Джон Браннер - Бесчисленные времена

— Подарок! — повторил он. — А вы наводили справки в филиале Службы здесь, в Хорке? Проверяли, имеется ли официальное разрешение на импорт изделия?

— Естественно, нет! Зачем мне это?

Дон Мигель понял, что если начнет объяснять инструкции, с маркизой случится истерика.

— Понимаю, — сказал он примирительно. — Вы сознавали, что вещь импортная, но полагали, что без разрешения она бы в настоящее не попала.

— Конечно, — маркиза прижала ладони к вискам и покачнулась, словно пьяная. Впрочем, она действительна была нетрезва.

— Итак, кто вам подарил эту маску?

— Один… один хороший друг.

— Было бы лучше, если бы его имя вы назвали мне, а не инквизитору.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, это вы угрожаете мне и существованию всего нашего мира! Если и это до вас не доходит… Если ваших куриных мозгов не хватает, чтобы представить последствия, то, значит, у вас в голове совсем пусто! — дон Мигель не был тщеславен, он никогда не упивался властью, и с радостью обошелся бы без грубых оскорблений, но другого способа добиться правды не видел.

— Дон… дон Архибальдо Руис подарил мне ее! — она чуть не задохнулась, выдавая не то приятеля, не то сообщника.

Дон Мигель резко развернулся, и полы его камзола разлетелись веером.

— Найти его! Привести сюда, быстро! — приказал он гиганту-рабу, ждавшему в дверях.

Раба как ветром сдуло.

Маркиза бросилась на постель и зарылась лицом в зеленое покрывало, обильно орошая его слезами.

Дон Мигель не отрывал взгляда от маски. Следы ковки совсем свежие… Если бы изделие все эти столетия пролежало в земле, время оставило бы свои отметины. Ничто не бывает вечно молодым, даже золото.

— Защити нас, Боже, — прошептал Сотрудник СВ.

Дверь распахнулась, и в спальню влетел веснушчатый дворянин, с которым Наварро недавно беседовал.

— Дон Мигель! — удивился он. — Вы хотели меня видеть? Мое почтение, — поклонился он графине, которая сидела на постели и вытирала слезы со щек.

Дон Мигель сразу же приступил к главному.

— Она говорит, что эту маску ей подарили вы. Это правда?

— Конечно, правда. А разве это противозаконно?

— Откуда она у вас взялась?

— Я ее купил совершенно открыто у торговца на рынке за городской стеной. Его зовут Хиггинс. Я у него и другие вещи покупал.

— А проверили, имелось ли разрешение на ввоз маски в страну?

— Нет. А на каком основании? — и тут дон Архибальдо понял и ужаснулся. — О нет! Уж не хотите ли вы сказать, что речь идет о…

— О темпоральной контрабанде! Похоже, дела обстоят именно так, — дон Мигель поскреб затылок, не заботясь, что испортит прическу, на которую его парикмахер затратил не один час. — Не сомневаюсь, что вы действовали из лучших побуждений, но… Давайте начистоту, дон Архибальдо. Посмотрите на эту вещь, пожалуйста. Она весит не меньше двенадцати фунтов, а сработана так мастерски, что просто не могла не быть знаменитой в свое время. Я обязательно услышал бы о маске, разреши Служба ее ввоз. Мы ни за что бы не отмахнулись от такого замечательного предмета искусства, а передали его для изучения в Имперский музей или институт мексикологии в Нью-Мадриде, либо подарили бы этим организациям. Скажите, разве великолепное состояние маски не вызвало у вас подозрения, что с ней что-то не в порядке?

— По правде говоря, нет, — дон Архибальдо переступал с ноги на ногу, словно мальчик перед запертой дверью туалета. Наварро подумал, что это от смущения. — Боюсь, я не очень-то разбираюсь в искусстве Нового Света. Я собираю англосаксонские, ирландские изделия и предметы древних народов Севера. Вот почему и не стал оставлять маску у себя.

— Но каждый, кто интересуется каким-нибудь видом… — Мигель не закончил мысли. Вести дискуссию было бессмысленно. Главное, устранить катастрофу, если — он содрогнулся, сознавая истинную значимость события, — если еще можно устранить опасность.

— Может, я смогу вам в чем-то помочь? — спросил дон Архибальдо.

— Можете. Кое в чем. Пошлите двух рабов в местный филиал Святого трибунала и Службы Времени и прикажите привести сюда скромного, но опытного сотрудника. И как можно быстрее. Вероятно, это испортит вечеринку, но лучше разрушить ее, чем весь мир.

Для дона Мигеля было одинаково скверно, окажется ли он прав или нет. Служба не любила, если сотрудники будоражили общественность своими исконными проблемами. Но повернуть события вспять было уже невозможно: он толкнул камень, и тот покатился…

Ему показалось, что уже слышится нарастающий грохот обвала.

Глава четвертая

Неделю спустя ему приказали явиться на заседание Генерального Совета Службы Времени в Лондресе. Его впервые пригласили на заседание такого уровня, а дон Мигель до сих пор не знал, прав ли был, поднимая тревогу, или зря паниковал.

Зал заседаний был отделан красным деревом с золотой инкрустацией. Посередине стояло четыре стола — ромбом, ориентированным по сторонам света. Столешницы были покрыты красным бархатом с такой же обивкой на креслах, кроме одного — оно было пурпурным, цвета принца, и стояло в восточной стороне зала, прошитое, словно бабочка, иглой света, падающего с потолка. Второй луч проходил горизонтально, рассекая первый на высоте футов в двенадцать, образуя крест.

За столом с северной стороны в ряд сидело пятеро мужчин в рясах с надвинутыми на лоб капюшонами. Дон Мигель знал, что это Генеральные сотрудники Службы. За их спинами неподвижно замерли личные секретари, ожидавшие начальственных приказаний.

Сам дон Мигель сидел на западной стороне, а на южной, напротив Генеральных сотрудников, ждали… Как их следовало называть? Арестованные? Ведь их сюда доставили под конвоем. Но до сих пор не было ни процесса, ни даже официального обвинения. Свидетели? Но тогда, видимо, и он, Наварро, являлся свидетелем.

Перед Генеральным советом предстали маркиза в сопровождении двух служанок, дон Архибальдо без свиты и торговец Хиггинс, продавший ацтекскую маску. Маркиза, судя по следам на щеках, недавно плакала, Хиггинс был до смерти перепуган. Только Архибальдо выглядел скучающим, словно был твердо убежден, что трибунал — это глупое недоразумение, и все скоро прояснится.

А на обтянутом бархатом столе перед пустым пурпурным креслом лежала маска, словно распластанная золотая жаба.

Внезапно прозвучали фанфары. Позади пустого кресла возникло движение, и одетый в золото герольд зычно провозгласил: