Вячеслав Шторм - Арфа королей

Вячеслав Шторм

Арфа королей

Сердце мое осталось в безбрежных вересковых холмах,Там, где поют шиповник и дрок в тенистых густых лесах,Там, где травы полны росой, где даже в сумерках свет,Где из-под земли слышится песня вот уже много лет[1].

Когда-то эти места звались Эвальд Маддок. Быть может, на какой-нибудь из старых карт или на станицах Изначальных Летописей и поныне сохранилось это название — Добрая Дубрава. Записанное тонкими легкими рунами Первых, похожими на естественный узор отполированного дерева, в те дни, когда оно еще было справедливым. Пока на эту землю не пришел человек. И еще некоторое время спустя.

Как бы там ни было, это случилось так давно, что ныне даже старики не помнили, чтобы земли вокруг Да Коеннач назывались как-то иначе, кроме Тивак Калли.

Мрачный Лес.

Лес, на границе которого заканчивается господство жаркого огня и хладного железа.

Лес, откуда не возвращаются…

Ущербная луна хищно косилась с небосвода, словно облизывая холодным светом обледеневшую землю. Где-то далеко, в Ледяных Кряжах, прокатился протяжный волчий вой, в стократ усиленный эхом. Будто отвечая ему, громко заскрипели под внезапно налетевшим ветром голые ветви деревьев. Пар от дыхания оседал инеем на бородах и гривах.

— Зачем ты пришел сюда, господин людей?

Ехавший первым всадник вздрогнул и с трудом сдержал своего беснующегося жеребца. Окружавшие его воины схватились за оружие, поднимая выше факелы.

— Кто ты? — хрипло вопросил вождь, ибо все в его облике и манере держаться указывало на это.

Смех был еще холоднее, чем голос:

— А как ты думаешь, король Бриан? Спроси это у своего коня, который сейчас больше всего на свете хочет мчаться отсюда прочь. Спроси у темной лесной чащи и бездонных седых болот!

Непроизвольно король вздрогнул. И вновь прозвучал смех, который мог принадлежать как мужчине, так и женщине, и при этом — ни одному из них.

Жалящий смех фэйри.

— Да, вижу, ты знаешь меня. А раз так, то я имею право спросить: что ты и твои люди делаете в моих владениях?

— Мы просто охотились и сбились с дороги в буране, — хмуро отозвался Лонн, сын Дули. Он был очень силен, правая рука короля Бриана, а о его бесстрашии слагались легенды, но и он с трудом сдерживал дрожь.

В голосе ветра, в скрипе деревьев, в шквале снежинок, колющих лица, — во всем чувствовался еле сдерживаемый гнев.

— Охота ночью в Мрачном Лесу? Странно слышать такое. Дорого стоит моя дичь, Лонн из Каэр Ши, и нелегко получить ее. Может быть поэтому вы взяли на охоту топоры, мечи и боевые копья? А ваши кольчуги и шлемы, что так холодны сейчас — от какой дичи должны защищать они?

Король Бриан спрыгнул с коня и прошел немного вперед. Да, он был могучий человек и доблестный воин, владетель Каэр Ши. Страх не отметил его голоса, когда он заговорил.

— Ты прав, Хозяин Леса. Не гневайся на Лонна, который говорил так лишь из незнания и желания защитить меня. Я искал тебя и только тебя.

Вновь завыл ветер, и в центре снежного вихря, завертевшегося над землей, появилась невысокая фигура. В тот же миг стих ветер, прекратился снег.

— По крайней мере, ты достаточно смел, чтобы признаться в этом. Подойди.

Бриан сделал шаг вперед, и верный Лонн шагнул следом.

— Останься! — не оборачиваясь, приказал господин, и воин, заворчав, словно пес, которого оттащили от окровавленной добычи, подчинился.

— Да, ты смел, — повторил фэйри. — Что же ты хочешь от меня, человек королевской крови?

— Я слышал, что у тебя хранится Арфа. Арфа Королей.

Фэйри — седобородый старик в снежной мантии — задумчиво покачал головой и надолго замолчал. Бриан терпеливо ждал, стараясь отрешиться от жгучих пальцев холода, шарящих по его телу. Кольчуга, несмотря на медвежью шубу, холодила сердце, огромный меч за плечами тянул к земле.

— Арфа Королей, — вновь заговорил фэйри. — Да, она действительно у меня… Но что в том тебе, господин Каэр Ши? Или недостает у тебя арфистов?

Темно-серые глаза Хозяина Леса, казалось, заглядывали прямо в человеческую душу.

— Эта Арфа принадлежала отцу моего отца, а тот получил ее от своего деда… Кто, как не я, должен владеть ею?

Фейри нахмурился; словно почуяв это, вновь пошел снег.

— А знаешь ли ты, король, кто сделал эту Арфу?

Холод все сильнее сжимал сердце Бриана, но голос короля по-прежнему был тверд:

— Я знаю, ее сделали руки твоего народа. Это был дар — дар первому королю людей, что сделал Холмы своим домом.

Древнее и юное одновременно лицо на миг осветила улыбка.

— Это так. В те времена все было по-другому: и места, и люди, и даже мы. Неправы те, кто говорит, будто Первые не меняются… Я помню первого короля, который получил от нас Арфу и право для себя и своих потомков входить в Лес. Входить — и возвращаться живым. Первый и единственный дар фэйри человеку. Ответь мне, Бриан, почему?

— Он был другом вам, так говорили…

— А что такое «друг»?

Бриан не смог ответить. Король, который имел врагов, союзников и слуг. Человек, не имевший друзей.

— Тогда я скажу тебе. Твой предок не нарушал покоя нашего Леса…

— Но ведь и мои люди не делают этого, — перебил фэйри Бриан.

Снег повалил гуще.

— Твои люди не входят в Тивак Калли из страха. Что же такое друг?

И вновь король не ответил — он боролся с цепенящим холодом.

— Твой предок приходил к нам один, безоружный, ты же источаешь горечь железа, а за спиной твоей воины дрожат от нетерпения, как гончие, почуявшие оленя.

— Я никогда не оскорблял никого из твоего народа.

Первый покачал головой:

— Хорошо, оставим это. Ты не смог ответить на мой вопрос, тогда скажи: как случилось, что Арфа-подарок вновь оказалась у меня?

Бриан покачнулся; Лонн рванулся к нему, но его остановил резкий окрик.

— Арфа… перестала играть. Лучшие барды пытались заставить ее петь, а она молчала… и тогда мой отец… Он крикнул, чтобы… чтобы вы забирали назад свой бесполезный дар. А наутро Арфа исчезла.

Ветер разметал белые волосы фэйри. Снег лепил в глаза, а ветви деревьев угрожающе склонялись, словно желая раздавить людей.

— В твоих словах был ответ, король. Вы пытались заставить петь арфу, помнящую тепло наших рук, сделанную под кронами Эвальд Маддока… А знаешь, почему она замолчала?

Бриан упал на колени.

— Твой предок, получив от нас Арфу, поклялся за себя и своих потомков: никогда не будут ее струны призывать к войне. Ты помнишь это, человек? Помнишь, сын клятвопреступника?