Джон Бойд - Опылители Эдема

Где-то там, на востоке, в жилом массиве, где человеческие существа нашли себе местопребывание даже в отрогах скал, есть девушка восемнадцати лет, которую выберут для него генетики. У нее, несомненно, квадратный подбородок и копна волос на голове, как у большинства женщин-математиков. Она наверняка остроумна, добра и заслуживает безмерной преданности, но в этом отношении у нее есть один существенный недостаток — она не может превратиться в Хиликс из Золотых Ворот.

Пока автомобиль углублялся в рощу, обступившую дорогу, и калифорнийские мамонтовые деревья хлестали его переплетеньями своих длинных теней, Халдейн упивался горечью прощания. Ему двадцать лет, за окнами машины сгущаются сумерки, и он навсегда попрощался с девушкой, которая пришла к нему, как приходила к древним ирландцам Дейрдр, такая красивая и статная, что цветы склонялись к ее ногам. И вот она оставила его, а ветры сентября, шуршащие мимо несущейся машины, напевают баллады тех времен, когда люди ходили по земле королевской поступью, времен, отдаленных от нынешнего года по летосчислению от Рождества Господа Нашего на три столетия… Вспыхнувший красный свет предупредительной сигнализации вывел его из задумчивости.

На этих магнитных полосах вечно ведутся какие-то работы, их то выкапывают, то укладывают обратно. Ладно, утешил он себя, берясь за рулевое колесо, немного поупражняться никогда не вредно.

Когда Халдейн вошел в комнату, которую разделял с Малколмом VI, его товарищ по общежитию работал за своим столом над рядами цифр для кривой появления голубоклювых длиннохвостых попугаев при заданном числе поколений и заданном начальном количестве производителей.

— Эй, Малколм, отгадай, что со мной приключилось!

— Что?

— В Пойнт-Сю я встретил леди совершенной красоты, аппетитное создание. У нее широкая походка, сияющие глаза и сумасшедшие речи. Она — поэтесса. Ты когда-нибудь встречался с этой категорией?

— В Золотых Воротах их целый выводок. Однажды я попал в эту стаю на одной легкой попойке в Барбари Кост. Слушать их разговоры — то же, что осушать залпом бокалы лунного света. Клянусь электронными цепями святой обратной связи, все они ведьмы и вурдалаки.

— Мне встретилась не такая.

Халдейн бросился на свою койку, повернулся на спину и обхватил голову руками:

— Да, святой брат, ее стезя — примитивная поэзия, и она напичкана информацией, которой не было в прочитанных мной книгах по истории. Когда она читает наизусть эту любовную поэзию, слышится звучание старинных цимбал, от которого плавятся не дававшие выхода наслаждению ледяные своды, и влюбленные девы начинают тосковать по своим страстным любовникам.

— Похоже, она проводит исследовательскую работу для Площади Красавиц.

— То, чем она занимается, антиквариат, так что это законно. Скажи-ка, ты знаешь, что наш Фэрвезер писал стихи?

— Ты шутишь?

— Нет, не шучу.

— Да перегреется электроника Папы, если я ошибаюсь, Халдейн, но ты рехнулся. Сбегал бы ты на Площадь Красавиц и избавил себя от пагубных мыслей. К тому же мне нужна твоя помощь.

— Ты все еще возишься с этой хромосомной диаграммой?

— Да.

Халдейн поднялся, подошел к его столу и посмотрел на уравнения, которыми Малколм исписал поле сбоку от диаграммы и забрался на саму диаграмму.

Разнообразно обозначенные линии расходились от базисной, а в промежутках вдоль этих линий были проставлены голубые пометки X случаев появления голубоклювых попугаев. Несколько пометок были очерчены буквой О, и после них продолжений у линий не было.

Над такими диаграммами работали генетики в Денвере, Вашингтоне, Атланте, но у них были иные цели, чем та, которая поставлена перед Малколмом. Как-то Халдейн взял у генетиков одну выборку и познакомился с человеческими династиями профессионалов. Иногда на них встречались пустые зоны, где не было рождений; изредка такая пустая зона следовала за красной буквой X с пометкой СГУ — Стерилизована по Государственному Указу.

Глядя на диаграмму Малколма, Халдейн не думал о подобных вещах, но они прочно засели в его памяти. У него вырвалось то, что было на поверхности:

— Так ты говоришь, поэты общаются передачей лунного света? Тебе поставлена задача, решение которой определяется самой предпосылкой. Не занимайся расчетами из поколения в поколение, а ищи решение только для голубых X, остальное пусть идет… своим чередом…

— Но я намеревался ввести случайную гибель попугаев, хотя бы по одной смерти на каждые двадцать рождений. Что произойдет, если налетит орел и сожрет вот этого попугая?

— Это твой выбор. Значит, ты и есть орел. Но не забывай, что пустая зона в диаграмме — это маленький комок перьев, который больше никогда не будет порхать в золоте солнечного света.

Малколм взглянул на своего товарища по комнате:

— Лучше бы, парень, тебе дали там от ворот поворот. Полдня в компании поэтессы, и ты подсознательно оправдываешь праздное времяпрепровождение не в своей категории, а это чревато опасностью геносмешения; косвенным образом ты ставишь под сомнение политику государства, а это уже уклонизм; ты легкомысленно относишься к своей категории, и это отражается на твоем esprit de corps — кастовом духе.

— Вместо того чтобы давать советы, — сказал Халдейн, — почему бы тебе не приложить твой талант к статистическому расчету вероятности встречи двух лиц дважды в городе с восьмимиллионным населением?

— Снес бы ты свои проблемы к Папе.

— Что за удивительный мир, в котором ты живешь, Малколм, в нем любая проблема может быть решена либо Папой, либо проституткой.

Халдейн вышел на балкон и посмотрел туда, на ту сторону залива, где в сгущавшейся мгле зарево над Сан-Франциско становилось все более ярким. Мысленно он продлил свой взгляд до территории университета Золотых Ворот.

Сейчас она сидит за своим столом в комнате общежития, склонившись над книгой, вокруг которой лежит ее согнутая в локте левая рука, и эта рука поблескивает в свете настольной лампы. Потом она пойдет принять душ и будет пахнуть свежестью и немного мылом, а в ее волосах будут играть световые блики.

Халдейн внезапно поймал себя на том, что мыслит образами. Он не сомневается, что поэты думают именно так, потому что в данный момент в работу был вовлечен не только его мозг. Потому что он ощутил запах ее волос и снова почувствовал необычный прилив той радости, которая не покидала его в ее компании.

Хиликс была бы рада узнать, что он умеет думать, как поэты, но она никогда об этом не узнает.

Если бы он захотел, ему ничего не стоило вытащить из кармана телефонный аппарат, набрать ее генетический код и прямо ей передать и слова свои, и свои образы. У него есть даже повод позвонить — необходимо уточнить ссылку на книгу сэра Ланселота в десятичной системе Дьюи.