпала - и улеглись спать. Думали, что от страха глаз не сомкнем, да куда там!

В общем, проснулся я утром - костер потух, братец похрапывает, а Заступа нашего нет нигде. Растолкал я братца, он глазами хлопает: вырубился, мол, только на секунду веки опустил, ничего не помню, и все такое.

Поорали мы с полчаса, по округе пошарили, потом еще раз уйти попытались. Результат, как говорил мой учитель математики, нулевой. Сидим по обе стороны от костровища, зубами дробь выбиваем, оба давно уже с жизнью простились. И тут потухший костер вдруг как вспыхнет, да так ярко, словно на него масла плеснули. Зажмурились мы, а как снова глаза открыли, глядь стоит прямо перед нами не человек, не зверь, а что-то среднее: высоченный, угловатый, черный плащ с капюшоном, лица словно и нет, только глаза угольями светятся. А на ручищах мохнатых, что из-под плаща высовываются, вот такенные когти. И грохочет это самое страшилище так, что воздух дрожит: чего, дескать, в лесу моем забыли?! Ну, тут у братца нервы сдали. Заорал он, схватил топор, да только жуть лесная пальцами щелкнула, - братец и окаменел.

- Застыл, что ли?

- Куда там "застыл"! Как был - весь каменный сделался, - отозвался рассказчик и вновь залпом осушил кубок, причем руки его так дрожали, что большая часть вина пролилась на грудь.

- Извиняйте, мужики. Сколько уж времени прошло, а все едино - как вспомню, так всего трясти начинает.

- Понятное дело!

- Нормально!

- Ничего! - громче всех заорал я, удивляясь, как меня зацепила история.

Благодарно кивнув, жертва лесного кошмара продолжила рассказ:

- После того, как это из братца статую сделало, вроде как засмеялось, и говорит: "Нет, не нужно мне в лесу такого украшения". Щелк еще раз пальцами - братец тут же весь трещинами покрылся и рассыпался пылью.

Сил не было больше глядеть на эти страсти. Попрощался я с белым светом и зажмурился крепко-накрепко, потому как, вроде и не так страшно, не видя-то...

Стою, жду смерти, и тут слышу: "А ну, мерзавец, говори по честному, если жить не надоело: кто какие и что делали в Спящих Дубравах?"

"Ничего, - говорю, - не делали, и никаких таких Дубрав не знаем. Купцы мы, бурей нас сюда вынесло", - а сам глаз на всякий случай не открываю...

Оно опять засмеялось. Ну, думаю, амба! Сейчас и меня окаменит да по ветру пустит. Ан нет, насмеялось чудище и говорит: "Ладно, червяк, уж больно ты жалок, стыдно о такого руки марать. Как окажешься в Большом мире, расскажи всем: я - Френгис, Верховный Лесничий Спящих Дубрав, и кто в лес мой заповедный сунется, тотчас с жизнью расстанется."

И не знаю, что уж этот Лесник там сделал, а только отключился я.

"Спящие Дубравы... Где-то я уже слышал это название... - пронеслось в моей голове. - Только вот где? У-у, проклятая "Отрава"!.."

Меж тем драматическая история подходила к концу:

- Очнулся я от того, что кто-то меня за ногу тянет. Открываю глаза мать честная! - лежу, мокрый до нитки, на берегу моря, солнышко светит, невдалеке вроде как город, а рядом со мной стоит дед какой-то и за ногу меня держит. "Извини, - говорит, - милок, думал, утоп ты, хотел сапоги снять, уж больно добрые". "Где я?" - спрашиваю. "Известно где, Трейси энто". "А какой день-год сейчас?" Старикан так и закатился: "Ну, соколик, и набрался же ты, однако!"

Короче, оказалось, что только пять дней, как мы с братцем отплыли. Я сначала разрыдался: понял, что спасен, а потом... - человек в хламиде вновь приник к кубку, а когда вновь заговорил, язык его уже изрядно заплетался:

- Потом... А что же потом? Вот ты - з-забыл вконец... Да ну и ладно!

- И куда ты сейчас? - спросил Малыш Черч.

- Что з-значи-т, "куда"?... Домой, стало быть, в Меруду...

- Какую Меруду?! - возмутился кто-то из слушателей. - Меруду князь Сорон Ланжский уже три десятка лет назад с землей сравнял, а место солью засыпал. Доподлинно знаю, потому как батю там моего кончили, и я теперь как есть круглый сирота!

- Да-а? - удивленно протянул рассказчик и, глупо хихикнув, заключил: Ну и хрен с ней!

С третьей попытки попав в карман, он выудил кошелек и высыпал его на стол. По столешнице с отрадным уху звоном запрыгали серебряные кругляшки, блестящие, будто только что с монетного двора.

- Х-зяин! Сем за м-е здровье, а я... пйду... нужно... - провозгласил хламидоносец таким торжественным тоном, будто по меньшей мере раскрыл миру секрет философского камня. И, держась рукой за стену, а второй тщетно пытаясь расстегнуть пряжку пояса, проследовал к выходу. Посетители же, напротив, дружными рядами потянулись к стойке. Рассудив, что ко мне "все" так же применимо, я двинул туда же.

- Как думаешь, набрехал мужик? - кивнув на дверь, спросил меня Черч. Поскольку мой рот в тот момент был занят дармовой выпивкой, я лишь пожал плечами. И правда, чего только в мире не случается?

- Что-то он долго, - заметил Хогард, на что его приятель глубокомысленно ответил:

- Что же ты хочешь, выпил-то тоже немало. На все время нужно...

Но прошло уже достаточно времени, чтобы основательно справить нужду дюжину раз, а рассказчик все не появлялся.

- Пойду-ка я гляну, небось, отрубился, - со вздохом поднялся сердобольный Черч. - Еще простудится, бедолага: дождь ведь, земля холодная... Пол, замени меня за стойкой.

Мало я встречал в жизни более душевных и отзывчивых людей, чем ушедшие на покой костоломы. Недаром многие из них, оставив свою профессию, открывают питейные заведения. А чего бы стоил этот мир без трактиров и кабаков, где можно расслабиться за кружечкой-другой?

Вернувшись, Черч скинул с плеч насквозь промокший плащ и с изумлением развел руками:

- Как испарился. Чудеса, да и только.

Пока посетители обсуждали странный рассказ и еще более странное исчезновение, я вернулся на свое место и уже вновь начал клевать носом, как тут на плечо мое опустилась рука.

Первой мыслью было: Домби-Крюк решил сквитаться за три выбитых зуба и сломанную руку. Или Элис вспомнил о том, как год назад я возил его красивой физиономией по мостовой, делая ее еще более красивой. Физиономию, в смысле. Или Жаннет напомнила своим кузенам, что по-прежнему чувствует себя оскорбленной и в отместку жаждет стать моей женой. Или...