Борис Петров - Колокол (СИ)

— Задавайте, если я посчитаю этот вопрос слишком личным, я не буду на него отвечать, — сказал Олег и слегка поморщился, всех этих душеправов он считал шарлатанами, а их засилье практически во всех сферах жизни вызывало неподдельную тихую ярость. Олег напрягся, ожидая подвоха.

— Вам снятся сны?

— Да, как и всем остальным.

— Нет, Вы понимаете, о чем я говорю, — хитро улыбнулся Николай, — речь идет не о простых снах. Это сны заветные, это сны тайные, вековые, пропитанные ужасом Несовершенного и прахом Ушедшего.

— Простите, я Вас не понимаю, — поежился Олег. Откуда он знает? Да, то, что говорит этот человек бред, но он знает, он знает!

— Отрицание. Да, хороший метод. Но я вижу, что Вы меня поняли, — уже более твердо сказал Николай. Пора пробивать, лед забвения треснул, нельзя было упускать момента.

— Ты меня знаешь, Олег, — с нажимом сказал Николай. — Ты все понимаешь. Не надо все списывать на приступы, себя нельзя утаить. Ты же слышал его, ты и сейчас его слышишь, правда? Что есть ничто?!

— Я Вас не понимаю! — вскричал Олег и попытался встать, но сильная рука мужчины буквально вдавила его в стул.

— Что есть ничто, что не есть сущее? Что есть ничто, что не есть сущее?

У Олега закружилась голова, начинался новый приступ, глаза залились кровью, губы не могли пошевелиться, сердце вырывалось наружу, разбивая стенки о кости ребер. Оглушительная тишина заполняла его. Он не чувствовал ног, он не мог пошевелить руками, казалось, что он весь превратился в тишину, которая била своей глухотой по всему телу, пока не проникла в каждый сосуд, в каждую клетку, и он в ней растворился.

Лица мужчины не было видно, свет померк, вдалеке показался туннель. Он смотрел на него, он знал его. Ровные гладкие стены земли, сырой гнилостный запах… И тут, он понял, что это не тоннель, он увидел дно, он понял, что спускается вниз, дно приближалось, уже стали видны очертания, дно было усеяно осколками надежд, фрагментами Несовершенного, он знал его, он понимал, он вспоминал.

Где-то далеко он услышал глас, то был не человеческий голос, то был Глас. Через мгновенье Глас повторился и Олег услышал:

Колокол!

Колокол!

В его ушах зазвенело, тело сотрясли судороги, и он услышал его. Колокол бил, бил, бил, не оставляя от прежнего Олега ничего. Колокол бил: бом, бом, бом-бом, бом… Казалось, что земля пойдет ходуном от этого звона. Вдруг все прекратилось, дно исчезло, и слепящий свет поразил Олега в самое сердце.

— Осирис, — прошептал Олег и потерял сознание.

Раздался звонок в дверь. Алена посмотрела на часы, было уже больше десяти часов. Подойдя к двери, она спросила: «Кто там?».

— Алена, открывай, это я, Василиса, — сказал приятный женский голос за дверью.

— Василиса? — переспросила Алена, что-то смутное было в ее голове, казалось, что она о чем-то забыла, но знала ли она это. Она открыла дверь.

— Алена, ты что, меня не узнаешь?

— Ой, Василиса! — вскрикнула Алена и обняла Елену Андреевну, — ну проходи, проходи. Сколько времени прошло, а времена сейчас сама знаешь какие, поэтому сразу и не открыла, ты уж прости.

— Да ты не извиняйся, знаю, многое знаю. Где моя племянница, спит уже?

— Никак не могу ее уложить, ей папа на ночь всегда сказки рассказывал, а вот сейчас что-то припозднился. С раннего утра уехал на объект, так и не вернулся. Ох, боюсь я, Василис, не нравятся мне эти заказчики, сплошные бандиты да вурдалаки, больше никто у нас на земле и не хозяйничает. Эх, а жить надо на что-то. Я то работу найти не могу, кому я теперь нужна, кого мне учить?

— Не переживай, все наладится, будь уверена. Дашенька, здравствуй моя дорогая! — Василиса обняла выбежавшую из комнаты озорную девчонку с чуть вьющимися каштановыми волосами, — скучала по тете?

— Да! — громко сказала Даша, — ты мне расскажешь сказку? — и сделала умоляющую мордочку.

— Тетя Василиса наверно устала с дороги, не приставай, — попыталась строго сказать Алена.

— Расскажу, конечно, ничего я не устала, тем более для сказки. Вот руки помою, иди, ложись, я скоро.

Даша поцеловала маму и влетела в свою постель, ожидая волшебства.

Василиса вошла в комнату, взяла стул и села возле кровати. На краю кровати сидела Алена и гладила волосы дочери.

— Какую хочешь сказку?

— Страшную!

— Ну, слушай…

Василиса начала рассказ…

«Было это или не было, давно ль, а может и вчера, не скажет уж никто. Но говорят, что в одной деревне жила была девочка Даша. Девочка была красивая, работящая, умна не по годам, маме помогала» — Алена заулыбалась, и погладила дочь по головке — «Все в деревне ее любили. Старикам поможет, с малышами посидит, коз попасет, молоко надоит, блинов испечет, избу подметет, дров принесет. Все было как в сказке. С утра мужики уходили в поле работать, а женщины домашним хозяйством заниматься.

Как-то зимою, гуляла Дашенька по лесу, далеко не заходила, как матушка велела. Но девочка была любопытная, и как-то раз забрела она в чащу лесную, там, где не бывала она одна, там, куда только мужики ходили за ягодами редкими, к болоту зеленому, к болоту глубокому, к болоту старому, к болоту мудрому.

Стоит Дашенька и смотрит, чуть вдалеке от дороги лежит припорошенный снегом волк, да не просто волк, а большой, серый, грозный. Он мог бы одним махом съесть Дашеньку — и не поперхнулся бы. Но лежал волк сиротливо на боку, смотрел он большими полными боли глазами, и сжалось сердце у Дашеньки. Подбежала она к нему, всплеснула рукам — а снег под волком весь красный был, рана зияла в боку страшная, непонятная, не вилами оставленная, не топором рубленная, не колом колотая, чужеродная, злая.

Сдернула она свой шарф, а потом косынку и заткнула ею рану. Замотала все длинным шарфом, что бабушка сшила. «Не плачь, серенький мой, все будет хорошо. Кто ж тебя так пырнул, кто ж тебя убить хотел. Я тебя вылечу» — сказала Дашенька. Волк лишь лизнул ей руку и шумно вздохнув, закрыл глаза.

Дашенька нашла место под большим развесистым дубом, натащила туда еловых веток, с большим трудом перетащила она туда волка, уложила его так, чтобы рана быстрее заживала. Топила в руках снег, чтобы напоить волка, укрыла его еловыми ветками, чтобы не мерз он.

День шел к вечеру, пора было идти домой. Дашенька сказала волку: «Я приду, как сядет солнце и взойдет луна. Ты смотри у меня, не умирай». Волк моргнул глазами и уснул.

Во время ужина, Дашенька старалась больше незаметно переложить еды в кастрюльку, что припрятала у себя под ногами. Мама и папа радовались хорошему аппетиту дочери, а бабушка хитро пару раз взглянула на Дашеньку, но ничего не сказала.