Филип Дик - Доктор Бладмани

— Да уж слышали, — ответил Стюарт. Ни он, ни Лайтхейзер даже не пошевелились, а продолжали из-за своих столов неподвижно глядеть на Хоппи.

— Можно мне спуститься вниз? — спросил парнишка.

Лайтхейзер пожал плечами.

— Лично я собираюсь сходить и выпить чашечку кофе, — заявил Стюарт, поднимаясь из-за стола. — Минут через десять вернусь. Покараулишь за меня, лады?

— Какой вопрос! — кивнул Лайтхейзер, делая глубоко затянувшись сигарой.

Когда Стюарт заглянул в торговый зал, калека все еще был там. Мучительная процедура спуска в подвал еще так и не началась.

— Ну что, призрак семьдесят второго? — бросил он, поравнявшись с коляской.

Парнишка покраснел и заикаясь ответил:

— Вообще-то я родился в шестидесятом, и взрыв тут ни при чем. — Когда Стюарт уже выходил из магазина, калека бросил вслед: — Это все то проклятое лекарство, чертов талидомид, все знают!

Стюарт ничего не ответил, и молча потопал в соседнюю кафешку.

Для беспомощного калеки спуститься на инвалидном кресле вниз в подвал, где работали телемастера, было задачей крайне нелегкой и даже мучительной, но, через некоторое время, он все же справился с ней, придерживаясь за перила механическими манипуляторами, которыми его столь предусмотрительно обеспечило правительство. В принципе, от манипуляторов проку было мало. Помимо того, что им было сто лет в обед, они были не только изношены, но и — как он узнал из книг, посвященных этому вопросу — давным давно — устарели. Теоретически, согласно «Ремингтонскому акту» правительство было обязано со временем менять их на более совершенные модели, и он даже отправил сенатору Калифорнии Элфу М. Партленду соответствующее прошение, правда, ответа так до сих пор и не получил. Но он был терпелив. Он неоднократно писал письма на разные темы американским конгрессменам, и очень часто ответы приходили с большим запозданием, порой это были обычные ксерокопии, но зачастую его послания и вовсе оставались без ответа.

Однако, в данном случае закон был на стороне Хоппи Харрингтона, и просто требовалось время, чтобы убедить власть предержащих обеспечить его тем, что полагалось ему по закону. Терпелив и непреклонен, он был полон решимости получить свое. Им придется помочь ему, хотят они того, или нет. Этому его научил отец, у которого была овечья ферма в долине Сонома: всегда добивайся того, что тебе положено по закону.

Послышались звуки включенных телевизоров. Ремонтники уже были за работой. Хоппи приостановился, открыл дверь и увидел двоих мужчин за длинным, заваленным инструментом и приборами столом, уставленным множеством телевизоров в разной степени разобранности. При его появлении, ни тот мастер, ни другой, даже головы не поднял.

— Слышь, — вдруг окликнул товарища один из ремонтников. Его коллега от неожиданности даже вздрогнул. — А ведь ручной труд нынче никак не в почете. Может, тебе заняться чем-нибудь более умственным, а? Вернешься в свой колледж, получишь диплом, и айда! — Он вопросительно уставился на приятеля.

Вот уж нет, подумал Хоппи. Лично я больше всего на свете хочу работать…руками.

— Мог бы стать ученым, — продолжал ремонтник, не отрываясь от работы. Он как раз проверял какой-то блок, пристально следя за показаниями вольтметра.

— Как Блутгельд, да? — вмешался Хоппи.

При этих его словах ремонтник, понимающе усмехнулся.

— Мистер Фергюсон сказал, что вы мне скажете, что делать, — продолжал Хоппи. — Для начала чего-нибудь попроще. Идет? — Он подождал, опасаясь, что они никак не прореагируют на его слова, но через несколько мгновений один из мастеров ткнул пальцем в сторону старого проигрывателя.

— А что с ним? — Спросил Хоппи, рассматривая дефектный лист. — Думаю, я справлюсь.

— Пружина лопнула, — ответил один из ремонтников. — Когда заканчивается последняя пластинка, он не выключается.

— Ясно дело, — отозвался Хоппи. Он поднял манипуляторами сломанный проигрыватель и откатился к дальнему концу стола, где еще оставалось свободное место. — Ничего, если я пристроюсь здесь? — Мастера явно не возражали, поэтому он взялся за пассатижи. «Все очень просто, — подумал Хоппи. — Не даром же я столько практиковался дома». Он постарался полностью сосредоточиться на проигрывателе, в то же время уголком глаза следя за ремонтниками. «Я проделывал это множество раз, и с каждым разом получается все лучше и лучше, я в этом уверен. А ведь пружинка — это такая мелочь! Самый что ни на есть пустячок. Дунь на нее, и днем с огнем не сыщешь. Я даже чувствую, где ты там сломалась, — думал он. Просто молекулы металла больше не сцеплены как раньше». Он сконцентрировал внимание на месте излома, стараясь держать пассатижи так, чтобы сидящий по соседству мастер ничего не заподозрил. Он делал вид, что пытается вытянуть пружину из механизма.

Когда работа была закончена, Хоппи почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит. Он обернулся. Это оказался Джим Фергюсон, его работодатель, который просто стоял позади него, засунув руки в карманы и не говоря ни слова, но на лице его застыло довольно странное выражение.

— Готово, — нервно буркнул Хоппи.

— Давай посмотрим, — отозвался Фергюсон. — Он поднял проигрыватель и принялся рассматривать его при свете потолочных флуоресцентных ламп.

Неужели заметил? — вздрогнул Хоппи. Неужели догадался? А если догадался, то что подумал? А может он и не против, не все ли ему равно? Или он пришел в ужас от увиденного?

Фергюсон тем временем молча изучал проигрыватель.

— А где ты взял новую пружину? — неожиданно спросил он.

— Да тут где-то валялась, — мгновенно отреагировал Хоппи.

Вроде бы все было в порядке. Фергюсон, если и заметил что-то подозрительное, то все равно ничего не понял. Калека расслабился, и даже испытал прилив радости, сменившей терзавшее его беспокойство. Он даже широко улыбнулся двум мастерам и окинул взглядом стол, прикидывая, какую ему дадут еще работу.

Фергюсон спросил:

— Похоже, тебе не больно по душе, когда за тобой наблюдают, верно?

— Да нет, — ответил Хоппи. — Мне это до фени. Я же знаю, как выгляжу. На меня с детства все пялятся.

— Нет, я имею в виду за работой.

— Нет, — ответил он, как показалось Фергюсону слишком поспешно и громко.

— Еще до того, как у меня появилось кресло и до того как правительство вообще хоть что-то сделало для меня, папаша обычно таскал меня на спине — он сам тогда соорудил нечто вроде рюкзака. Короче, как таскают детишек индейцы. — Он неуверенно усмехнулся.

— Понятно, — сказал Фергюсон.

— Наша семья тогда еще жила в Сономе, — продолжал Хоппи. — Там я и рос. Мы разводили овец. Один раз меня боднул здоровенный баран, да так, что я мячиком пролетел по воздуху. — Парень снова издал смешок. Ремонтники, на время оторвавшись от работы, молча уставились на него. Наконец, один из них заметил: