Николай Гомолкo - Шестой океан

Надо было проверить поставленную на ночь жерлицу. Олег взял черпак и стал выплескивать из лодки воду.

Проснулся отец, вышел на берег. В зубах его дымилась трубка, на голове красовалась соломенная шляпа.

— Затонула «Черепаха»? — поинтересовался он.

— Воды набралось — по колено! Где-то протекает…

— Ничего. Мы не в море.

Олег заскреб черпаком по днищу, потом взял весло и вскочил в лодку. Речной плес — полукруглый, широкий — с двух сторон огибали высокие камыши.

Поднималось солнце в туманной поволоке, огромное, тяжелое. Воздух пьянил своей свежестью… Услышав скрип уключин, из прибрежных кустов испуганно взлетели птицы.

Сухо зашелестел о лодку камыш. Олег выбрался на небольшую прогалинку, за которой начиналась речная быстрина, и остановился. Вот и жерлица. Не без волнения мальчик начал выбирать леску. Так и есть — что-то попалось! И, видать, большое! Вода вокруг лодки заходила ходуном. Олег закрыл глаза. Что за рыбина?

В душе его так все и затрепетало. Удача! Вот почему ему не спалось, докучали кошмары.

Отпустив леску, Олег через минуту начал выбирать ее снова. И снова ошалело завертелась добыча в воде. Теперь мальчику удалось увидеть — на крючке сидел сом! И скажи ты, здоровый, как поросенок.

Как Олег ни старался, он так и не смог ничего поделать с норовистым обитателем речных глубин. Пришлось позвать на помощь отца.

Вдвоем они кое-как вытащили сома на отмель. Но и тут он не давался в руки. Олег прибил его веслом.

Минут десять стояли путешественники возле сома и все не могли им налюбоваться. Толстый, усатый, с дымчатыми полосками, он был похож на маленькую речную торпеду. Потом Олег открыл его пасть и начал доставать крючок. И вдруг глаза мальчика сверкнули любопытством. У сома во рту торчали две блесны.

— Вот прожорливый. Железа нахватался, — сказал Виктор Сергеевич, рассматривая блесны. — Тебе повезло, Олег, с другими рыбаками он, оказывается, легко прощался. — Вдруг его кустистые брови подпрыгнули вверх. На одной из блесен была нацарапана какая-то надпись. — А, чтоб тебя! Да тут не блесна, а целое письмо, — протянул Виктор Сергеевич находку сыну. Смотри!

Долго они разбирали едва заметные буквы. Наконец удалось прочитать: «Витька-Водяной». Это была нехитрая выдумка рыбака: так он, видимо, метил собственные блесны.

— Эх!.. А я думал, там написано что-нибудь необыкновенное, — вздохнул Олег и замахнулся, чтобы выбросить находку в речку.

Но отец остановил его.

— Погоди, это наш трофей. Сохраним. А теперь пора и завтракать. У нас же вчерашняя уха осталась.

— А куда денем сома? — спросил Олег.

— Не волнуйся, не пропадет.

Подкрепившись, путешественники покинули свое пристанище. Солнце уже гуляло высоко в небе, то прячась в быстрых косматых тучках, то выныривая из них на чистую просинь. Река сморщилась, как гармошка.

Лодку бросало на волнах, относило в сторону. За весла сел Виктор Сергеевич.

Олег удобно примостился на носу лодки, на постланной соломе, и стал наблюдать за рекой. Сперва думалось о найденной блесне, потом мутные облака над головой напомнили мальчику о Малой Луне. Подумать только, небо уже отдано инженерам-строителям! Там строится настоящий научный городок.

— Папа, — вдруг спросил Олег, — у какой это планеты кольцо есть?

— У Сатурна.

— Скажи, а люди когда-нибудь снимут его?

— Зачем?

— Чтоб на Землю надеть. Эх, как красиво было бы! — мечтательно произнес мальчик.

Виктор Сергеевич с улыбкой покачал головой. Потом сказал:

— Ты вот лучше за рекой следи. Чтоб нам не прозевать тот таинственный коридор, по которому уходит озеро.

Олег тряхнул белесой чуприной.

— Не волнуйся, папа, не прозеваем. Я сразу увижу…

Берега шли сначала низкие, заболоченные, потом все чаще и чаще начали выплывать из-за поворотов высокие обрывы, подмытые старые ольхи, тяжелые дерновые выступы. Холодный порывистый ветер крепчал.

К полудню погода вовсе испортилась. Из низких туч посыпалась изморось. Противно набрякла одежда. А как расходилась река! Потемнела, вспучилась волнами. Лодка с трудом продвигалась вперед. Вскоре продолжать плавание стало совсем невмоготу. Ветер бил в лицо брызгами дождя и гнал, казалось, реку вспять. Берега глухо гудели от тяжких накатов раз бушевавшихся волн.

От холода уже ничто не спасало. Олег скорчился, вобрал голову в плечи, но не переставал следить за рекой.

Вдруг мальчик заметил, что лодка начала замедлять ход. Он повернулся к отцу.

— Спасаться надо, — ответил тот на немой вопрос сына. — Белого свету не видать.

Виктор Сергеевич промок до нитки. Налегая сильнее на весла, он направил лодку к островку с молодым березовым гаем.

— Ставить шалаш, разводить костер! — приказал он, вытягивая лодку на берег.

— Варить уху из сома! — в тон отцу добавил Олег.

Виктор Сергеевич улыбнулся.

— Видишь, добыча твоя и пригодилась. А ты волновался…

Вскоре островок затянуло дымом. Березник тут был густой, рослый и не продувался даже резкими порывами ветра. На костре в чугунке варилась уха. Уже был сооружен шалаш, путешественники весело разговаривали и чувствовали себя как дома. Они знали: здесь придется заночевать. Назавтра предстояло обследовать озеро Вересницу, что на юг от островка. Добираться к нему надо по небольшому ручью.

Глава четвертая

Сенатор Уолтер срочно, без предупреждения выехал в Нью-Джерси, расположенный в часе езды от главного города Штатов, на северо-востоке. Надо было неотложно побывать на заводе, узнать, как там дела, подогнать кое-кого.

Автомобиль Уолтера приземлился на заводском дворе после утреннего гудка. Никто не встретил хозяина, даже сам управляющий Чарли Пэтон, отличавшийся незаурядным прилежанием, всегда стремившийся угодить сенатору и лишний раз выказать ему свою преданность, где-то запропал.

Выйдя из кабины, Уолтер остановился. Захотелось издали полюбоваться своим детищем. В зубах сенатора — неизменная сигара, на голове — черная фетровая шляпа, в руках — суковатая массивная трость. Он внимательно осматривал высокие, уходившие вдаль рядами огромных окон корпуса. Стеклянные крыши густо задымлены, запорошены черной пылью. И все же кое-где они отбрасывают солнечные лучи, а под ними нет-нет да и вспыхнут сиреневыми соцветиями огни электросварки.

Любуясь заводом, Уолтер всякий раз переживал какую-то окрыленность чувство, рожденное сознанием своей силы и могущества.

Самый главный и ответственный цех завода — сборочный. Уолтер решил зайти туда, поинтересоваться, что еще надо сделать, чтобы приблизить тот долгожданный день, когда с ракетодрома на Луну, на Марс и Венеру вылетят гигантские межпланетные корабли.