Иштван Немере - Дело Килиоса

- Не забудем, - я махнул рукой. - Пока.

Гуров захлопнул люк. Я отступил назад, аппарат пошел вверх. Некоторое время дисковидный корпус был еще виден, но постепенно он таял и наконец совсем растворился в воздухе - Гуров пересек темпоральную границу, а вместе с ней границу пространства. Я глубоко вздохнул. Травы пахли совсем не так, как тысячу пятьдесят два года тому вперед.

- Чувствуешь, какой запах? - спросил я. - Что скажешь?

Баракс огляделся. Я знал, что он воспользовался прибором ночного видения, и, скорее всего, ничего внушающего опасение не обнаружил, потому что ответил:

- Непосредственной угрозы или вредных газов не обнаружено.

- Черт возьми, разве я газы имел в виду? - вспыхнул я, но тут же сообразил, что пускаться в дискуссии бессмысленно. С Бараксом не поговоришь о таких поэтических вещах, как запах цветов.

- Как будем добираться? - невозмутимо спросил мой спутник.

Настроение, навеянное ароматом трав, ему не удалось испортить окончательно.

- Ночь хороша, можно и отдохнуть немного. Куда нам торопиться? Лучше двинемся пешком.

И мы отправились в путь. Сначала шли на север; потом взяли западнее. Было довольно темно, и мы продвигались медленно. Вскоре выбрались на дорогу, о которой упоминал Гуров. Идти стало легче. Серая лента шоссе была чуть более светлой, чем все вокруг. Наши шаги отдавались эхом, как в пещере. Птицы не пели. Леса не было видно, хотя, возможно, дальше на взгорьях и росли деревья. Минут двадцать мы шли не разговаривая. Наконец Баракс нарушил молчание:

- Как ты думаешь, какие у Килиоса шансы?

- Спроси лучше, сколько у нас шансов найти его, схватить и увезти обратно, - буркнул я. Неизвестно почему меня охватила необъяснимая тревога. Ночь. В этом мраке могла таиться неведомая угроза. К счастью, минутная слабость вскоре прошла.

Через полчаса впереди показались огоньки. По местному времени было около четырех часов утра. У дороги стояли белые домики - поселок. Мы стали осторожнее. Между домами никого не было видно. Однако на небольшой площади в центре поселка под стеной здания с башенкой сидели несколько мужчин. Я уже знал, что здание с башенкой - это церковь.

- Подойдем? - предложил я. Баракс был не в восторге от моего предложения, однако беспрекословно подчинился и последовал за мной. Иначе поступить он не мог: я был начальником нашей небольшой экспедиции, а дисциплина есть дисциплина.

Заслышав шаги, сидящие у стены встали, тревожно вглядываясь в темноту. Мы подошли к освещенному фонарями месту, я застегнул пиджак и любезно поздоровался:

- Буэнос ночес, сеньоры!

Это были мои первые слова из 1992 года. Не впервой мне выполнять задания в прошлом, однако в 1992 году гостить еще не приходилось. Правда, на первый взгляд, девяностые годы не слишком уж отличаются от знакомых мне пятидесятых или семидесятых.

- Доброй ночи, - буркнули неохотно аборигены, оценивающе разглядывая наши лица и одежду. Я старался вести себя спокойно и уверенно, держался как можно естественней.

- У нас испортилась машина, это в нескольких километрах отсюда... Мы иностранцы, - таким образом мое несовершенное произношение сразу же получило объяснение. - И хотели бы попасть в Боливар. Или, по крайней мере, в какой-нибудь город поблизости.

Мужчины молчали.

- Если бы можно было одолжить какую-нибудь машину, - продолжил я и, вспомнив о деньгах, которые оставил мне Гуров, поспешно добавил:

- Разумеется, мы хорошо заплатили бы за это.

Аборигены переглянулись, и один из них пробормотал:

- Сейчас что-нибудь придумаем, сеньоры. Подождите.

И они ушли все вместе в одну сторону. В восточной части неба едва заметно забрезжил сероватый неясный свет.

Вдруг из темноты послышались громкие слова команды, и неожиданно появились четверо усачей в одинаковой одежде. Прежде чем мы успели сообразить, что происходит, нас взяли в кольцо. Мы поняли, что это совсем не те люди, которые нас здесь встретили. У этих на ремнях на правом боку висели черные треугольные коробочки. Оружие, - догадался я, - мундиры. Это означало, что окружавшие нас принадлежат к какой-то военизированной организации.

- К стенке! - крикнул один из них. - Не двигаться!

Мы и не собирались двигаться. Впрочем, к стене становиться мы тоже не стали. Тогда тот, что кричал, подошел ко мне.

- Ты что, не слышал приказа?

- Это вы мне? - удивился я. Ничего не поделаешь, человек не в состоянии переделаться за какую-то минуту. Даже если у меня такая же профессия, как у него, и я знаком с нравами разных эпох. Я слишком долго пробыл в своем настоящем и сейчас не сумел мгновенно перестроиться и приспособиться к отношениям, царящим в давно прошедшем столетии. И тогда...

Позже, когда я вспоминал эти мгновения, ко мне неизменно возвращалось ледяное оцепенение - оно поднималось от колен. Я был просто не в состоянии поверить, что подобное может произойти. Вы ждете, чтобы я рассказал, что же было потом?

Он ударил меня в лицо. Я покачнулся, но не от удара. Какую-то долю секунды я стоял, как в тумане, все еще не понимая, что происходит. Эпоха, в которой мы живем, давным-давно не знает подобного обращения. Прошли века с тех пор, как человек в последний раз поднял руку на другого человека. А тогда события стали развиваться с головокружительной быстротой. Увидев, что произошло, Баракс начал действовать. Двое в мундирах еще валялись на земле, а он уже был рядом с третьим. Наконец и я очнулся от столбняка, схватил того, кто ударил меня, и швырнул приемом, который тысячи раз отрабатывал в спортзале. К сожалению, удар был настолько силен, что полицейский, ударившись головой о мостовую, растянулся без чувств.

Только тогда мне пришло в голову, что обезвредить его можно было бы куда более удобным и безопасным способом. Но, как видно, его удар пробудил во мне первобытные инстинкты, о существовании которых я даже не догадывался. Во мне вспыхнуло желание дать сдачи собственными руками.

Тем временем Баракс управился с третьим, не дав ему времени выхватить оружие. Я перевел дух, ничего не понимая.

- Черт побери! - Баракс использовал свое любимое выражение, которое, что греха таить, подцепил у меня. - Почему он так поступил?

- Бог его знает, - ответил я растерянно. - Это выше моего разумения.

- А что такое "бог"? - тут же поинтересовался Баракс.

- Лексический оборот, - пояснил я и вдруг осознал всю нелепость ситуации. Мы в опасности, стоим над четырьмя бесчувственными телами в форме и беседуем о лингвистике.

- Идем отсюда, - сказал я.

Баракс молча последовал за мной. Я оглянулся. На верхушке белой колокольни блестел крест. Наступал день, и солнечный луч над нами был предвестником приближающегося утра.